– Нет.
– Тогда, милый, скорее одевайся и поедем. – Еще сонная, она спустила ноги с кровати. – Это он там, в ванной?
– Да.
– Тогда я не буду умываться. Пожалуйста, отвернись, милый, я быстренько оденусь.
Я успел увидеть ее белую спину, когда она снимала ночнушку, прежде чем отвернуться, как меня просили. Она немного раздалась из-за ребенка и не хотела, чтобы я ее такой видел. Я оделся под дробь дождя по стеклу. Мне почти нечего было складывать.
– Если тебе надо куда-то положить вещи, Кэт, то моя сумка полупустая.
– Я уже почти все сложила, – сказала она. – Милый, извини за глупый вопрос, но почему бармен в нашей ванной?
– Ш-ш-ш. Он отнесет вниз наши сумки.
– Как это мило.
– Он мой старый друг, – сказал я. – Однажды я чуть не послал ему трубочный табак.
Я выглянул в открытое окно. Озера не было видно, только непроглядная ночь с дождем. А вот ветер стих.
– Я готова, милый, – сказала Кэтрин.
– Хорошо. – Я открыл дверь в ванную. – Вот сумки, Эмилио.
Он забрал у меня обе сумки.
– Большое вам спасибо за помощь, – сказала Кэтрин.
– Не за что, мадам, – ответил бармен. – Я рад вам помочь, только бы самому не подставиться. Послушайте, – обратился он ко мне. – Я спущусь по черной лестнице и отнесу вещи в лодку. А вы держитесь так, будто идете прогуляться.
– Чудная ночь для прогулок, – сказала Кэтрин.
– Ночка та еще.
– Хорошо, что у меня есть зонтик, – сказала она.
Мы с ней прошли по коридору и спустились по широкой лестнице с толстым ковром. Портье сидел за своей конторкой. Увидев нас, он удивился.
– Вы на улицу, сэр?
– Да, – ответил я. – Мы хотим посмотреть на озеро в грозу.
– Вы без зонта, сэр?
– Ничего. Это непромокаемый плащ.
Он с сомнением взирал на нас.
– Я принесу вам зонт, сэр. – С этими словами он ушел и вернулся с огромным зонтом. – Он немного большой, – извинился портье. Я протянул ему бумажку в десять лир. – О, вы так добры, сэр. Благодарю вас.
Портье подержал дверь, пока мы не вышли под дождь. Он улыбнулся Кэтрин, и та ответила ему улыбкой.
– Вы очень недолго в грозу, можно промокнуть, сэр и мадам. – Это был второй портье, и его английский оставлял желать лучшего.
– Мы скоро вернемся, – пообещал я.
Под огромным зонтом мы прошли по дорожке, потом через темный, насквозь вымокший парк, пересекли дорогу и по огороженной шпалерами тропе направились вдоль озера. Теперь ветер дул с берега. Это был холодный промозглый ноябрьский ветер, и я не сомневался, что в горах сейчас идет снег. Вот и причал. Мы шагали мимо лодок, привязанных цепями к кнехтам. Рядом с каменным причалом вода казалась черной. Бармен вышел к нам из-под деревьев.
– Ваши сумки в лодке, – сообщил он нам.
– Я хочу за нее заплатить, – сказал я.
– Сколько у вас денег?
– Не очень много.
– Потом пришлете. Я подожду.
– Сколько вы хотите?
– На ваше усмотрение.
– Скажите, сколько?
– Если благополучно доберетесь, пошлите пятьсот франков. Вас это не напряжет, если вы доберетесь.
– Договорились.
– Здесь бутерброды. – Он вручил мне пакет. – Все, что было в баре. А это коньяк и вино.
Я все это засунул в наплечную сумку.
– Позвольте, я вам хоть за это заплачу.
– Ладно, дайте мне пятьдесят лир.
Я дал ему деньги.
– Коньяк что надо, – сказал он. – Можете смело угостить им вашу даму. Ей лучше сесть первой.
Он придержал лодку, которую подбрасывали волны, накатывавшие на каменный причал, а я помог Кэтрин забраться внутрь. Она села на корме и завернулась в плащ.
– Куда плыть, знаете?
– Через озеро.
– Как далеко?
– Мимо Луино.
– Мимо Луино, Каннеро, Каннобио, Транцано. Когда доберетесь до Бриссаго, считайте, что вы в Швейцарии. Но сначала надо миновать Монте-Тамаро.
– Сколько времени? – спросила Кэтрин.
– Всего одиннадцать вечера, – ответил я.
– Если будете грести без остановки, к семи утра должны быть там.
– Так далеко?
– Тридцать пять километров.
– А мы не собьемся с курса? В такой дождь нам нужен компас.
– Не нужен. Плывите до Изола-Белла. А когда обогнете Изола-Мадре, идите по ветру. Он вас сам принесет в Палланцу. Вы увидите огни. Дальше идите вдоль берега.
– А если ветер переменится?
– Нет, – сказал он. – Это на три дня. Он дует от горы Моттароне. В лодке есть посудина, чтобы вычерпывать воду.
– Давайте я хоть частично заплачу за лодку.
– Нет, я хочу рискнуть. Доберетесь – тогда и заплатите.
– Ладно.
– Надеюсь, вы не пойдете ко дну.
– Хорошо бы.
– Плывите по ветру.
– Ладно.
Я залез в лодку.
– Вы деньги за проживание оставили?
– Да. В конверте на столе.
– Отлично. Удачи вам, лейтенант.
– И вам того же. Спасибо за все.
– Вряд ли вы будете мне благодарны, если пойдете ко дну.
