– Слышал, – меланхолично поправил Минисиах, – от меня.
– А? Ну да, байку твою слышал, конечно, и ржал вместе со всеми. Но если я скажу, что из любопытства мотнулся на Сельну, посмотреть на туземца, которого ты так ловко обул… нет, не прокатит.
– Не прокатит. Мало ли мы туземцев в разных мирах обували. На всех смотреть – не набегаешься. Я на практикантов надеялся.
– На практикантов, – эхом повторил Понтонор. – Хм. Конечно, на кого же еще? Только на практикантов и надеяться. Выпить есть?
Минисиах молча открыл ящик стола, достал оттуда плоскую фляжку и протянул Понтонору. Тот ловко, одним движением, свинтил пробку, сделал три больших глотка и, не закрывая, поставил на стол.
– Так что за практиканты? Откуда они взялись?
– Как обычно, по распределению, – Минисиах рассеянно взял фляжку, зачем-то заглянул в узкое горлышко. – старший черт Длинн и старший черт Кренн. Знаешь их?
– Длинн, это который с усами?
– Да.
– Тогда знаю. Как-то с ним и с Кренном в баре вместе сидели. Говоришь, их на практику к тебе направили?
– Да. Они на младших демонов документы подали и для утверждения им только полевую практику осталось пройти. Вот я и подумал, отправлю эту парочку на Сельну. Вроде как случайно, определил им в разработку ту самую деревню, где этот гад обосновался.
– А задание какое дал? – Понтонор забрал у Минисиаха фляжку и снова глотнул.
– Стандартное совращение аборигенов по схеме «Сеятель». Про Хокка я им, ясное дело, ничего не говорил, но намекнул, осторожненько так. Дескать, если вдруг что-то странное увидите, сразу ко мне, с докладом.
– Не думаю я, что они намеки понимают, тем более, осторожные, – с сомнением покачал головой Понтонор. – Насколько я эту публику знаю, они засядут в кабачке, и, со всем усердием, начнут аборигенов совращать. По программе «Сеятель». И чего тебя вдруг на такое старье потянуло?
– Да знаешь, в тот момент мне показалось, что это хорошая идея. Вот, думаю, ребята исполнительные, старательные – им только направление указать, а уж они все перекопают! «Сеятель», конечно, старье, я не спорю, но зато обеспечивает погружение в массы. Поближе, так сказать, к народу. А среди народа, уже совсем не сложно и на странного адвоката Хокка наткнуться.
– Чем это он вдруг странный? – сварливо поинтересовался Понтонор и снова приложился к фляжке. – Живет себе в деревне, особого внимания не привлекает. Изучает, правда, на досуге, устав компании «Ад Инкорпорейтед», так он этим тихо занимается, без шумихи. С чего вдруг твоим практикантам на него внимание обращать?
– Так ведь омоложение! – всплеснул руками Минисиах. – Я вообще думал, что там уже вся деревня на ушах стоит! Это же чудо, не каждый день случается! Тем более, в таком захолустье, у них же…
– Твой адвокат не такой дурак, чтобы деревню на уши ставить, – язвительно перебил его Понтонор. – Про омоложение никто не знает, кроме личного слуги. А в деревне известно только, что господин Хокк, недавно купивший дом, отбыл на лечение, на неопределенное время. И, чтобы дом не пустовал, туда пока приехал племянник господина Хокка, тоже Реджинальд. И что характерно, очень похожий на дядю, просто вылитый старый господин Хокк в молодости!
– Тьфу! – сплюнул Минисиах.
– Так что, твоим практикантам никакого интереса нет, к старикану подкатываться и его возраст изучать. Разве что слуга проболтается.
– Слуга? Ах, да, крутится там около старикана какой-то отставной моряк. Печенье ему печет, ореховое. На редкость, гадкое.
– Наплевать на печенье! Главное, слуга есть, и он вполне может проболтаться. Зайдет, например, в кабачок… может ведь он изредка заглянуть в кабачок?
– Как отставной моряк, просто обязан! – физиономия Минисиаха немного посветлела. – Я уверен, что угождать этой скотине адвокату, дело нелегкое! Так что слуга, вечерком, после трудного дня, непременно заглянет в кабачок! Надо же ему отдохнуть!
– Отдохнуть, промочить горло, посплетничать, – довольный Понтонор подмигнул. – Слуги ведь любят сплетничать, правда?
– Не все и не всегда, – Минисиах снова нахмурился. – Мне приходилось работать с отставными моряками, среди них такие снобы попадаются! Сплетничать с деревенскими, видишь ли, ниже их достоинства.
– Не проблема, – небрежно отмахнулся Понтонор. – Просто придется приложить некоторые усилия. Поискать какого-нибудь старого приятеля, направить его аккуратно – пусть совершенно случайно объявится в тех краях. А дальше: неожиданная встреча, друзья обнимаются, утирают скупую мужскую слезу и отправляются в единственное место, где они могут пообщаться в приятной, располагающей к беседе, обстановке!
– То есть, в кабачок. И там слуга, рассказывая о своей жизни, ненароком обмолвится о том, что его старик-хозяин внезапно помолодел…
– А Длинн с Креном, совершенно случайно, окажутся рядом, – Минисиах сопровождал каждое слово энергичным кивком, – и услышат всю историю! Да, вполне может получиться. Молодец, Понтонор!
