К тому времени состояние внешней контрразведки, как отмечалось выше, было плачевным. Ценные источники информации сохранились лишь во Франции. Спорадически появлялись и исчезали единичные «добровольцы» в США и Канаде. По ФРГ регулярно шла подпитка материалами из МГБ ГДР. И все. Отсутствие системности и грамотного учета иногда создавало позорные для любого профессионала ситуации, когда, например, на поиск фотографии здания ЦРУ в Лэнгли для доклада руководству КГБ требовались сутки.
Вместе с Бояровым мы энергично приступили к созданию новых структур и облика внешней контрразведки. Но моему шефу не суждено было долго задержаться в новом качестве. Весной 1973 года, в один из заездов Андропова в Ясенево, его пригласили, как это случалось и раньше, на доклад к Председателю. Я остался ждать Боярова в его кабинете. Вернулся он необычно скоро и, едва войдя, сказал: «Я больше не начальник Управления. Меня переводят заместителем во Второй главк». Он был явно расстроен. Когда-то придя в разведку из территориальных органов на Украине, он слишком хорошо знал цену внутренним аппаратам госбезопасности, бесконечной, нередко мелочной возне, в которой они увязли.
«Я рекомендовал тебя в качестве моего преемника, — прервал грустное молчание Бояров. — Андропов тут же спросил мнение присутствовавших, позвонил Григоренко. Все твою кандидатуру поддержали».
Мы тепло распрощались через месяц, когда Бояров переехал на Лубянку, и с тех пор не прерывали дружеской связи.
Теперь я оставался в некотором смысле в одиночестве. Единомышленников среди замов почти не было, если не считать Николая Лысенко — экспансивного, трудно управляемого, но порядочного человека. Остальные приняли нового начальника сдержанно — моя относительная молодость и слишком короткий срок работы в контрразведке настраивали их на выжидательный лад. Вскоре, однако, удалось преодолеть внешнюю отчужденность, да и напор повседневно возникавших вопросов не оставлял времени для всякого рода рефлексий.
Продолжая развивать начатую при Боярове наступательную тактику, мы разработали серию практических шагов, направленных на расширение базы наших операций и повышение их продуктивности. К ним можно отнести:
— Организацию оперативных игр с ЦРУ, английской СИС, западногерманской БНД и другими западными спецслужбами с помощью подставленных им — под видом политических диссидентов или сребролюбцев — агентов КГБ. Для выполнения этой нелегкой миссии заранее готовились люди из числа проверенных, надежных гражданских лиц любой специальности. Использование офицеров КГБ в таких делах практически исключалось, равно как ограничивалось и участие в них носителей государственных секретов. Лишь однажды в Канаде мы прибегли к услугам своего собственного работника, поскольку он удачно вошел в контакт с местной контрразведкой РСМП. Собрав достаточно улик для публичного разоблачения (включая полученные от канадцев деньги), мы учиняли скандалы, получившие громкий международный резонанс. Ряд историй с захватом американских разведчиков на территории СССР в момент проведения ими тайниковых операций также явился результатом успешной реализации наших оперативных игр.
— Использование агентов в спецслужбах развивающихся государств для систематического и целенаправленного сбора сведений компрометирующего характера о сотрудниках западных разведок с последующими вербовочными выходами на них. Мой индийский дебют был неоднократно повторен в других азиатских и африканских странах и на территории СССР с участием внутренней контрразведки. Одна сопряженная с риском операция такого рода была проведена в Канаде. Но местные власти среагировали на нее весьма болезненно и выдворили нескольких советских сотрудников из страны, в том числе и не причастных к делу.
— Проведение аналогичных мероприятий с использованием территорий и органов безопасности стран Восточной Европы, Кубы и Вьетнама. Здесь приоткрылись ранее не изведанные возможности.
— Применение технических средств для проверки агентуры, внедрение подслушивающих устройств в интересующие разведку объекты за границей, секретные выемки документов из этих объектов.
В связи с тем, что Управление «К» контролировало практически все оперативные игры со спецслужбами противника, вопрос о проверке агентов, участвующих в играх, приобрел особую актуальность, когда на Запад хлынул поток эмигрантов. Сотни, а возможно, и тысячи выехавших в Израиль и США «отказников» давали перед выездом подписку о верности и желании помогать впредь своей бывшей Родине. В ряде случаев отбывающие на Запад агенты проходили краткую спецподготовку и проверялись на детекторе лжи.
Хотя установка техники подслушивания и секретные выемки в условиях заграницы практиковались крайне редко, мы считали, что дело это перспективное и должно постоянно находиться в поле зрения резидентур. Вдохновляли нас удачи с организацией подслушивания важного американского объекта в одной из стран Средиземноморья и дерзкая выемка (а проще — кража) с помощью агента — крупного международного вора — большого числа служебных документов из сейфа одной французской компании, работавшей по контракту с министерством обороны Франции в области высоких технологий.
