– Конечно, – согласился лечащий врач. Двое из них осторожно взяли меня за правую ногу и согнули ее в колене.
– Больно, – сказал я.
– Так. Так. Еще немного, доктор.
– Хватит. Дальше не сгибается, – предупредил я.
– Частичная подвижность, – изрек капитан медицинской службы и выпрямился. – Позвольте мне еще раз взглянуть на снимки, доктор. – Третий подал ему снимок. – Нет, левой ноги, пожалуйста.
– Это левая нога, доктор.
– Вы правы. Я посмотрел не под тем углом. – Он вернул снимок. На другом он задержался. – Видите? – Он показал на посторонний предмет сферической формы, хорошо видный на свет. Все трое стали изучать снимок.
– Вот что я могу сказать, – наконец изрек бородатый в чине капитана. – Это вопрос времени. От трех до шести месяцев.
– Должна восстановиться синовиальная жидкость.
– Именно. Это вопрос времени. Добросовестный подход не позволяет мне вскрыть колено, пока пуля не инкапсулируется.
– Я согласен с вами, доктор.
– Шесть месяцев для чего? – спросил я.
– Чтобы пуля инкапсулировалась, после чего можно безопасно вскрывать колено.
– Я вам не верю, – сказал я.
– Молодой человек, вы хотите сохранить колено?
– Нет.
– Что?
– Я хочу, чтобы отрезали ногу по колено, и я буду носить на этом месте крючок.
– Вы о чем? Какой крючок?
– Он так шутит, – пояснил лечащий врач. И миролюбиво похлопал меня по плечу. – Он хочет сохранить колено. Отважный молодой человек был представлен к серебряной медали за доблесть.
– Мои поздравления, – сказал капитан и потряс мне руку. – Могу лишь повторить, что следует подождать по крайней мере шесть месяцев, прежде чем вскрывать такое колено. Конечно, у вас может быть свое мнение.
– Большое вам спасибо, – сказал я. – Ваше мнение для меня очень ценно.
Капитан медицинской службы посмотрел на часы.
– Нам надо идти, – сказал он. – Мои вам наилучшие пожелания.
– И вам того же. Премного благодарен. – Я обменялся рукопожатием с третьим врачом.
– Капитан Варини.
– Лейтенант Генри.
Все трое покинули палату.
– Мисс Гейдж, – позвал я. Она вошла. – Вы не попросите лечащего врача вернуться на минутку?
Он вошел с пилоткой в руке и остановился возле кровати.
– Вы хотели меня видеть?
– Да. Я не могу ждать операции шесть месяцев. Послушайте, доктор, вы сами когда-нибудь проводили полгода в постели?
– Вам не придется все это время лежать в постели. Сначала прогреете раны под солнцем. Потом встанете на костыли.
– Полгода ждать операции?
– Так безопаснее. Посторонние предметы должны инкапсулироваться, а синовиальная жидкость восстановиться. После этого можно будет безопасно вскрыть колено.
– Вы сами полагаете, что мне следует ждать так долго?
– В ваших интересах.
– Кто этот врач?
– Очень хороший хирург из Милана.
– Он ведь капитан?
– Да, но он отличный хирург.
– Я не хочу, чтобы в моей ноге ковырялся капитан. Хороший врач был бы уже майором. Я знаю, что такое капитан медицинской службы, доктор.
– Он отличный хирург, и я целиком и полностью доверяю его заключению.
– Другой хирург может посмотреть мою ногу?
– Если вы этого желаете. Хотя лично я прислушался бы к мнению доктора Вареллы.
– Вы можете пригласить другого хирурга?
– Я попрошу Валентини.
– Кто это?
– Хирург из Ospedale Maggiore.
– Хорошо. Я вам очень благодарен. Вы же, доктор, понимаете, что я не могу провести в постели шесть месяцев.
– Вы не проведете их в постели. Сначала вы примете солнечные ванны. Потом будут легкие упражнения. А потом, когда инкапсулируется, мы вас прооперируем.
– Но я не могу ждать шесть месяцев.
Доктор развел тонкие пальцы веером поверх пилотки и улыбнулся.
– Вы спешите вернуться на фронт?
– Почему бы нет?
– Прекрасно, – сказал он. – Благородный молодой человек. – Он наклонился и очень деликатно поцеловал меня в лоб. – Я пошлю за Валентини. Не переживайте, не надо излишне волноваться. Держитесь молодцом.
– Выпить не хотите? – спросил я.
– Нет, спасибо. Я вообще не пью.
– Один глоток? – Я позвонил привратнику, чтобы тот принес стаканы.
– Спасибо, не надо. Меня ждут.
– Всего хорошего, – сказал я.
– Всего хорошего.
Через два часа пришел загорелый доктор Валентини в чине майора. Он так торопился, что даже концы усов у него задрались вверх. Это был настоящий зубоскал.
– Как вы так вляпались? – поинтересовался он. – Погляжу-ка я ваши снимки. Так, так. Ясно. Здоров как бык. А кто эта красотка? Ваша девушка? Я так и подумал. Сволочная война. Что чувствуете? Вы молодчина. Будете у меня как новенький. Больно? Еще бы. Этим эскулапам только дай волю. Вам что-нибудь уже делали? Эта девушка не говорит по-итальянски? Надо учить. Какая красотка. Я ее научу. Буду у вас еще одним пациентом. Или приму у нее роды бесплатно. Она все поняла? Эта блондиночка подарит вам славного мальчонку. Еще бы, такая красотка. Ну и славненько. Вот и хорошо. Спросите у нее, она со мной поужинает? Я не собираюсь ее у вас отбивать. Спасибо. Большое спасибо, мисс. Мы закончили. Это все, что мне нужно было выяснить. – Он потрепал меня по плечу. – Полежите без бинтов.