– Что он говорит? – спросила Кэтрин.
– Желает нам удачи.
– Вам тоже удачи, – сказала она. – Большое вам спасибо.
– Вы готовы?
– Да.
Он наклонился и оттолкнул лодку. Я сделал несколько гребков и затем помахал ему одной рукой. Он ответил предостерегающим жестом. Я налегал на весла, провожая глазами огни отеля, пока они совсем не скрылись. Мы оказались в самом настоящем бушующем море, но по крайней мере в спину дул попутный ветер.
Глава тридцать седьмая
Я греб в темноте так, чтобы ветер дул мне в лицо. Дождь прекратился и лишь иногда напоминал о себе короткими ливнями. Тьма была кромешная, ветер холодный. Я еще мог разглядеть силуэт Кэтрин на корме, но хлюпающую воду не видел. Длинные весла то и дело выскакивали из уключин, так как у них не было кожаных креплений. Я загребал, подавался вперед, отводил весла и погружал их в воду, чтобы сделать новый гребок, и все это, по возможности, без лишнего напряжения. Разворачивать весла плашмя не имело смысла, поскольку ветер был попутный. Я знал, что дело кончится волдырями, и старался оттянуть эту перспективу. Лодка была не тяжелая и легко рассекала темную воду. Я ничего не видел, и оставалось только надеяться на то, что вскоре мы доберемся до Палланцы.
Но Палланцы мы так и не увидели. Ветер отгонял лодку от берега, и в темноте мы проскочили мыс, за которым была Палланца, не разглядев никаких огней. Они выплыли гораздо позже, но это уже была Интра. Долгое время мы не видели ни огней, ни берега, а просто шли своим ходом в темноте, отдаваясь волнам. Порой волна подкидывала лодку, и я загребал воздух. Волнение на озере было нешуточное, но я делал свое дело, пока мы вдруг не оказались вблизи от берега, рядом со скалой, о которую разбивались высокие волны. Я налег на правое весло и затабанил левым, мы благополучно ушли от греха подальше, и скала скрылась из виду.
– Мы пересекли озеро, – сказал я Кэтрин.
– А где же Палланца?
– Мы ее проскочили.
– Как ты себя чувствуешь, милый?
– Я в порядке.
– Хочешь, я погребу немного?
– Все хорошо.
– Бедная Фергюсон, – вздохнула Кэтрин. – Утром она придет в отель, а нас нет.
– Меня сейчас больше волнует, успеем ли мы войти в швейцарские воды до рассвета, чтобы не попасться на глаза береговой охране.
– А нам еще далеко?
– Километров тридцать.
Я греб всю ночь. Ладони я так ободрал, что с трудом мог сжимать ручки весел. Нас несколько раз волной едва не вышвырнуло на сушу. Я старался держаться поближе к берегу из опасения заблудиться и потерять время. Иногда мы подходили так близко, что можно было разглядеть в темноте ряды деревьев, и дорогу вдоль береговой линии, и даже горы вдали. Дождь совсем прекратился, и ветер разогнал тучи, так что теперь луна освещала озеро, и, оглянувшись назад, я увидел вытянутый темный мыс Кастаньолы, и белые барашки на волнах, и высокие заснеженные вершины. Позже, когда луна снова скрылась за тучами, озеро во всей своей шири и горы пропали, но уже настолько посветлело, что стал явственно виден берег. Я отгреб подальше, чтобы береговая охрана, если таковая располагалась вдоль дороги из Палланцы, часом, не засекла нашу лодку. Потом луна снова выглянула, и мы увидели белые виллы на склонах горы и дорогу, белеющую за деревьями. Я не бросал весел.
Озеро расширилось, и на противоположной стороне, у подножия гор, я разглядел несколько огоньков – по всей видимости, Луино. Городок вклинился между гор, и я подумал, что это должен быть Луино. Если так, то мы взяли неплохой ход. Я сложил весла и растянулся на скамейке. Я очень, очень устал. Руки, плечи и спина разламывались, а ладони стерлись до крови.
– Я могу держать раскрытый зонт, – предложила Кэтрин. – Он будет как парус.
– Ты рулить сможешь?
– Думаю, да.
– Тогда держи весло под мышкой, лопастью в воде, поближе к борту; ты будешь рулевым, а я займусь зонтом.
Я показал ей, как держать весло. А сам сел впереди, спиной к корме, и раскрыл огромный зонт, который мне дал портье. Он открылся со щелчком. Я держал его обеими руками, закрепив рукоять под скамейкой и широко расставив ноги. Зонт раздулся от ветра, и я почувствовал, как лодка рванула вперед. Я с трудом удерживал зонт двумя руками. Мы взяли отличный ход.
– Ух как понеслись, – сказала Кэтрин.
Я видел только спицы зонта. Он натягивался, тащил за собой и увлекал нас вперед. Я упирался ногами, держался, как мог, и тут вдруг раздался треск, и я получил спицей щелчок по лбу. Напрасно попытался я прижать зонт сверху, его вывернуло наизнанку, и от наполненного ветром паруса, под которым я сидел, широко расставив ноги, осталось не пойми что. Я отсоединил зонт от скамейки, положил на дно и пошел к Кэтрин за веслом. Она смеялась. Потом взяла меня за руку, продолжая смеяться.
– В чем дело? – Я забрал у нее весло.
– Ты был такой смешной с этой штуковиной.
– Да уж.
– Не сердись, милый. Правда очень смешно. Ты так расправил плечи и так нежно сжимал ручку зонта… – Она буквально давилась от смеха.