Двадцать минут я была свободна от наваждения по имени Иван.
Ровно до того момента, когда в памяти, совсем некстати, всплыл его смех. Низкий, чуть хрипловатый и такой будоражащий. А потом… Потом всё понеслось под откос.
Незаметно, как-то исподволь, мою голову опять заполонили воспоминания о нём. Они накатывали волнами, одно за другим.
Его ласки — неторопливые, умелые, будто он знал каждую линию моего тела лучше, чем я сама. Его пальцы скользили по коже с такой уверенностью. Словно читали меня, как раскрытую книгу. Безошибочно угадывали каждое чувствительную точку моего тела.
Его поцелуи — жадные, требовательные, лишающие рассудка. Они не просто касались губ, они поглощали, заставляли забыть обо всём, кроме него. В тот момент, когда Иван целовал меня, я испытывала единственное желание — быть ближе, ещё ближе, раствориться в нём без остатка.
А его слова… Те самые, что он шептал мне на ухо. Обманчивые и нежные, но от этого ещё более опасные. Они звучали как обещание, но были ли правдой? Или просто ещё одной уловкой, ещё одной игрой, в которую он так мастерски играл?
Но больше всего меня сводило с ума его дыхание. Совсем рядом, у самого моего лица! Я до сих пор отчётливо чувствовала его на своей коже — горячее, порывистое и возбуждающее. Оно обжигало, заставляло трепетать, лишало последних остатков разума.
Первый раз за всё время нашего знакомства мы оказались так близко. Оставалось сделать только один шаг! Всего один шаг, и нас уже ничего не разделяло бы. Никаких условностей, никаких игр.
Но этот проклятый телефонный звонок...
Что же случилось? Почему Соколов так стремительно сорвался? Кто мог позвонить ему? Что заставило его уйти в тот самый момент, когда и он, и я уже были готовы отдаться друг другу?
Кто или что оказалось важнее? Важнее, чем я? Важнее, чем то, что происходило между нами?
***
«А ведь он обещал позвонить! — осенило меня внезапно, и в груди слабо дрогнула надежда, словно луч солнца, пробившийся сквозь тяжёлые тучи. — Значит, не сбежал. И ещё вернётся».
Эти мысли пронеслись в голове с такой ясностью, что я даже замерла на мгновение. Ведь никто не тянул его за язык. Он сам дал слово.
И я принялась ждать.
Сначала спокойно, почти равнодушно, делая вид, что занята книгой. Я даже устроилась поудобнее в кресле, будто собиралась провести так весь день, погружённая в чтение. Но буквы расплывались перед глазами, превращаясь в бессмысленный набор слов. А мысли упрямо возвращались к одному: «Скоро он позвонит? Когда? Ну, когда же?»
Потом — нервно. Я захлопнула книгу и переключилась на ноутбук, надеясь, что работа отвлечёт меня от томительного ожидания. Но и там мысли путались, прыгали с одной строчки цифр на другую, не давая сосредоточиться. Всё, что я могла — это бесцельно листать вкладки, не вникая в содержание. И раз за разом бросать взгляд на телефон, лежащий рядом.
А затем началось худшее.
Я встала и зашагала по комнате из угла в угол. Мои пальцы то и дело тянулись к телефону, проверяя экран — а вдруг я пропустила звонок? Может, Иван написал, а я не услышала уведомление? Но экран оставался чёрным и молчаливым.
Час. Два. Вечер.
Молчание. Ничего.
Солнце уже клонилось к закату, окрашивая комнату в тёплые золотистые тона, а обещанного звонка от Соколова до сих пор так и не было. Часы неумолимо отсчитывали время, и его слова: «Я обязательно позвоню тебе!», вызывали во мне всё больше сомнения.
Что же с ним случилось?
Мои мысли метались, выстраивая самые страшные и нелепые версии. Внезапно заболел? Лежит с высокой температурой, не в силах дотянуться до телефона? Или, не дай Бог, с ним что-то серьёзное — попал в аварию, лежит в реанимации без сознания…
А может, он где-то далеко за городом, в глуши, вне зоны доступа, и сейчас сам мучается от бессилия?
Но хуже всего была другая мысль, ядовитая и беспощадная: а вдруг он просто передумал? Вдруг, пожалел о том, что случилось между нами утром, и теперь избегает меня? Сидит, наверное, где-нибудь со своими друзьями, смеётся, пьёт пиво и даже не вспоминает обо мне. Или, что ещё ужаснее, он… с другой?
Воображение разыгралось не на шутку. Каждое новое предположение казалось правдоподобнее предыдущего. Они росли и ширились, как снежный ком, несущийся с горы.
Руки сами потянулись к телефону — набрать знакомый номер, услышать его голос, убедиться, что он жив-здоров, что всё в порядке. Может, он просто закрутился в делах? Или его телефон разрядился?
Один звонок — и всё прояснится!
Но, вовремя опомнившись, я отложила смартфон в сторону.
Нет уж.
Не хочу, чтобы он считал меня душнилой, не дающей сделать лишнего шага. Пускай лучше Соколов думает, что мне всё равно. Что я не из тех, кто дрожит над каждым его сообщением, выискивая скрытый смысл в каждом слове. Пусть понимает: я — та, которая знает себе цену и не собирается ежеминутно контролировать его. Которая не станет требовать отчёта за любой пропущенный звонок.
