– Я сажусь на весла.
– Отдохни и выпей вина. У нас историческая ночь, вон сколько мы с тобой прошли.
– Теперь я должен держать лодку поперек волны.
– Я достану бутылку. Отдохни немного, милый.
Я сложил весла, так что мы пока дрейфовали. Кэтрин открыла сумку и подала мне бутылку коньяка. Я вытащил пробку с помощью складного ножа и сделал изрядный глоток. Коньяк был мягкий, обжигающий, по жилам побежало тепло, я почувствовал, что согреваюсь, и на душе стало веселее.
– Отличный коньяк, – сказал я. Луна снова скрылась за тучей, но берег было видно. Впереди показалась стрелка, далеко вдающаяся в озеро. – Ты не замерзла, Кэт?
– У меня все отлично. Только немного затекли ноги.
– Если вычерпать воду, ты сможешь их вытянуть.
Я снова греб, слушая скрип уключин и дребезжание ковша под задним сиденьем.
– Ковш мне не дашь? – попросил я. – Теперь у меня жажда.
– Он жутко грязный.
– Ничего, сполосну.
Кэтрин сделала это сама, опустив руку за борт, и протянула мне полный ковш воды. После коньяка меня одолела жажда. От ледяной воды ломило зубы. Я бросил взгляд на берег. Мы приближались к стрелке. Дальше, в бухте, виднелись огни.
– Спасибо. – Я вернул ей жестяной ковш.
– Всегда пожалуйста, – ответила Кэтрин. – Воды у нас предостаточно.
– Ты не хочешь что-нибудь съесть?
– Нет. Я еще не проголодалась. Оставим бутерброды на потом.
– Как скажешь.
То, что издалека смахивало на стрелку, на поверку оказалось вытянутым мысом. Я ушел на глубоководье, чтобы его обогнуть. Озеро существенно сузилось. Снова выглянула луна, и guardia di finanza[34], если она сейчас вела наблюдение, могла заметить черную лодку на воде.
– Как ты, Кэт? – поинтересовался я.
– Все в порядке. Где мы сейчас?
– Я думаю, нам осталось около восьми миль, не больше.
– Сколько тебе еще грести, бедняжка. Ты, наверно, совсем обессилел?
– Да нет, все нормально. Ладони стер, а так ничего.
Мы продолжали плыть. Горы на правом берегу расступились, открылась равнинная полоса и пологий берег, где-то там, подумал я, должно быть Каннобио. Я старался уйти как можно дальше от берега, чтобы избежать риска встречи с гвардией. На противоположном берегу, далеко впереди, высилась куполообразная гора. Я устал. И оставалось вроде не так много, но когда ты теряешь форму, путешествию не видно конца. Я знал, что мне надо обогнуть эту гору и проплыть еще по меньшей мере пять миль, прежде чем мы окажемся в швейцарских водах. Луна не успела зайти за горизонт, как небо снова заволокли тучи, и стало совершенно темно. Какое-то время я греб посередине озера и время от времени, позволяя себе передышку, поднимал весла так, чтобы ветер бил в лопасти.
– Позволь, я погребу немного, – предложила Кэтрин.
– Думаю, тебе не стоит.
– Глупости. Мне это только на пользу. А то у меня все тело затекло.
– Правда, Кэт, не стоит.
– Глупости. Беременной даме умеренная гребля очень полезна.
– Хорошо, но только умеренно. Я перейду на корму, а потом ты сядешь на мое место. Когда встанешь, держись обеими руками за борта.
Сидя на корме в плаще с поднятым воротником, я наблюдал за Кэтрин. Она гребла очень хорошо, но с такими длинными веслами ей было трудно управляться. Я съел пару бутербродов и глотнул коньяку. Все как-то сразу расцвело новыми красками. Я глотнул еще.
– Скажи, когда устанешь, – попросил я ее. И после паузы: – Смотри, не заедь веслом себе в живот.
– Если заеду, это может сильно упростить жизнь, – сказала она между двумя гребками.
Я снова приложился к бутылке.
– Как ты?
– Нормально.
– Скажи, когда хватит.
– Ладно.
Сделав еще глоток, я взялся за борта и направился к Кэтрин.
– Нет, – сказала она. – Я отлично управляюсь.
– Возвращайся на корму. Я прекрасно отдохнул.
Какое-то время, разгоряченный, я греб легко и на хорошем ходу. Но потом стал слишком глубоко погружать весла, и мы уже шли ни шатко ни валко, а во рту я чувствовал привкус желчи из-за слишком большой нагрузки после выпитого.
– Ты мне не дашь глоток воды? – попросил я.
– Запросто, – ответила Кэтрин.
Перед рассветом заморосило. Ветер то ли успокоился, то ли нас теперь защищали горы на изгибе, которое делало озеро. Осознав, что скоро начнет светать, я успокоился и налег на весла. Я не понимал, где мы, и хотел только одного: оказаться в швейцарских водах. Рассвет застиг нас неподалеку от берега. Я видел скалы и деревья.
– Что это? – спросила Кэтрин.
Я бросил весла и прислушался. Не иначе как моторка, покряхтывая, бороздила озеро. Я подгреб к берегу и затаился. Покряхтывание нарастало, и вскоре мы увидели сзади моторку. В ней сидели четверо налоговых гвардейцев в натянутых на уши альпийских шляпах, в плащах с поднятыми воротниками, с карабинами за спиной. В этот ранний час вид у них был заспанный. Я мог разглядеть желтые перья на шляпах и желтые нашивки на воротниках. Моторка с кряхтением прошествовала дальше и скрылась из виду под дождем.
