Его голос звучал так мягко, так заботливо, что я на мгновение засомневалась: «А может, зря я всё это затеяла? Может, стоит всё переиграть, пока не поздно?». Но перед глазами тут же всплыла утренняя сцена, которую наблюдала не только я, но и добрая половина нашего офиса. Соколов любил выставлять напоказ свои достижения на любовном фронте.
— Мне не сложно приготовить для вас кофе, и я вовсе не обиделась. Вам не нужно извиняться. — Неверным движением я извлекла из своей папки лист с заявлением и вручила его боссу. — Я просто хочу уволиться.
— Нет, нет, нет, — замотал он головой, отстраняясь. — Этого не может быть! Мы же столько времени работали с тобой душа в душу! Должна же быть какая-то причина! Я что, завалил тебя делами сверх меры? Или зарплата не устраивает? Или, может, хочешь карьерного роста? Давай, сядем, всё обсудим!
Иван легонько подтолкнул меня к креслу, положив руки на плечи. Усадил на мягкое кожаное сиденье и опустился рядом на широкий подлокотник так близко, что я почувствовала дурманящий аромат дорогого одеколона. Его указательный палец подцепил мой подбородок и плавным движением поднял голову вверх.
Глаза Соколова встретились с моими глазами.
— Света, ну скажи, в чём дело? Почему ты решила уйти? Поговори со мной.
От непривычной близости его тела я готова была растаять, но снова вспомнив грудастую утреннюю блондинку, быстро взяла себя в руки.
Не стану я с ним откровенничать! Всё равно сегодня ночью он опять окажется в постели с этими «буферами».
Зачем ему знать о моих чувствах, если его интересуют только те девушки, у которых больше форм, чем мозгов?
— У меня личные обстоятельства, Иван Александрович, — с трудом выдавила я под давлением его пристального взгляда. — Подпишите, пожалуйста, заявление.
Соколов поднялся и начал нервно мерить шагами периметр своего кабинета, сжимая виски ладонями.
— Ладно, не хочешь, не говори, — он раздражённо провёл рукой по волосам. — Только не надо втирать мне про личные обстоятельства! У тебя и парня-то, наверное, никогда не было! Ни разу не видел, чтобы ты с кем-нибудь встречалась.
«Так вот, что ему, оказывается, надо! — что-то горько ёкнуло внутри меня. — Видеть рядом со мной другого парня! А я-то, дура, столько слёз пролила из-за него, столько времени напрасно потеряла!»
— Подпишите заявление, — упрямо повторила я, глядя в огромное панорамное окно кабинета. На его глянцевой поверхности отражалась моя тонкая фигурка с горестно склонённой головой.
Соколов, сжав челюсти, размашисто чиркнул свою подпись под заявлением и вложил его в мои ладони.
— Держи, — на мгновение он придержал бумажный лист, и в его голосе вдруг прозвучала обида. — Если передумаешь, возвращайся. У тебя есть три дня. Потом приму на твоё место кого-нибудь другого.
Я кивнула и молча покинула его кабинет.
Но про себя уже решила: «Иван Александрович ещё обязательно увидит меня с другим парнем. И тогда мы посмотрим у кого из нас более бурная и насыщенная личная жизнь».
Глава 3
Три дня! Всего три дня понадобится Соколову, чтобы полностью вычеркнуть меня из своей жизни. Три коротких, безразличных дня, и я стану для него пустым местом. Превращусь в ничто. Будто никогда и не было меня рядом.
А я?
Сколько времени потребуется мне, чтобы перестать вздрагивать от каждого звонка, надеясь услышать в трубке голос босса? Когда, наконец, я смогу подумать о Соколове без этого глупого, предательского замирания сердца?
Сколько ночей я проворочаюсь без сна, прежде чем его образ навсегда сотрётся из моей памяти?
Так, сколько же для этого нужно?
Неделя? Месяц? Год? Или… никогда?
А, может, я и не должна забывать? Может, воспоминания — это единственное, что останется у меня от него? Не любовь, не ненависть, а просто привычка страдать?
Ведь если однажды я проснусь и пойму, что даже не вспомнила его лицо, не покажется ли мне, что я предала саму себя?
Значит, вопрос не в том, когда я забуду , а в том, когда, наконец, захочу забыть...
Захочу понять, что на Соколове свет клином не сошёлся.
***
Но, как бы то ни было, назад дороги больше нет. Что сделано, то сделано.
С вымученной улыбкой на лице я попрощалась с коллегами. Улыбка эта была натянутой и такой же фальшивой, как моё внешнее спокойствие. Мои пальцы судорожно сжимали картонную коробку с вещами. Она была до странного лёгкой, полупустой, будто и правда за время работы здесь я не обрела ничего по-настоящему ценного.
Ничего, что бы захотелось забрать с собой.
Тишина в офисе была неловкой и тягостной. Коллеги осторожно переглядывались. Кто-то нервно постукивал карандашом по столу, а кто-то делал вид, что с головой погружён в работу, лишь бы не встретиться со мной глазами.
— Ну, удачи, тебе Свет, — буркнул системный администратор Илья невесело, даже не поднимая головы от монитора.
— Возвращайся, если что, — поспешно добавила младший юрист Елена, и её взгляд неловко скользнул куда-то в сторону, будто она сама не верила в то, что говорила.