С созданием Управления удалось наконец по-настоящему наладить учет всех сведений, касающихся деятельности не только западных спецслужб, но и международных террористических групп, создать унифицированный справочник с фотографиями выявленных террористов, где бы они ни находились и какой бы политической ориентации они ни придерживались. Такой справочник впервые в истории КГБ вышел в свет в 1977 году и был затем разослан во внутренние аппараты КГБ и пункты въезда иностранцев в СССР.
Примерно в то же время закончилась работа над другим справочником под условным названием «Кто есть кто в ЦРУ США». Над его созданием трудился коллектив специалистов-аналитиков. Колоссальную работу провели они по постановке на учет тысяч сотрудников и агентов ПИДЕ — португальской охранки времен диктатора Салазара. В середине семидесятых годов, когда в Португалии царил революционный хаос, местная компартия с помощью своих единомышленников в службах безопасности выкрала часть архивов ПИДЕ и передала резидентуре КГБ в Лиссабоне целый грузовик, заполненный картотеками ПИДЕ. Просматривая карточки агентуры ЦРУ, неизвестно как попавшей в регистрационные листы ПИДЕ, я обнаружил на одной из них фамилию дамы, сумевшей в Колумбии вовлечь в любовную, а затем агентурную связь советского дипломата Огородника, впоследствии разоблаченного в Москве как американского шпиона.
Совсем иной работой, легкой и почти увлекательной, была постановка на учет сотрудников и агентов спецслужб некоторых европейских государств с устойчивыми демократическими традициями. Помнится, в финской контрразведке тогда насчитывалось всего около ста сотрудников, а агентурный аппарат французской разведки поразил нас своей малочисленностью и низким качеством.
Пришлось продолжить и начатое Бояровым постепенное очищение внешней контрразведки от слабых, не оправдавших себя на практике кадров. Я исходил из того, что борьбу с ЦРУ или СИС могут вести только те, кто по деловым и интеллектуальным данным стоят по крайней мере на уровне своих противников. Другой подход обрекал бы все наше предприятие на неудачу. К сожалению, расставаясь с балластом, мы не всегда приобретали взамен лучших людей. Все чаще по разнарядке партийных органов ряды профессиональных разведчиков разбавлялись верхоглядами из обкомовских аппаратов, детьми высокопоставленных государственных деятелей. Конечно, и среди них не все были пижонами. Так, зятья министра морского флота СССР и Председателя КГБ Белоруссии не выделялись из общей массы какими-то претензиями. Но зато сын управделами ЦК КПСС Павлова при первой же встрече со мной заявил, что он с папой уже решил, в какой стране ему лучше работать, и мое мнение его не интересует. Устраивали своих знакомых во внешнюю контрразведку и некоторые руководители КГБ. Бывший секретарь парткома КГБ вице-адмирал Михаил Усатов просил пристроить Виталия Юрченко — сотрудника военной контрразведки, ранее обслуживавшего советскую средиземноморскую эскадру; начальник Московского УКГБ Виктор Алидин ходатайствовал за своего помощника и т. п.
Не всегда удавалось этому противодействовать. Юрченко взяли и послали затем, на свою голову, офицером безопасности в Вашингтон; помощнику Алидина отказали, и грозный московский начальник затаил в себе зло на строптивого шефа внешней контрразведки.
Я старался не замечать мелких уколов со стороны, показывая личный пример чем мог, работая по двенадцать часов в сутки, выезжая на встречи с агентурой из числа сотрудников военной разведки США, спецслужб Франции, Швеции. В Зальцбурге и Хельсинки, Женеве и Афинах я общался с агентами ЦРУ и бывшими его сотрудниками, желавшими заработать на сотрудничестве с советской разведкой.
Одна такая встреча состоялась в Вене на вилле, арендованной советским представительством. Мой собеседник был на грани увольнения из ЦРУ и сам предложил свои услуги.
Когда его взяли в машину на условленном месте, он очень нервничал, начиная беседу со мной и моим помощником. Но мы быстро рассеяли его страхи, предложив тосты за мир и дружбу в лучших традициях нашего официального протокола. Затем ему было разъяснено, что мы хотим заключить сделку в соответствии с его пожеланием, однако выплатить сразу запрошенные восемьдесят тысяч долларов не сможем до получения информации, которая нас удовлетворит.
В течение двух суток, с перерывами на обед, ужин и сон, мы вели целенаправленный опрос, давший нам основание поверить в искренность намерении доброжелателя. Тем не менее, учитывая совет Андропова перед отъездом из Москвы не спешить с передачей всей суммы денег, я предложил нашему партнеру половину запрошенной суммы. Мы не ожидали последовавшей гневной реакции. «Вы хотите меня загнать на виселицу!» — вскричал он, не чувствуя более ни страха, ни стеснения. Ваши сорок тысяч — мертвому припарки. Я должен расплатиться с долгами и восстановить свой статус в обществе или просто пустить пулю в лоб. Если вы не хотите последнего, держите слово. Я вам рассказал все, что мог, теперь очередь за вами!»