А пьянчужка шмыгнул носом, сделал глубокий вдох и взвыл:
– Кто здесь старший черт Кренн?
Благодарные зрители немного оживились, зашелестели негромко, обсуждая неожиданные и не слишком понятные вопросы. Но никто не откликнулся, кроме усатого мужчины, за соседним столиком. Он откинулся на спину стула и громко произнес:
– Где ж ты так насосался, приятель!
А его спутник вскочил, быстро подошел к мужичонке и, обняв за плечи так ловко, что прихватил и горло, повел его к столику, приговаривая сочным баритоном:
– Разве можно так надираться, дружище? Ну, ничего, сейчас мы тебе поможем, сейчас мы тебе чего-нибудь протрезвляющего… как тебя, кстати, зовут?
Полузадушенный Шнырок пискнул что-то невразумительное. Протрезвляющее заклинание действует мгновенно, но имеет один, крайне неприятный, побочный эффект – столь быстрое протрезвление сопровождается приступом жесточайшей головной боли. И снять ее уже никаким заклинанием невозможно.
– Садись, дружок, – старший черт Кренн стряхнул вяло поникшего спецагента на стул, а старший черт Длинн, тем временем, поднял руку в призывном жесте. Тут же на столе материализовались три кружки пива. – Отдохнешь немного и про все забудешь, и про старшего черта, и про длина, и про крена, и про вдоля и про поперека!
Остальные посетители отреагировали на нехитрую шутку одобрительными смешками и занялись своими делами, не обращая больше внимания на странного посетителя. Фликст тоже продолжил драматическую историю о борьбе с гигантскими осьминогами, но теперь Реджинальд даже не трудился делать вид, что слушает его. Все внимание адвоката было сосредоточено на соседнем столике.
– Ты бы еще командировочным удостоверением размахивать начал, – шипел усатый, не забывая удерживать на физиономии добродушную улыбку. – Заешь, что за такие шуточки бывает? Или ты на административную комиссию захотел? Так мы напишем представление, за нами не заржавеет!
– Но мне нужны старший черт Длинн и старший черт Кренн, – слабо мяукнул Шнырок. – Очень срочное и важное дело, оперативная необходимость…
– Ну, я – Длинн, – шепотом рявкнул усатый. – А он – Кренн! Старшие черти! Ты-то, кто такой?
– Специальный агент подразделения технических расследований службы безопасности, младший черт Шнырок.
Шнырок очень хотел сказать это внушительно, громким грубым голосом, так, чтобы у этих практикантов из торгового отдела, хвосты затряслись, но у него ничего не получилось. И дело было даже не в соблюдении конспирации – то, что именно по сохранению секретности ему могут быть предъявлены серьезные претензии, Шнырок уже понял. Хуже было другое – очень сильно болела голова. А быть или хотя бы казаться грозным, когда головная боль буквально свинчивает тебя со стула, практически невозможно.
– Специальный агент, – презрительно скривился Длинн, а Кренн насмешливо присвистнул. – И чего ты здесь забыл?
– Мне нужен старший черт Длинн и старший черт Кренн, – несмотря на головную боль, у Шнырка хватило сил обиженно поджать губы.
– Ну, вот ты нас нашел, поздравляю! Зачем мы тебе понадобились?
– Как же? А сахар? У меня спецзадание! Семнадцать тонн! – Шнырок, занервничав, немного повысил голос, но тут же испуганно ойкнул и снова перешел на шепот (Хокк почти лег на стол, стараясь расслышать как можно больше из этой интересной беседы). – Заявки на представительские расходы, кто подписывал?
– Чего? – Кренн, от удивления, даже перепутал, отхлебнул пиво из кружки Длинна. – Какие заявки?
– А вы, значит, обо всем забыли уже? – Шнырок, все-таки, постарался принять вид если не грозный, то хотя бы суровый: насупил брови и выпятил вперед нижнюю челюсть. – Хорошо, я вам сейчас напомню. Что филиал к юбилею готовится, отрицать не будете?
– Что тут отрицать, – Длинн отобрал у Крена свою кружку и тоже сделал глоток. – У нас, в торговом отделе, торжественное собрание намечается, второго уровня. С присутствием самого Вельзевула!
– Говорят, он лично будет поощрения вручать, – подтвердил Кренн. И добавил мечтательно: – От самого начальника филиала благодарность получить – это же такая метка в личном деле! Потом можно вообще ничего не делать, карьера сама собой попрет.
– Положим, кому благодарность, а кому что-то совсем другое светит, – тонко намекнул Шнырок и осторожно пригубил пиво. Головная боль немного притихла – не исчезла совсем, но соображать уже не мешала. – Говорю коротко, по пунктам: банкет, торт, сахар!
– Э-э? – похоже, Шнырок был слишком краток, и старший черт Длинн ничего не понял. Кренн, судя по физиономии, был солидарен с приятелем.
– Сахар, говорю! – чуть громче, чем это было нужно (Хокк, напряженно прислушивающийся к разговору, был ему за это очень благодарен). – Заявку на семнадцать тонн, кто подписал?
– Кто? – эхом откликнулся Длинн.
Кренн был более оригинален:
– Семнадцать тонн чего? – спросил он.
– Сахара! – почти выкрикнул Шнырок. – Кто заявку подписал на семнадцать тонн сахара для юбилейного торта на банкет?!