Они знали. Конечно, знали, почему я ухожу. Их сочувствующие взгляды, сжатые губы, натянутые улыбки — всё это говорило, куда громче слов. И без лишних напоминаний было понятно, что истинная причина моего увольнения для большинства коллег не является секретом.
В нашем небольшом коллективе невозможно было скрыть ничего. Всё, как на ладони.
Особенно то, как я замирала, когда Иван проходил мимо, как мои плечи непроизвольно напрягались, а дыхание становилось чуть чаще. Да, и мои глупые, наивные взгляды, украдкой бросаемые в сторону его кабинета, были уж слишком красноречивы.
Казалось, мои чувства были заметны каждому сотруднику в нашем офисе, кроме того, кому они были адресованы на самом деле.
Я в последний раз подошла к своему рабочему столу, провела ладонью по его поверхности, ощущая под пальцами холодный пластик. Ещё раз проверила выдвижные ящики. Они были пусты, как и моя душа сейчас. Всё, что оставалось, это пара скрепок, забытая ручка и начатая пачка бумажных носовых платков. Пусть остаются!
Потом, почти на автомате, я подняла глаза и снова, уже в который раз за сегодня, с тайной надеждой взглянула на запертую дверь кабинета босса. За матовым стеклом мерцал свет, но сам он не вышел. Не попрощался. Не сказал ни слова.
Не остановил.
«Ну, конечно. Чего я ждала? — с горьким разочарованием подумала я. — Что он в считаные минуты всё вдруг осознает, распахнёт дверь и бросится умолять меня остаться? Что внезапно тоже воспылает ко мне чувствами?»
Смешно. И до нелепого наивно.
Пора перестать витать в облаках.
***
Дверь его кабинета оставалась закрытой. Не дождавшись от босса ни взгляда, ни жеста, ни намёка на сожаление, я резко развернулась и вышла из офиса.
Ушла практически в никуда.
Просто, чтобы снова почувствовать себя живым человеком.
Картонная коробка в моих руках была заполнена лишь наполовину, но, шагая с ней по тротуару от своего офиса, я поняла, что на самом деле, она вместила гораздо больше, чем кажется.
Ведь я уношу с собой не только несколько юридических справочников и канцелярские мелочи. Уношу тихий стук сердца, учащавшийся по утрам, когда лифт поднимал меня на нужный этаж. Уношу обрывки фраз, случайно подслушанных у кофемашины. Уношу даже запах этого офиса, который ещё не скоро выветрится из моей памяти.
Что на самом деле значит «уйти»?
Тело покидает помещение, а разум день за днём будет ещё возвращаться сюда в неподвластных ему воспоминаниях. Рука автоматически потянется к телефону, чтобы проверить рабочий чат, которого больше нет. Во сне я снова буду спешить на планёрку, а проснувшись, несколько секунд не смогу понять, где нахожусь.
Привычка — вот что остаётся в наследство после любви, даже если она была неразделённой.
На улице порывистый ветер больно хлестнул меня по лицу, заставив прищуриться. Холодный воздух перебил дыхание, но мне было всё равно. Внутри у меня всё будто бы онемело — чувствительность, как и чувства в душе, притупилась сейчас, стараясь сгладить самые болезненные моменты.
Но ветер на улице, он хотя бы честен. Он не притворяется ласковым, не делает вид, что ему жаль. Он просто дует, очищая меня от всего лишнего: наивности, пустых ожиданий, жалости к себе. Остаётся только пустота, которая, как ни странно, успокаивает.
Я иду. Пока не знаю куда. Но впервые за долгое время иду сама, а не по накатанной колее чьих-то хотелок и ожиданий.
И это уже что-то новое для меня. Начало совсем другой истории.
***
Сидя в вагоне метро, я вдруг сообразила, что совершила не просто опрометчивый поступок, а настоящий акт безумия: абсолютно не позаботилась о том, чем стану заниматься дальше!
Я не просто уволилась — я сбежала. Без плана, без сбережений, без даже слабого намёка на новую работу. Будто поддавшись внезапному порыву, я разорвала все нити, связывающие меня с прошлым, даже не подумав о том, как буду существовать дальше.
Гул колёс, мерцание ламп, чужие лица в вагоне — всё сливалось перед глазами, подчёркивая моё одиночество и растерянность.
В голове проносились обрывки воспоминаний: кабинет Соколова, его недовольный взгляд, заявление, которое он с раздражением сунул мне в руку. Решимость тогда переполняла меня, но теперь её сменила гнетущая тревога.
«Идиотка!» — беззвучно прошептали губы, но было уже поздно.
Соколов уже подписал заявление о моём увольнении и дал чётко понять, что я не являюсь незаменимым сотрудником для него.
Освободиться от его навязчивого образа — это, конечно, хорошее решение. Это давно нужно было сделать. Хотя бы для того, чтобы прекратить свои ежедневные бесконечные страдания, перестать видеть Ивана, не терпеть и дальше его унизительные интрижки с другими женщинами.
Но что теперь? Как быть дальше? Ведь надо же на что-то жить.
По мере осознания своей оплошности, беспокойство нарастало всё сильнее, а в голове сам собой шёл подсчёт ежемесячных трат: