— Какая ты теперь красивая, Гуань, — покачал головой Федор. — Как женщины умеют украшать себя! Диву даешься! Стоит повязать всего-то кусочек ткани…
— Ткани? — возмутились сестры. — Ты, удачливый купец, должен понимать разницу между тканью и вещью из нее.
— Сдаюсь. В тканях понимал мой батюшка. Я — только в мехах.
— Тогда ты должен восхищаться мехом Гуань, — засмеялась Лиза.
— У нее не мех. У нее кожа с волосами.
— Ты намекаешь, что так же, как у нас, да? — Мария поджала губы.
— Нет, у американских индейцев это называется скальп.
— Ты хорошо подготовился к путешествию в Америку, — заметила Лиза.
— Ох, Федор, только не плыви к тому берегу, где живут индейцы, ладно?
— А зачем ему плыть к ним? — изумилась Лиза. — У них своих мехов полно.
— А может, он захочет им отвезти соленых рыжиков, — засмеялась Мария, снова поглаживая кошку.
— Рыжиков? Ты везешь в Соединенные Штаты Америки соленые рыжики?
— Они тебе разонравились? — деланно изумился Федор. — Лучшее средство от тошноты наутро, — заметил он. — После застолья.
— И вообще от тошноты, — не думая, добавила Мария и сразу поймала на себе хитрый взгляд Лизы.
— Я запомню, — пообещала она.
Мария порозовела.
— Не волнуйтесь, мои красавицы, я плыву к восточному побережью. В порт Брайтон. А индейцы живут на западном. К ним как-нибудь после. Могу и вас с собой прихватить.
Гуань зашевелилась, потом, словно пробуя лапой воздух, помахала собранными в кулачок когтями.
— Что это она делает? — спросила Лиза.
— А вот сейчас увидишь, — пообещала Мария.
В одно движение Гуань оттолкнулась задними лапами от коленей Марии и опустилась на Лизины.
— Она признала тебя! — захлопала в ладоши Мария.
— Теперь, Федор, она не сможет тебе сказать кто из нас Мария, а кто — Лиза.
— Господи, да неужели и у них, у животных, важны подарки?
— Я думаю, у всех живых существ, Федор.
— Значит, могу не сомневаться, Лизавета, что шуба, как у Марии, тебе придется по душе.
Лиза вытаращила глаза.
— Фе-едор! Да это же царский подарок; дарят при восхождении на престол, не меньше.
— Такие подарки дарят любимым женщинам, поверь мне и не отказывайся. Ни от чего не отказывайся, от сердца тебе дарю, прошу тебя…
Лиза взглянула на Марию и потом, словно зная решение сестры, кивнула:
— Хорошо, Федор. Я не отказываюсь ни от каких подарков. Но они и отдарков требуют, верно?
— Не откажусь. Кто откажется получить поцелуй сестры-близняшки любимой женушки! — Федор подошел и поцеловал Лизу в щеку.
Лиза вспыхнула, как ни старалась сдержаться.
— Не красней, милая, — засмеялся Федор. — Поцелуй все равно что отцовский.
— Да, похож, — согласилась она. — Только очень неожиданно. — Она положила руку на голову Гуань-цзы.
— А что же, батюшка предупреждает? Ну-ка, сейчас я вас примусь целовать? — Смешливое настроение находило на Федора в последнее время все реже, Мария с восторгом наблюдала за ним. Он стал еще краше, хмурая складка пропала между светлых бровей, глаза сияли, словно небо при ярком солнце.
Ах, как хотелось ей, чтобы всегда у него было такое настроение — беззаботное и радостное.
Будет, сказала она себе. Совсем скоро.
— Ну, милые сестры, с вами хорошо, с делами скучно, но денежно, как говорил мой батюшка. И как вы мне сказали — уж не помню, кто из вас, ты, Мария, или ты, Лизавета, — прикинулся он забывчивым, — коли я купец, то и дела свои купеческие должен делать, хоть меня на божницу посади. — Он перекрестился. — Вы же, профессорские дочки, занимайтесь своими делами. — Он поднялся, одернул рубаху из шелка и помахал им рукой.
— Ты сегодня допоздна? — спросила Мария.
— Не позднее вечера, — засмеялся он.
Сестры остались сидеть за столом, слушая стук каблуков по лестнице. Потом до слуха их донеслось ржание любимого жеребца Федора. А следом — топот копыт и тишина. Казалось, самый громкий звук, который раздавался в комнате, это дыхание Гуань-цзы.
— Я бы выпила кофе, — сказала Лиза.
— Правда? — рассеянно спросила Мария, которая думала совершенно о другом.
— Да. Я пристрастилась к нему с Жискаром. Научилась варить так, как не сварит никто. Ты будешь?
— Я буду делать все, что ты.
— И я буду делать все, что ты, — ответила Лиза. — Не волнуйся. Мы хотим это сделать. Мы должны это сделать. Иначе это будем не мы.
— Мы сделаем, — кивнула Мария. Она подняла глаза на сестру. В них стояли слезы. — Расскажи, как наш батюшка? Он тоже тоскует о внуках?
Лиза расхохоталась так громко, что Гуань соскочила с ее колен.
— Видно, что ты давно не видела нашего батюшку. Он весь в своей, то есть в русской, истории. Там живут все его дети и все внуки. Ты думаешь, он дал бы нам такую волю после смерти матушки? Разве оставил бы нас на руках своей бесшабашной, ни на кого не похожей сестрицы? Да если бы не его дело, мы бы с тобой наверняка прошли через Смольный.