– Погоди, погоди, – успокаивающе прогудел Длинн, – выпей пивка. Тут какая-то ошибка.
– Точно, ошибка, – согласился Кренн. – Сам подумай, семнадцать тонн сахара на один торт, это слишком много.
– Ошибка, говорите, – Шнырок откинулся на спинку стула и прищурился. Очень удачный получился прищур: в меру зловещий, в меру ехидный и в меру проницательный. – А по-моему, здесь не ошибкой пахнет. По-моему, здесь пахнет злонамеренным использованием служебных возможностей в целях личного обогащения.
– Э-э? – снова промычал Длинн. Хокк, с первых же слов Шнырка понявший, в чем суть проблемы, подумал, что усатый представитель компании «Ад Инкорпорейтед», туповат. К этому времени, адвокат окончательно развернулся спиной к Никкелю и Фликсту. Впрочем, это их нисколько не расстроило – слуга был даже доволен, что хозяин отвлекся, а бывший палубный матрос отнесся к внезапному равнодушию такого, казалось бы, заинтересованного слушателя, философски. Разве можно ожидать разумного поведения от адвокатской братии? Фликст искренне не понимал и считал очень странными молодых людей, которые предпочитали морским просторам, ветрам и настоящим мужским приключениям, возню с пыльными бумажками в душных кабинетах.
Шнырок, Длинн и Кренн продолжали, тем временем, выяснять отношения. Когда практиканты, наконец, поняли, что подозреваются в краже семнадцати тонн сахара или, по крайней мере, в причастности к таковой краже, они искренне изумились.
– Но как же? – растерянно забормотал Шнырок. – Мне же точно сказали, Длинн с Кренном! Этот сказал, из торгового отдела… такой, в кабинете сидел…
– Не знаю, кто тебе что наговорил, но мы с Кренном никаких заявок к банкету не подписывали, – заверил Длинн специального агента. – И вообще, сахар это не по нашей части, Понимаешь, мы с продуктами не работаем. Я в секторе электроники числюсь, а Кренн – на пиротехнике.
– Фейерверки всякие, ракеты, шутихи, – уточнил Кренн, почти с сочувствием глядя на несчастного Шнырка. – На это добро через меня мешки заявок прошли – сам понимаешь, какой юбилей без хорошего фейерверка? Но твой сахар, извини, нам совсем не по теме.
Шнырок помолчал, потом взял кружку и, одним духом, высосал пиво. Вытер ладонью пену с верхней губы и только после этого, высказался. Он никогда не считал себя мастером в высоком искусстве сквернословия, но тот, кто хоть недолго прослужил рядом с легендарным Большим Болтом, в соответствующей ситуации и подходящем настроении, нужные слова сумеет найти. Шнырок говорил громко, четко и выразительно, заслужив аплодисменты от нескольких ценителей за соседними столиками. Высказавшись, специальный агент, не прощаясь, встал из-за стола и покинул кабачок, снова, слишком сильно, хлопнув дверью.
Реджинальд, не теряя времени на вежливое прощание (хотя бросить на стол несколько монет за выпитое пиво не забыл) скользнул к выходу. Выйдя на крыльцо, он едва не наткнулся на Шнырка, который, теперь уже в полном молчании, грозил кулаком звездному небу.
Это был шанс! После секундного колебания, адвокат шагнул вперед и, слегка наклонившись к уху специального агента, прошептал:
– У меня есть информация насчет сахара. Семнадцать тонн, не так ли, коллега?
Шнырок издал хриплый стон, повернулся и вцепился обеими руками в куртку Хокка.
– Ты кто?
– Специальный агент Хо… – в последний момент, Реджинальд решил не называть настоящей фамилии и, после короткой запинки, произнес: – Хоррор.
– Агент Хоррор, – отсалютовал Шнырок и тут же снова ухватился за адвоката.
– Агент Шнырок, – солидно кивнул в ответ Реджинальд.
– Но как ты… – Шнырок слегка ослабил объятия, и недоумение в его голосе смешалось с подозрением. Он, конечно, был очень расстроен, и голова болела, и вообще, все складывалось очень плохо. Но в том, что неожиданный собеседник был человеком, сомнений не было. – Ты же из местных!
– Тс-с-с! – Хокк демонстративно оглядел пустую улицу и, снова наклонившись, прошипел в самое ухо Шнырка: – Спецмаскировка. Я выполняю особо секретное задание, под грифом девяносто пять дробь двадцать! Соображаешь?
– Ну! – Шнырок, разумеется, ничего не «соображал», но не признаваться же в этом невесть откуда взявшемуся коллеге.
– Научный отдел, в полном составе, две недели мне защиту ставил! Ты же знаешь этих умников! – Реджинальд врал рискованно, но, кажется, в документах, оставленных Харрамухом, упоминалось о каком-то подразделении, занимающемся научными разработками. И, судя по тому, что Шнырок согласно кивнул, вранье он проглотил. – Они же там, через одного, гении непризнанные: выпендривались друг перед другом, вот и перестарались!
– Сочувствую, коллега, – в другой раз, Шнырок, разумеется, с удовольствием обсудил бы методы работы гениев из научного отдела (сам он с этими малоприятными типами пока не сталкивался, а вот историй приходилось слышать много и разных), но сейчас поторопился вернуться к главной теме: – Ты что-то говорил насчет сахара?
– Да ч