Я ушел на глубоководье. А то, не ровен час, дождешься окрика от часового, прогуливающегося вдоль дороги. Так и держался подальше, не теряя берега из виду. Я греб еще три четверти часа под дождем. Еще раз мы услышали моторку, но я затаился, пока шум мотора не стих вдали.
– Кажется, мы в Швейцарии, Кэт, – сказал я.
– Правда?
– Точно поймем, когда увидим швейцарскую армию.
– Или швейцарский флот.
– Зря ты шутишь. Слышала моторную лодку? Вполне возможно, что она принадлежала швейцарскому флоту.
– Если мы в Швейцарии, давай устроим большой завтрак. У них чудесные булочки с маслом и джемом.
Окончательно рассвело, сеял мелкий дождичек. Ветер продолжал дуть в сторону озера, и можно было видеть, как от нас убегают белые барашки. Я уже не сомневался, что мы в Швейцарии. За деревьями просматривались домики, а вдалеке виднелась деревня с каменными домами, несколько вилл на холмах и церквушка. Я разглядывал тянущуюся вдоль берега дорогу на предмет караула, но пока никого не видел. Вдруг из прибрежного кафе вышел солдат в серо-зеленой форме и каске, в каких ходят немцы. У него было цветущее лицо и усы щеточкой. Он посмотрел на нас.
– Помаши ему, – сказал я Кэтрин. Она помахала, и солдат, смущенно улыбнувшись, помахал в ответ. Я сбавил темп. Мы проплывали мимо деревни.
– Судя по всему, мы в швейцарских водах, – сказал я.
– Мы должны в этом убедиться, милый. Не хватало, чтобы нас развернули на границе.
– Граница давно осталась позади. Похоже на таможенный городок. Я почти уверен, что это Бриссаго.
– А там не будет итальянцев? В таможенном городке всегда есть и те, и другие.
– Только не в военное время. Сомневаюсь, что итальянцам позволено пересекать границу.
Симпатичный городок. Много рыбацких шхун у причала, растянутые на стойках сети. Даже под ноябрьским дождиком городок выглядел веселым и чистым.
– Так что, пристанем к берегу и позавтракаем?
– Пожалуй.
Я налег на левое весло и стал разворачиваться, а потом выровнял лодку и пристал бортом к причалу. Сложив весла, я ухватился за железное кольцо и выбрался на мокрую каменную пристань. Я ступил на швейцарскую землю. Привязав лодку, я протянул руку Кэтрин:
– Вставай, Кэт. Классные чувства.
– А сумки?
– Оставим в лодке.
Кэтрин шагнула через борт, и теперь мы стояли в Швейцарии вдвоем.
– Какая чудесная страна, – сказала Кэт.
– Класс, да?
– Пойдем позавтракаем!
– Классная страна, да? Я это ощущаю подошвами.
– У меня все затекло, и я, кажется, ничего не ощущаю. Но с виду прекрасная страна. Милый, ты хоть понимаешь, что мы уже здесь, а не в проклятой Италии?
– Да. Только сейчас понял.
– Посмотри на эти дома. А какая чудная площадь! Вот где мы с тобой позавтракаем.
– А дождик разве не чудный? В Италии такого не бывает. Веселый дождик.
– И мы здесь, милый! Ты хоть понимаешь?
Мы зашли в кафе и сели за чистый деревянный столик. Мы оба были как пьяные. К нам подошла великолепная, одетая с иголочки женщина и спросила, чего бы нам хотелось.
– Булочки с джемом и кофе, – сказала Кэтрин.
– К сожалению, в военное время булочек у нас нет.
– Тогда хлеб.
– Я могу сделать вам гренки.
– Хорошо.
– Я бы еще попросил яичницу.
– Из скольких яиц желает господин?
– Из трех.
– Возьми из четырех, милый.
– Из четырех.
Женщина ушла. Я поцеловал Кэтрин и крепко сжал ей руку. Мы поглядели друг на друга, а затем осмотрелись вокруг.
– Ах, милый, правда здесь замечательно?
– Классно.
– Я не огорчена, что у них нет булочек, – сказала Кэтрин. – Хотя и думала о них всю ночь. Но я не огорчена. Совершенно.
– Я полагаю, нас скоро арестуют.
– Не думай об этом, милый. Сначала мы позавтракаем. А после завтрака тебе будет все равно. Что они могут сделать британской подданной и американскому гражданину на хорошем счету?
– У тебя ведь есть паспорт?
– Конечно. Ах, не будем об этом. Давай радоваться жизни.
– Я еще как радуюсь.
Комнату пересекла толстая серая кошка с хвостом трубой и стала, мурча, тереться об мою ногу. Я ее погладил. Кэтрин сияла.
– А вот и кофе, – сказала она.
После завтрака нас арестовали. Мы прошлись по городку и вышли к причалу, чтобы забрать сумки. Нашу лодку охранял солдат.
– Это ваша лодка?
– Да.
– Откуда вы приплыли?
– С того берега.
– Тогда я вас попрошу пройти со мной.
– А сумки?
– Сумки можете забрать.
Я нес сумки, Кэтрин шла рядом, а сзади шел солдат, препровождавший нас в старое здание таможни. Там нас допрашивал худощавый лейтенант с военной выправкой.
– Ваша национальность?
– Американец и англичанка.
– Позвольте взглянуть на ваши паспорта.
Я отдал ему мой паспорт, а Кэтрин достала из сумочки свой. Он их долго изучал.