Ведь только так можно построить взаимное доверие и обрести полноценную любовь.
Но, чёрт возьми…
Где же он?!
С кем так долго шляется и почему не звонит?!!!
Глава 26
За своими раздумьями я не заметила, как заснула. Усталость, копившаяся целый день, словно тяжёлый груз, наконец, взяла верх над бесконечной тревогой. И сознание погрузилась в хаотичный и беспокойный сон.
Мне снилось, что я бегу за Иваном по бесконечному мосту. Деревянные доски глухо поскрипывали под ногами, а вокруг, насколько хватало взгляда, расстилалась лишь непроглядная тьма. Он был впереди — так близко, что, казалось, стоит лишь протянуть руку, и я коснусь его плеча. Но с каждым моим шагом расстояние между нами непостижимым образом увеличивалось. Я кричала, звала его, но звук застревал в горле, растворяясь в пустоте.
Потом он обернулся. Улыбнулся. Поднёс телефон к уху, и я отчаянно потянулась к своему, но трубка внезапно выскользнула из ладони, и упала вниз, в чёрную, бездонную воду, исчезая без следа.
Ерунда какая-то!
Откуда взялись эти глупости! Причём здесь мост и вода? И почему во сне всё всегда такое абсурдное, непонятное?
Но прежде чем я успела найти хоть какое-то объяснение, резкий звонок разорвал тишину.
Я вздрогнула так сильно, что едва не свалилась с кровати, сердце гулко толкнулось в груди. С трудом открыла глаза, и первое, за что зацепился взгляд, был яркий экран телефона, лежащего рядом на тумбочке. Цифры на нём показывали время: «01:35».
«Кто может звонить в такое время?» — пронеслось в голове, ещё не до конца освободившейся от сонного тумана.
— Светик! — раздался бодрый голос Ивана, звучавший так жизнерадостно, будто за окном был солнечный полдень, а не глубокая ночь.
Его тон был настолько непринуждённым, что на секунду я усомнилась, а не ошиблась ли я со временем? Но нет – за окном царила кромешная тьма, лишь слабый свет уличного фонаря пробивался сквозь щель в шторах.
— Прикинь, я только что освободился! — продолжал Соколов. — Дел было невпроворот! Навалилось всё сразу кучей.
Его слова звенели в ушах, слишком громкие и резкие для этого часа. Я зажмурилась, пытаясь собраться с мыслями, но сознание упорно не желало покидать царство сна. Казалось, кто-то силой удерживал мои веки закрытыми, а мозг отказывался переключаться в режим бодрствования.
— Замечательно, — с трудом промямлила я, заплетающимся спросонья языком, будучи не в силах даже оторвать голову от подушки.
Голова была ватная, мысли — вязкими и неповоротливыми. Я даже не совсем чётко понимала, на самом деле мне звонит Соколов, или это очередной сон, ещё более странный и запутанный, чем предыдущие?
«Может, если я зажмурюсь и открою глаза снова, окажется, что никакого звонка и не было?»
Но телефон по-прежнему был прижат к уху, а голос Ивана звучал слишком реально, чтобы быть игрой воображения. Его смех, его интонации — всё было настоящим.
— Ты что, уже легла? — его голос прозвучал так удивлённо, будто он и не подозревал, что люди в такое время обычно спят.
«Всё-таки это не сон», — мысленно сделала вывод я и постаралась встряхнуться, но тело не желало слушаться, а из горла вырвалось лишь невнятное мычание.
— Ты как насчёт того, чтобы продолжить нашу утреннюю встречу? — не сдавался Иван, продолжая пытать меня своими вопросами. — Я приеду? Успела соскучиться по мне? Одно твоё слово, и я сразу примчусь!
«Да, чёрт возьми, конечно, соскучилась!» — пронеслось у меня в голове, но язык отказывался повиноваться, будто намертво прилип к нёбу.
Я хотела ответить ему, хотела сказать что-то остроумное или хотя бы ворчливое, но вместо этого лишь глухо застонала.
— Светланка, ты что, обиделась? — осторожно поинтересовался Иван, так и не получив от меня внятного ответа. — Девочка моя, ну ты же знаешь специфику нашей работы! Клиент может выдернуть тебя когда угодно и мурыжить возле себя весь день.
Всё это я прекрасно знала. Ещё с тех времён, когда работала в его юридической фирме, мне пришлось почувствовать этот ритм на собственной шкуре. Эти бесконечные звонки в любое время дня и ночи, внезапные вызовы, срочные правки документов, нервы, натянутые как струна, — всё это было частью его работы. И частью моей прошлой жизни.
Но сказать всё равно ничего не могла.
— М-м-м, — издала я лишь неопределённый стон вместо ответа и бессильно уткнулась лицом в подушку.
Сон не желал отпускать меня из своих объятий. Никуда. Даже на свидание к Ивану. Он тянул меня обратно, в тёплый, уютный мрак, где не было ни звонков, ни Соколова, ни необходимости принимать решения.
— Понятно, ты уже дровишки, — сквозь сонную пелену услышала я его разочарованный голос.
В его интонации сквозило что-то знакомое: лёгкая насмешка, привычное снисхождение. Будто я снова была для него не привлекательной женщиной, а всего лишь своей же прежней версией — уставшей ассистенткой, которая всегда на побегушках.