— А может, это было бы хорошо? — спросила Мария.
— Воспитательное общество для благородных девиц. Привилегированное учебное заведение для дочерей дворян и знати, — противным голосом произнесла Лиза. — Какая ерунда! Мы были бы совсем другими.
— Но там теперь учатся и девочки из мещан. Я читала в газете, что Смольный вошел в ведомство императрицы Марии Федоровны.
— Скажу тебе одно: если бы мы с тобой учились в Смольном, ты никогда бы не вышла замуж за купца, даже за такого богатого, как Федор.
— Почему ты так думаешь?
— Потому что голова была бы устроена по-другому, вот почему. Да и папа не разрешил бы, если бы запер нас там. Понимаешь, почему мы с тобой такие, какие есть?
— А какие мы есть?
— Свободные, своенравные, вот какие. Как Гуань-цзы.
Мария фыркнула:
— Сравнила, тоже мне. Но скажи — почему?
— Потому что нам учителя преподавали науки. А мы уже сами прикладывали их к нашей жизни.
Мария прикусила нижнюю губу, подумала, потом улыбнулась:
— Пожалуй, ты права. Если уж мы с тобой друг на друга так сильно влияем, то учиться в большой толпе народа — это значит, как камень, шлифоваться всеми и под всех.
— Вот именно! Разве я бы смогла, выучившись в Смольном дамскому поведению, явиться на дуэль?..
— Ох, Лиза! Когда я об этом узнала, я чуть не помчалась к тебе. Меня только Федор удержал. Расскажи, как все было! — Глаза Марии блестели азартом.
Лиза покачала головой:
— Не сейчас. Но расскажу непременно. Со всеми подробностями, которые никто, кроме меня, не знает. А сейчас я пойду на кухню и займу место Глафиры.
— Умоляю тебя, только не навсегда! — Мария сделала несчастное лицо.
— А… что такое? — не могла сообразить Лиза.
— Мы тогда все умрем голодной смертью. Как те, кто отправился в экспедицию на Северный полюс!
Лиза засмеялась:
— Тоже читала в «Вестнике Европы»? Ладно, так и быть. Я только сварю кофе и верну твою Глафиру на место. Кстати, а если мы закажем ей на обед окрошку? Я по ней так соскучилась.
— Согласна. Квас у Глафиры отменный. Она варит его с хреном.
— То, что надо! — Лиза засмеялась. — Он от хрена ядреный. Азарту придает.
9
— Ну и как вам эта ласточка? — Федор кивнул в сторону моря и посмотрел на жену, потом на ее сестру.
Они втроем стояли на берегу Северной Двины и смотрели на бригантину, которая казалась воплощением всего самого прекрасного на свете. Это легкое двухмачтовое судно с прямым парусом на грот-мачте и косым на бизань-мачте — самой задней мачте судна — завораживало взгляд своей обманчивой эфемерностью.
— Верно, она похожа на ласточку, — согласилась Мария. — Но хватит ли ей сил доплыть до столь дальних берегов? — В голосе Марии звучало беспокойство.
— А ты спроси ласточку, как она долетает до края света? И причем каждый год.
Мария кивнула:
— Правда.
— Твоя бригантина, я думаю, такая же быстрая, как ласточка, — добавила Лиза. — Я вижу. Я насмотрелась во Франции на самые разные суда. Хороша! — похвалила она искренне. — Очень надежна, — тоном опытного морехода заключила она, повернувшись к сестре.
Федор рассмеялся.
— А ты мог бы взять нас с собой? — внезапно спросила Мария, обратив лицо к мужу. Ей вдруг стало страшно от того, что они задумали с Лизой. Если бы Федор взял их с собой, то все бы само собой отменилось.
— С собой? — изумился Федор. — Нет! — ответил он без всяких колебаний.
— Ну, конечно, Мария, он боится, что мы увидим, как его мучит морская болезнь, — фыркнула Лиза.
— Откуда ты знаешь? — изумился Федор, быстро взглянув на Лизу.
— Знаю. Потому что она мучит всех людей. Только некоторые сознаются, а некоторые перекладывают эту немочь на других.
— А почему ты считаешь, что я таков?
— Я могла бы морочить тебе голову и говорить, что у меня ведьмин дар. Но я не стану. — Она сделала паузу, взглянула на лицо сестры, которая уже приготовилась смеяться, потом на Федора. — Все очень просто. Ты ведь сам признался, когда я сказала про морскую болезнь. Своим вопросом.
— Ты умна, Лизавета.
— Мог бы сказать про пиратов, которые шалят…
— Откуда ты знаешь?
— Опять же я могла бы сказать, что сама додумалась. Но не буду. Я читала про это в «Вестнике Европы». — Она довольно засмеялась.
— Что ты там еще такое интересное вычитала?
— Нечто совершенно удивительное. Трудно поверить. — Она покрутила головой. — Пишут, будто бы в Америке англичане хотят устроить дорогу, по которой станут ездить с помощью силы пара.
— Какой вздор печатают! — покачал головой Федор.
— Ты узнай, Федор. Может, и правда что-то такое есть, — сказала Мария, всматриваясь в бригантину, которая увезет ее мужа очень далеко, в те края, где все не так, как у них.
В душе ее не было покоя, но не было и того волнения, которое она испытывала перед тем, как им решиться с сестрой на то, на что они уже мысленно решились. Она мало спала в последние ночи, и не только потому, что ночи эти были слишком коротки для их любви с мужем. После того как он засыпал у нее на плече, она, поглаживая его волосы, думала, что бу