– Деревня, как деревня, ничего особенного, – Длинн огляделся и пожал плечами. – И никаких странностей я пока не вижу.
– Мы здесь всего пятнадцать минут, – отозвался Кренн. – И пока не видели ни одного туземца. Даже интересно, где они прячутся?
– Наверное, по домам сидят, – предположил Длинн. – Жарко.
– Жарко. И пить хочется. Слушай, вон тот домишко, под красной крышей, должен быть местным центром цивилизации.
– Похоже. А вот и местный житель.
– Хм. Они что, все так забавно одеваются? Или этот чудик торопится на маскарад?
– Эх ты, теоретик! Если бы не поленился сам картинки посмотреть, то знал бы, что такие красно-зеленые балахоны носят на Сельне священники.
– Священник? – Кренн оживился. – А что, неплохое начало для практики. И, кажется, он как раз направляется в здешний оазис! Ну-ка, напомни, что говорят местные заветы насчет употребления алкоголя?
– На самом деле, ничего. Аперитивы, рюмочка коньяка, капелька абсента – все это логичное дополнение к рядовой трапезе. Ну и стаканчик сухого вина, между делом, для утоления жажды. Или кружку-другую пива.
– Ты хочешь сказать, что аборигены хлещут выпивку почти непрерывно? И это даже не считается грехом?
– Они называют это национальной традицией, – пожал плечами Длинн.
– А надраться до полной потери облика? – уточнил Кренн. – Это у них тоже входит в традицию?
– Злоупотребление вызывает легкое порицание, – дал справку Длинн. – Не поощряется, но и не наказывается. Впрочем, обычно они как-то умудряются соблюдать меру. Выпивают, но не напиваются.
– Странно. Хм. Знаешь, Длинн, мне кажется, что с первым отклонением от нормы мы уже столкнулись.
– Думаешь, способность аборигенов пить и не становиться алкоголиками – это и есть нечто, из ряда вон выходящее, на которое намекал Минисиах?
– Не то, чтобы я в этом был так уверен… но, на всякий случай, зафиксируй. Вдруг мы ничего более странного так и не встретим?
– Фиксирую, – согласился покладистый Длинн и поставил в большом блокноте несколько закорючек. – А священник уже в трактир заходит.
– Да? Ну, давай, составим ему компанию.
Когда они вошли в трактир, священник уже уютно устроился у стойки. Трактирщик в пестром жилете, тут же отставил в сторону бокал, который протирал белоснежной салфеткой и любезно осведомился:
– Вам, как обычно, стаканчик сухого?
– Как обычно, – кивнул священник и промокнул носовым платком блестящую от пота лысину. – Надо же, какая жара стоит!
– Просто ужас, – подтвердил трактирщик. – Лет десять такой погоды не было… – он, не глядя, протянул руку, чтобы взять с полки бутылку. – Старожилы не упомнят.
Черти переглянулись. Длинн повел носом и приподнял правую бровь, Кренн слегка пошевелил пальцами, и бутылка с сухим вином незаметно, совсем чуть-чуть, отклонилась в сторону, сдвинулась с места, а на ее место со второго, а может даже из третьего ряда, протиснулась бутыль со сладким вермутом.
Пальцы трактирщика привычно обхватили тонкое горлышко. Продолжая рассуждать о погодных аномалиях, он наполнил стакан на две трети и, так же не глядя, поставил бутылку на место. Того, что она, не задержавшись даже на секунду, юркнула вглубь полки, ни священник, ни сам трактирщик, не заметили. Священник, скромно потупив глаза, взял предложенный стакан, облизнулся и сделал первый, маленький глоток. Впрочем, первый оказался и последним. Стакан, с громким стуком вернулся на стойку, а священник вскочил и грозно сверкнул глазами:
– В грех меня хочешь ввести, богохульник!
– А? – изумился трактирщик. – Но почему… что я такого сделал?
– Ты еще спрашиваешь? Наливаешь мне вместо достойного сухого вина греховную сладкую пакость и еще спрашиваешь, что такого? Богохульник!
– Но этого не может быть, – горячо запротестовал трактирщик. – Я двадцать лет за стойкой и, чтобы я перепутал бутылки… то есть, я, ничего такого запретного, вообще не держу! Клянусь! Вот хоть сами проверьте, – он оглянулся, бросил быстрый взгляд на полку за своей спиной и уверенно закончил: – Вот хоть обыщите! Только дозволенное питье!
– А это тогда что такое? – священник брезгливо указал на стакан.
– Это, – трактирщик наклонился, понюхал содержимое стакана и глаза его округлились. – Это сладкий вермут! Но я не понимаю, как… – он снова оглянулся на полку и потряс головой. – Этого не может быть!
Священник не ответил. Поджав губы, он открыл кошелек, достал купюру и положил на стойку, не заметив, что к ней прилипла еще одна. Не дожидаясь сдачи, священник пошел к дверям. Уже на пороге, он остановился и строго сказал:
– Подумай о душе, сын мой. И надеюсь, ты выберешь в воскресенье время, чтобы придти в церковь. Я буду читать проповедь об искушающих и искушаемых.
– Чем искушающих? – слабым голосом спросил вконец растерянный трактирщик.
– Сладостями, естественно, – священник нахмурил брови и, прежде чем закрыть за собой дверь, грозно громыхнул: – Богохульник!
Трактирщик вздрогнул, поднял глаза к небу и неуверенно пожаловался: