Мы вышли в коридор. Из глубины дома доносились всхлипывания. Для какого-то терпеливого человека, давно уже мертвого, они, видимо, были оружием окончательного поражения. Для меня – просто всхлипываниями старой женщины, но приятного в них я не находил ничего.
Мы тихо вышли из дома, тихо притворили парадную дверь. Рэнделл надел шляпу и вздохнул. Потом пожал плечами, широко разведя свежие, холеные руки. Из дома все еще доносилось тонкое всхлипывание.
Спина почтальона виднелась за два дома от нас.
– Полицейская работа, – негромко произнес Рэнделл и скривил губы.
Мы подошли к соседнему дому. Миссис Флориан даже не сняла белье. Жесткое, пожелтевшее, оно по-прежнему раскачивалось на проволоке.
Поднялись на крыльцо и позвонили. Ответа не было. Постучали. Ответа не было.
– Прошлый раз было открыто, – сказал я.
Рэнделл, встав спиной к улице, незаметно для постороннего взгляда подергал дверь. Заперто. Мы спустились с крыльца и обогнули дом. Дверь задней веранды была на крючке. Рэнделл постучал. Никакого ответа. Он спустился по двум деревянным ступенькам со следами краски, прошел по запущенной, заросшей травой дорожке и открыл деревянный гараж. Дверь заскрипела. В гараже было полно хлама. Стояло несколько старых сундуков, негодных даже на дрова. Валялись ржавые садовые инструменты, старые консервные банки, рассыпанные и в коробках. В углах по обе стороны двери висела густая паутина с жирными черными пауками. Рэнделл взял щепку и с отсутствующим видом убил их. Потом закрыл гараж и опять подошел к заднему крыльцу. На звонок и стук ответа не последовало.
Неторопливо спустясь, Рэнделл глянул через плечо на улицу.
– Заднюю дверь открыть проще, – сказал он. – Старая гусыня болтать не станет. Она и так совсем завралась.
Взойдя по ступенькам, Рэнделл просунул в дверную щель лезвие ножа и откинул крючок. Мы вошли на веранду. Она была завалена пустыми консервными банками, во многих кишели мухи.
– Господи, ну и жизнь! – сказал он.
Замок на кухонной двери легко открывался отмычкой. Но дверь была заперта еще и на щеколду.
– Мне это не нравится, – сказал я. – Хозяйка, видно, куда-то ушла. Она бы не стала так запираться. Слишком нерадива.
– Вам лучше знать, – сказал Рэнделл. Посмотрел на стеклянную панель двери. – Может, выдавить стекло? Или аккуратно вынуть?
– Лучше сломать щеколду. Кто здесь обратит на это внимание?
– Можно.
Отступив назад, он двинул ногой по замку. Раздался легкий треск, и дверь приоткрылась на несколько дюймов. Мы распахнули ее пошире, вошли, подобрали с полу зазубренный обломок щеколды и аккуратно положили на полку, где стояло около десятка пустых бутылок из-под джина.
На закрытых окнах жужжали мухи. Воздух был спертым. Рэнделл встал посреди кухни и внимательно оглядел ее.
Потом неторопливо подошел к двери в гостиную и распахнул ее носком ботинка. В гостиной ничего не изменилось. Приемник был выключен из сети.
– Хороший аппарат, – сказал Рэнделл. – Обошелся ей недешево. Если покупала его она. Что-то здесь мне не нравится.
Он опустился на колено и осмотрел ковер. Подошел к приемнику сбоку и отодвинул ногой шнур. Показалась розетка. Наклонился и осмотрел ручки настройки.
– Угу, – сказал он. – Гладкие и довольно широкие. Вполне разумно. На шнуре отпечатки пальцев не остаются, так ведь?
– Воткните его в розетку, посмотрим, включен ли приемник.
Рэнделл сунул вилку в розетку на плинтусе. Приемник тут же засветился. Мы подождали. Приемник загудел, потом из динамика полилась громкая музыка. Наступив ногой на шнур, Рэнделл выдернул его из розетки. Звук резко оборвался.
Когда Рэнделл выпрямился, глаза его горели.
Мы бросились в спальню. Миссис Джесси Пирс Флориан лежала наискось поперек кровати в мятом ситцевом платье, голова ее свисала вниз. На спинке налипло что-то темное, привлекающее мух.
Мертва она была уже давно.
Рэнделл не прикасался к ней. Он долго смотрел на мертвое тело, потом, оскалив по-волчьи зубы, взглянул на меня:
– Опять проломленный череп. Только на сей раз это сделано голыми руками. Черт возьми, ну и ручищи! Посмотрите, какие синяки на шее, какие следы от пальцев.
– Смотрите сами, – сказал я и отвернулся. – Бедный старина Налти. Это уже не убийство негра.
31
Блестящий черный жук с розовой головкой и розовыми крапинками медленно полз по гладкому столу Рэнделла. Он шевелил усиками, словно бы определяя перед взлетом направление ветра, и слегка пошатывался, как нагруженная свертками старуха. За другим столом сидел незнакомый мне полицейский и говорил по телефону. Микрофон трубки был старого образца, с широким раструбом, поэтому голос звучал, как шепот в туннеле. Глаза полицейского были полузакрыты, большая, покрытая шрамами рука лежала на столе, между указательным и средним пальцами дымилась сигарета.
Жук дополз до края стола, попытался взлететь и упал. Лежа на спинке, он несколько раз шевельнул тонкими ножками и притворился мертвым. Его никто не трогал, поэтому он опять зашевелил ножками, в конце концов с трудом перевернулся и беспричинно, бесцельно пополз в угол.
На стене висел динамик, передавали сводку об ограблении в Сан-Педро на Сорок четвертой стрит. Совершил его мужчина средних лет, в темно-сером костюме и серой фетровой шляпе. Он побежал в восточном направлении и скрылся среди домов. «При задержании соблюдать осторожность, – говорил оператор. – Разыскиваемый вооружен револьвером тридцать второго калибра и только что ограбил греческий ресторан в доме тридцать девять шестьдесят шесть».
Легкий щелчок. Оператор закончил сводку, его место занял другой и стал монотонно читать список угнанных машин, повторяя каждый номер дважды.
Дверь отворилась, вошел Рэнделл с пачкой бумаг крупного формата. Быстро приблизился к столу, сел напротив меня и протянул несколько листов:
– Подпишите четыре копии.
Я подписал четыре копии.
Розовый жук дополз до угла и стал нащупывать усиками подходящее место для взлета. Казалось, он был несколько обескуражен и потащился вдоль плинтуса к другому углу. Я закурил, говоривший по телефону полицейский резко поднялся и вышел.
Рэнделл откинулся на спинку стула, выглядел он, как всегда, спокойным, невозмутимым, готовым к любезности или угрозе – в зависимости от обстоятельств.
– Я сообщу вам кое-что, – сказал он, – чтобы вы больше не увлекались бредовыми идеями. Чтобы не мотались по всей округе. Чтобы ради всего святого не совались в это дело.
Я молчал.
– В том хлеву никаких отпечатков не обнаружено, – сказал Рэнделл. – Вы понимаете, о каком хлеве я говорю. Шнур выдернули, чтобы выключить приемник, но включила она его, очевидно, сама. Это вполне объяснимо. Пьяные любят громкую музыку. Если б человек надел перед убийством перчатки и включил приемник, чтобы заглушить выстрелы или вопли, то вполне мог бы тем же образом и выключить. Но тут дело обстоит не так. У женщины сломана шея. Она была уже мертва, когда этот тип стал колотить ее головой о кровать. Почему он стал колотить ее?
– Я только слушаю.
Рэнделл нахмурился:
– Видимо, он не знал, что сломал ей шею. Был вне себя от злобы. Дедукция.
Он кисло улыбнулся.
Я выдохнул дым и отогнал его ладонью от лица.
– Ну а почему он был зол на нее? – продолжал Рэнделл. – Когда его взяли в том кафе за ограбление банка в Орегоне, было выплачено крупное вознаграждение. Получил его доносчик, уже покойный, но часть денег, очевидно, досталась семейке Флориан. Мэллой мог заподозрить такое. Возможно, даже знал наверняка. И видимо, пытался вытрясти их из нее.
Я кивнул. Это заслуживало кивка. Рэнделл продолжал:
– Он просто схватил ее за шею и стиснул пальцы. Если мы возьмем Мэллоя, то по размеру пальцев сможем доказать, что это сделано его рукой. А может, и нет. По заключению экспертов, смерть наступила вчера вечером, не очень поздно. По крайней мере, сеансы в кино еще продолжались. Доказать, что Мэллой был вчера вечером в том доме, мы не можем, никто из соседей его не видел. Но судя по всему, это Мэллой.
– Да, – сказал я. – Наверняка Мэллой. Однако, скорее всего, убивать ее он не собирался. Просто он слишком силен.
– Это ему не поможет, – угрюмо сказал Рэнделл.
– Вероятно, нет. Я только хочу сказать, что Мэллой по натуре не убийца. Он может убить, если не будет другого выхода – но не ради удовольствия или денег – и не женщину.
– Это важно? – сухо спросил Рэнделл.
– Полагаю, вы сами знаете, что важно. И что не важно. Я не знаю.
Он смотрел на меня так долго, что полицейский оператор успел прочесть новую сводку об ограблении греческого ресторана в Сан-Педро. Разыскиваемый уже задержан. Оказалось, это четырнадцатилетний мексиканец с водяным пистолетом. Вот тебе и свидетели.
Рэнделл подождал, пока динамик не умолкнет, и заговорил снова:
– Сегодня мы поладили, давайте ладить и впредь. Отправляйтесь домой, отоспитесь как следует. Вы очень осунулись. А убийством Марриотта, поисками Лося Мэллоя и прочим предоставьте заниматься мне и управлению полиции.
– Что касается Марриотта, то деньги я уже получил. И работы не выполнил. Меня наняла миссис Грейл. Чего ж вы хотите – чтобы я отошел от дел и жил за счет жировых отложений?
Рэнделл снова уставился на меня:
– Понимаю. Я тоже человек. Лицензию вам выдали не для того, чтобы украшать ею стену кабинета. С другой стороны, любой начальник полицейского округа в дурном настроении может отобрать ее у вас.
– Когда за моей спиной Грейлы – нет.
Рэнделл задумался. Ему не хотелось признавать, что я прав хотя бы наполовину. Поэтому он хмурился и постукивал по столу.
– Итак, мы поняли друг друга, – сказал он после паузы. – Если сорвете это дело, у вас будут неприятности. Может, на сей раз вам удастся выпутаться. Не знаю. Но постепенно в этом управлении к вам проникнутся такой неприязнью, что впору будет бросить работу.
– Все частные сыщики ежедневно сталкиваются