Минисиах с Харрамухом судорожно закивали, боясь открыть рот, и вишенка с Харрамуха, все-таки, свалилась. Вельзевул брезгливо отбросил ее в сторону копытом и добавил:
– Разве что, до химчистки можете добежать, привести себя в порядок. А потом – строгий домашний арест. После окончания праздников, всем на административную комиссию. О времени и месте заседания вас известят. Демон Варгафтик, проследите.
– Будет исполнено, – заверил секретарь, не отрываясь от блокнота.
Харрамух тоскливо смотрел, как Вельзевул, Дольщик и Хокк возвращаются в кабинет, но только когда дверь за ними закрылась, решился подать голос.
– Этот адвокатишка! – простонал он. – Зачем только я… что с нами будет?!
– А я бы сказал, что административная комиссия после праздников – это хороший знак, – слабо возразил Минисиах и подвигал челюстью. – В кочегарку нас и прямо сейчас могли отправить, без химчистки. А после хорошего праздника начальство добреет… Апчхи!
В это время, в кабинете, Вельзевул устроился за столом и обратил доброжелательный взгляд на Реджинальда Хокка.
– Что ж, история ваша вызывает интерес и случай, прямо скажем, не рядовой. Мало кто из сотрудников появлялся в компании таким неординарным способом… точнее говоря, никто, если говорить о современности. И уж точно, никто не может похвастаться, что направление в отдел кадров ему давал начальник филиала, лично.
Он написал несколько строк на листке бумаге и передал ее почтительно склонившемуся адвокату.
– Поздравляю вас, коллега. С этой минуты, вы такой же сотрудник «Ад Инкорпорейтед», как я и старший демон Дольщик. Рекомендую вам сейчас отправиться в отдел кадров и начать оформление, чтобы зарплата шла с сегодняшнего дня. А то праздники начнутся, несколько дней никто работать не будет.
– Благодарю вас, – Реджинальд снова церемонно поклонился. Потом повернулся к Дольщику и отвесил ему персональный, хотя и менее глубокий поклон: – Благодарю за содействие.
– Не за что, – благодушно кивнул начальник отдела кадров и, как только дверь за адвокатом закрылась, повернулся к Вельзевулу:
– Коллега? Направление, подписанное лично начальником филиала? И что теперь, реально, оформлять его в юридический отдел? Это не шутка?
– Кто сказал про юридический отдел? – очень натурально удивился Вельзевул. – Направление – да, с моей подписью. Кстати, пусть твои ребята ему копию сделают, в цвете и заламинируют. Чтобы мог в рамочке на стенку повесить, как исторический документ. Но оформление проводите в общем порядке: для начала ставьте его бесом, уголек кидать. Если этот туземный адвокат такой умный, каким кажется, он в кочегарке долго не задержится. Вот увидишь, трехсот лет не пройдет, как этот парень будет в жилетике по юротделу разгуливать.
Реджинальд отставил лопату в сторону и вытер вспотевший лоб. Присел на замызганный, продавленный диван, попил теплой водички и почесал мохнатую грудь. Пламя в топке горело ровно и ярко – искусство поддерживать огонь бес Крючок (в прошлом адвокат Хокк) освоил быстро.
Да, сначала, конечно, был некоторый шок – когда вместо направления в юридический отдел он получил записку к старшему кочегару, Хокк едва не устроил скандал, бессмысленный и безобразный. Но вовремя спохватился и даже сумел держаться с достоинством перед этими тупыми клерками из отдела кадров. Ничего, они еще узнают, кто такой адвокат категории «СИ», Реджинальд Хокк! Пусть теперь у него имеются рога и копыта, но рога эти держаться на отнюдь не пустой голове, а копыта крепко стоят на земле! И молодость столь важная, когда он был человеком, теперь потеряла всякий смысл – ведь впереди не какие-то двадцать, тридцать или даже пятьдесят лет, а сотни и сотни! И можете быть уверены, первая из этих сотен еще не закончится, а он, Реджинальд Хокк, уже займет свое место в юридическом отделе! И никто не сможет ему в этом помешать!
Скрипнула дверь и на пороге остановилась щуплая фигурка.
– Есть здесь кто?
– А кого надо? – любезно отозвался Реджинальд, вставая. Он предпочитал смены без напарника, работать одному было спокойнее. Правда, и скучнее, поэтому редкие гости были желанным развлечением.
– Хоррор, это ты! – Шнырок скатился по ступенькам. – То есть, Реджинальд! То есть, Крючок! Как я рад тебя видеть!
– Шнырок! Вот это да! – обрадовался Хокк. На мгновение удивился себе: «И чему радуюсь? Нужен он мне, этот мелкий ферт!», но тут же, с энтузиазмом потряс узкую ладошку младшего черта. – Как ты меня нашел?
– Ну, я спецагент или как, по-твоему? – напыжился Шнырок. – То есть, сначала, я, конечно, тебя потерял – мы же все под домашним арестом были. Потом праздники юбилейные, то-се, народ в себя приходил, потом административная комиссия…
– Подожди, что мы тут стоим? – опомнился Реджинальд и потянул Шнырка к дивану. – Присаживайся. Эх, жаль, не знал я, что ты появишься, не запасся…
– Ничего страшного, – Шнырок достал из-за пазухи плоскую фляжку. – Коктейль «Особый Дымковский», помнишь? Стаканы у тебя, надеюсь, найдутся?