– Как насчет стаканчика, доктор Валентини?
– Почему нет. Только почему стаканчика? Лучше десять. Где они?
– В шкафу. Мисс Баркли нас угостит.
– Будьте здоровы. И вы, мисс. Ах, красотка. Я принесу вам коньяк получше этого. – Он вытер усы.
– Когда, по-вашему, можно будет сделать операцию?
– Завтра утром. Раньше не получится. Надо опорожнить желудок. Промыть все внутренности. Я поговорю со старой дамой внизу и оставлю ей инструкции. Всего хорошего. Завтра увидимся. Я принесу вам коньяк получше этого. Неплохо вы здесь устроились. Бывайте. До завтра. Хорошенько выспитесь. Я приду рано.
Он помахал с порога, усы торчали вверх, загорелое лицо расплылось в улыбке. Звезда в ромбе у него на рукаве говорила о том, что он майор.
Глава шестнадцатая
В ту ночь в палату влетела летучая мышь через балконную дверь, откуда открывался вид на крыши спящего города. В комнате было темно, если не считать проникавшего сумеречного света, поэтому она бесстрашно летала над нами, как под открытым небом. Нас она не замечала, настолько тихо мы лежали. А когда вылетела вон, мы увидели шарящий в небе луч прожектора, но потом он исчез, и снова стало темно. Ночной бриз принес голоса боевого расчета зенитки на соседней крыше. Им стало холодно, и они надели плащи с капюшоном. Я забеспокоился, что кто-то может нагрянуть, но Кэтрин меня заверила, что все дрыхнут. Мы уснули, а когда я открыл глаза, ее рядом не оказалось, но вскоре послышались шаги в коридоре, Кэтрин вернулась и сообщила, что все в порядке, она спустилась вниз и убедилась, что все тихо. Она постояла под дверью мисс Ван Кампен и слышала ее сонное дыхание. Кэтрин принесла галеты, и мы запивали их вермутом. Мы сильно проголодались, но она напомнила, что утром мне предстоит очистить желудок. Я задремал, когда уже начинало светать, а очнувшись, снова не нашел ее рядом. Она вошла, вся такая свежая и хорошенькая, и присела на кровать, а солнце поднималось выше, пока я держал во рту градусник, и мы вдыхали запахи росы и кофе, который пили парни из боевого расчета зенитки на соседней крыше.
– Вот бы нам прогуляться, – сказала Кэтрин. – Я бы тебя прокатила в инвалидном кресле.
– Интересно, как бы я в него забрался?
– Как-нибудь справились бы сообща.
– Поехали бы в парк, позавтракали бы на природе. – Я бросил взгляд на открытую дверь.
– Но сейчас мы займемся другим, – сказала она. – Подготовим тебя к приходу твоего дружка доктора Валентини.
– Классный парень.
– Я от него не в таком восторге, как ты. Но врач он, надо полагать, отличный.
– Ложись в постель, Кэтрин. Пожалуйста, – сказал я.
– Нельзя. Правда, у нас была чудесная ночь?
– А сегодня ты выйдешь на ночное дежурство?
– Очень может быть. Но ты меня не захочешь.
– Еще как захочу.
– Не захочешь. Тебя еще никогда не оперировали. Ты себе не представляешь, в каком ты будешь состоянии.
– Я буду в порядке.
– Тебя будет выворачивать, и тебе будет не до меня.
– Тогда ложись сейчас.
– Нет, дорогой, – сказала она. – Я должна записать показания температуры и, главное, тебя подготовить.
– Ты меня не любишь, иначе бы снова легла.
– Вот глупый мальчик. – Она меня поцеловала. – Ну вот, с показаниями покончено. Температура у тебя всегда в норме. У тебя такая замечательная температура.
– А у тебя все замечательное.
– Вот уж нет. Я так горжусь твоей температурой.
– Может, у всех наших детей будет хорошая температура.
– У наших детей скорее всего будет зверская температура.
– А как ты должна меня подготовить к приходу Валентини?
– Ничего особенного. Но процедура малоприятная.
– По мне, так лучше бы ты этого не делала.
– По мне тоже. Но я не хочу, чтобы кто-то другой к тебе прикасался. Такая вот я глупая. Когда кто-то тебя обихаживает, меня начинает колотить.
– Даже если это Фергюсон?
– Особенно Фергюсон, а также Гейдж и эта, как там ее?
– Уокер?
– Ну да. Многовато у нас сестер. Если не поступят новые больные, нас куда-нибудь отправят. Как-никак четыре сестры.
– Наверняка еще поступят. Куда же без сестер? Такой большой госпиталь.
– Надеюсь, поступят. А что я буду делать, если меня отправят в другое место? Ведь отправят, если не поступят новые больные.
– Тогда и я с тобой.
– Не говори глупости. Тебе пока нельзя. Скорее поправляйся, милый, и мы куда-нибудь поедем.
– А потом?
– Может, война закончится. Не может же она продолжаться бесконечно.
– Я поправлюсь. Валентини поставит меня на ноги.
– С такими усами – непременно. Знаешь, милый, когда ты будешь под воздействием эфира, думай о чем угодно, только не о нас. Люди под наркозом становятся жутко болтливыми.