Стаканы, разумеется, нашлись, так же, как и нехитрая закуска.
– За встречу! – провозгласил Шнырок.
– Ты про комиссию говорил, – напомнил Реджинальд, занюхивая «Особый Дымковский» колечком лука. – Чем там все закончилось? Тебя, я смотрю, не тронули?
– Не-а. Минисиах с Харрамухом так старательно друг друга топили, что про меня и не вспомнили. А потом, кому это надо, со службой безопасности завязываться? Ну, вызвали меня на комиссию, спросили, зачем я в драку с кондитерами ввязался? Я честно ответил: был на задании, вел специальное расследование. А если вам нужна какая еще информация, обращайтесь с запросом в секретную часть. В письменном виде, три экземпляра, и чтобы виза стояла, и гриф «для служебного пользования». В общем, мне не только никаких претензий не предъявили, но и очень просили не выкатывать встречную жалобу, на помехи в ведении следствия. Генеральный Кондитер, правда, сначала разорался, на меня, как на главного зачинщика указывал, но его быстро угомонили. Извиняться он, конечно, передо мной не стал, но корзину пирожных от кондитерского отдела я получил!
– А с остальными как?
– Им покруче досталось, им пришлось по полной отвечать. Но Понтонор с Назузелом сами толком ничего не знали и не понимали, что происходит. Так что они только мычали что-то вроде: «Все побежали, и я побежал, все дрались, и я дрался…». Им по выговору с занесением в личное дело влепили и отпустили. Можно сказать, без последствий. Вообще, комиссия на редкость мирная была, не иначе, после праздников не отошли еще. Минисиаха с Харрамухом, за их художества вполне могли на пару званий опустить, а обошлись выговором, понижением до младшего демона и переводом из центрального офиса. На Аргрзру их перекинули и предложили там заново карьеру строить. Очень гуманно. Но и жестоко при этом. Они же оба на место начальника торгового отдела филиала метили, а теперь будут за должность ведущего специалиста на Аргрзре соперничать. И главное, опять вместе. Даже жалко их. Но репутационные потери, ничего не поделаешь. Ты слыхал, какая кличка к ним приклеилась?
– Нет, откуда? – Хокк щелкнул по опустевшему стакану и Шнырок послушно взялся за фляжку.
– Желатиновыми близнецами. Их фотокор из многотиражки запечатлел, когда они все в желатине и с вишенками на носах сидели…
– На голове, – перебил Реджинальд. – Вишенки на голове были, между рогами.
– Непринципиально, – Шнырок плеснул и себе, поднял стакан: – За что пьем?
– За здоровье.
– За здоровье! – стаканы сдвинулись, звякнули, и их содержимое мягко перелилось в глотки. Спецагент крякнул, отщипнул от куска хлеба крошку, кинул ее в рот и продолжил: – Их фотографии по офису, как бабочки разлетелись.
– Вот такие, что ли? – Хокк ткнул пальцем в стенку. Там, рядом с заламинированным и окантованным деревянной рамочкой направлением с личной подписью Вельзевула, висел криво приклеенный скотчем газетный лист – секретарь начальника филиала проследил, чтобы бес Крючок получил обещанный экземпляр. – Вельзевул же лично распорядился, весь тираж уничтожить!
– Газету и уничтожили. А насчет фотографий никаких указаний не было. Тебя это волнует?
– Нисколько, – заверил Реджинальд. – Это же не мои снимки, а фотографу тоже надо жить. Тем более, лично я собираюсь сделать карьеру и меня вполне устраивает, что Минисиах с Харрамухом будут тихо сидеть на Аргрзре, а не путаться у меня под ногами.
– Через пару сотен лет они могут попробовать вернуться, – предупредил Шнырок и встряхнул фляжку. – Если не сопьются, конечно. На Аргрзре самая лучшая текилла и дешевая, зараза!
Он разлил остатки «Особого Дымковского», и Реджинальд поднял стакан:
– Чтоб им захлебнуться этой дешевой текиллой! А мне, чтобы никогда не видеть их мерзких рож!
– Не возражаю, – отсалютовал своим стаканом Шнырок. – Мне они тоже совсем не понравились.
Выпили, выдохнули, закусили… Реджинальд взял пустую фляжку, взвесил на ладони и укорил гостя:
– Что ж ты так мало принес? Только-только разговор завязался.
– А потому что я не пьянствовать пришел, – строго ответил Шнырок. – Мне карьеру не через сто лет надо делать, а сейчас! И мне нужно отыскать этот вонючий сахар – если бы ты знал, как он мне надоел!
– Карьера, это хорошо, – казалось, Хокк немного смутился. – За карьеру твою надо выпить… ах да, выпивка закончилась. Жаль.
– Реджинальд, – Шнырок спрятал фляжку и отодвинул стакан, – я серьезно. Я притащил тебя в центральный офис, потому что ты обещал мне дать наводку по сахару. Я уже понял, что ты меня использовал, но все-таки… хоть какую-нибудь ниточку?
Реджинальд отвел глаза. Перевернул стакан, поймал на язык последнюю, скатившуюся по стенке каплю, поморщился.
– Извини, Шнырок, но ты прав. Я тебя использовал. И про сахар я ничего не знал, просто подслушал, как ты разговаривал с теми чертями в трактире. Извини.
– Что-то подобное я предполагал, – понурился Шнырок. – Действительно, откуда тебе знать… Глупо было надеяться.