— Но тогда вы им восхищались, а теперь — нет, разве не так?
— Вы совершенно правы. В те дни я была очень молода.
Глава 4
В девять часов утра следующего дня я вошел в отдел периодики муниципальной библиотеки на улице Конде Дуке и обратился к сидящей за стойкой женщине с просьбой подобрать мне газеты, в которых написано что-либо о деле Лидии Риполь. Библиотекарша с покрашенными в голубой цвет волосами окинула меня безучастным взглядом. Она явно решила, что перед ней просто еще один скучающий пенсионер, явившийся сюда за новой порцией нездоровых сенсаций. Цокая каблуками, она препроводила меня в большой продолговатый зал, где рядами стояли столы с компьютерами — для каждого читателя свой… За тремя сидели ссутулившиеся старики. Казалось, они полностью погружены в созерцание чего-то очень важного. Женщина спросила, какую конкретно газету я хочу прочитать, я ответил, что доверюсь ее выбору. Она подумала и сказала, что может рекомендовать одну, но ее пока еще не перевели в электронный вид, так что она сейчас же сходит и принесет мне несколько номеров.
Я остался ждать, оглядывая помещение. Один из стариков закашлялся, а второй повернулся и начал внимательно меня изучать. Возможно, через несколько лет я стану таким же, как они, и будущее окажется для меня настолько условным, что и не разглядеть, а прошлое ляжет на плечи непосильным грузом, накопленным за долгие дни и годы. Я превращусь в одного из таких древних сморчков, которые не желают больше спать, если это не будет внезапным сном смерти.
Когда звук шагов женщины затих в отдалении, в зале воцарилась поистине могильная тишина. Сунув руку в карман пиджака, я погладил лежавшую там пачку «Дукадос». Мне безумно хотелось курить и вообще так и подмывало броситься прочь отсюда.
В безмолвии зала вновь застучали каблуки библиотекарши. Она подошла к столу, прижимая к груди кипу газет, и положила их передо мной:
— Посмотрите, я вам вот тут принесла. Во всех написано о том преступлении. Но если не захочется читать все, могу посоветовать этот номер за прошлое воскресенье. В нем хорошо все описано — очень полно. В принципе тут есть все сведения, которые упоминаются в остальных. — Она улыбнулась. — Это было ужасно, правда? Такая приятная, симпатичная девушка.
— Спасибо, вы очень любезны.
— Не за что, это моя работа. Когда закончите, нажмите на кнопку звонка, и я заберу газеты. Только умоляю — не надо ничего подчеркивать, рвать или пачкать — это архивные материалы.
— Не переживайте, я буду нежен с ними, как с собственными детьми.
Она зацокала прочь и скрылась в одном из коридоров. Женщина с голубыми волосами, хранительница этого склепа.
Я открыл воскресное приложение. Она положила его первым, поверх прочих номеров. Репортаж назывался «Убийство на рассвете», он занимал первую полосу и продолжался на четырех внутренних, причем две из них были отданы под фотографии. Прежде всего я обратился к тексту. Статья начиналась так:
Мог ли Фернандо Мартинес, скромный дворник, прозванный друзьями Метелка, подумать, что в то хмурое утро 29 августа он первым окажется на месте зловещего преступления, что навсегда оставит след в его жизни. Фернандо заметил автомобиль «фольксваген гольф» желтого цвета, плохо припаркованный на улице Эсекиеля Эстрады — это в широко известном мадридском квартале Вальекас, недалеко от торгового центра «Суперкампо». Внутри машины Метелка различил очертания человеческой фигуры, сидящей на переднем пассажирском сиденье. Он пригляделся. Это была женщина, ее голова чуть свешивалась на грудь, а правая рука высовывалась в боковое окно. Каково же было его удивление, когда…
Я попытался вычленить конкретные факты из словесного мусора, заполнявшего идиотскую статью. Дворник обнаружил труп в шесть тридцать утра. Она была убита выстрелом в упор, пулевое отверстие находилось под левой грудью. Пуля прошла сверху вниз, и выходное отверстие обнаружили на левой ягодице. Крови из раны вытекло немного. Патологоанатомы утверждают, что смерть наступила между двумя часами сорока пятью минутами и тремя часами пятью минутами утра. Девятимиллиметровая пуля прошла через сиденье и была найдена на коврике автомобиля. Эксперты, изучив гильзу, предположили, что стреляли «из оружия старого или неисправного».
Автор репортажа подробно рассматривал самые разные версии. Преступником мог быть грабитель или ловкий убийца, который попытался замаскировать убийство под ограбление. Сумочка жертвы валялась раскрытой на заднем сиденье, а ее содержимое было раскидано по салону. Оттуда пропал бумажник с документами и, возможно, с определенной суммой денег. Мать жертвы, профессор Элена Ортуньо, сообщила журналисту, что заметила исчезновение простенькой золотой цепочки, которую ее дочь обычно носила на шее. Украшение не имело никакой материальной ценности, оно было дорого хозяйке тем, что пробуждало сентиментальные воспоминания. Боковое стекло было опущено, скорее всего Лидия Риполь открыла окно сама за несколько секунд перед смертью, чтобы сказать что-то своему убийце. Возможно, тот подошел вплотную к машине и выстрелил. После этого он убежал, но предварительно попытался имитировать ограбление.
Полиция опросила жителей всех окрестных домов, но никто из них не слышал выстрела и не видел никакого припаркованного автомобиля. Естественно, Хуан Дельфоро не был знаком людям, обитающим в этом квартале. Однако его прекрасно знали в доме, где «молодая, но уже известная журналистка» проживала одна. Хуан Дельфоро, названный «знаменитым автором детективных романов», очень часто заходил к ней, так как их связывали «тесные дружеские отношения».
Автор статьи полагал, что выстрел, прозвучавший в рассветной тишине, кто-то непременно должен был услышать. А раз его никто не слышал, значит, делал он вывод и тем самым расписывался в крайней степени своего идиотизма, у убийцы был автоматический пистолет или «револьвер с глушителем». Из револьвера гильзы не вылетают. А использовать глушитель в ряде моделей бывает бессмыссленно, так как пуля во время выстрела так или иначе должна преодолеть щель, существующую между вращающимся барабаном и стволом. Из-за этого даже при использовании глушителя на револьверах слышен громкий звук, вызванный прорывом в эту щель пороховых газов.
Единственная возможность приглушить звук револьверного выстрела — это проделать в стволе дырку, рискуя, что оружие взорвется и оставит тебя без руки. Помнится, мы как-то задержали типа с изуродованным подобным образом стволом. Эта история потом долго обсуждалась в комиссариате. Полицейские тогда разделились на два лагеря — одни говорили, что эти дыры не имеют абсолютно никакого смысла, другие утверждали, что это сделано неспроста. Кто-то решил, что единственный способ разрешить сомнения — выйти на улицу и попробовать пострелять. Но что из этого выйдет, мы так и не узнали: не нашлось желающих выстрелить, рискуя остаться без руки.
Я продолжил чтение газеты. Далее шло интервью с матерью Лидии Риполь, профессором Эленой Ортуньо, «глубоко скорбящей об утрате любимой дочери, с которой они состояли в доверительных отношениях». Мать жертвы открыто обвиняла Хуана Дельфоро, которого характеризовала как «аморального типа, способного на любую подлость ради удовлетворения собственного тщеславия». Она говорила, что мотивом убийства стала «болезненная ревность этого негодяя, который преследовал ее дочь, стремясь не допустить разрыва. Он убил ее, не добившись своего», утверждала она.
Далее шло интервью с коллегой убитой журналистки, телекорреспондентом Пилукой Санчес, сердце которой «разбито страшным происшествием, равно как и сердца всех коллег и друзей погибшей». Подруга заявляла, что «Лидия не была ветреной особой, ни с кем в тот момент не встречалась и не дурила головы мужчинам. Тележурналистика была единственным смыслом жизни Лидии. Она была одержима мечтой прославиться когда-нибудь на этом поприще, стать знаменитой».
Затем автор репортажа отправился в дом, где жила «несчастная жертва». Ее квартира была «милым уголком для одинокой девушки в типовом доме квартала Маравильяс, или Маласанья, как его чаще называют». Репортер встретился с соседкой сеньориты Риполь, Аной Гарсес, которая работает кассиршей в ближайшем супермаркете. Она так охарактеризовала Лидию: «Хорошая девушка, всегда очень любезная, готовая оказать любую помощь. Я никогда не слышала ничего о ее молодом человеке, но она была нормальной девушкой и иногда, правда довольно редко, приводила домой друзей, но они совершенно не беспокоили соседей — ни разу у нее не было шумной пьянки или скандала». Этого мужчину средних лет, Хуана Дельфоро, которого обвинили в преступлении, она видела несколько раз входящим в квартиру Лидии и выходящим оттуда, но даже не предполагала, что они могут оказаться любовниками или чем-то в этом роде. В своем интервью соседка сообщала: «Я видела этого подлеца Хуана Дельфоро, когда он заходил в квартиру Лидии двадцать восьмого августа. Я как раз опрыскивала цветы, стоя у окна, и заметила, как он вышел из такси, держа в руках бутылку шампанского Moët & Chandon. Было что-то около восьми тридцати. Я знаю это, потому что возвращаюсь из супермаркета примерно в восемь — восемь пятнадцать. Это был он, убийца».
Затем журналист описал пресс-конференцию, которую дал представителям прессы глава мадридской полиции Умберто Дельгадо при участии представителя правительства и начальника главного отдела по расследованию убийств комиссара Рауля Луэнго, «который отметил, что это преступление, совершенное на почве нездоровой страсти, потрясло все журналистское сообщество Испании».
Я остановился. Задержание Дельфоро производил сам комиссар Луэнго. Это произошло 12 сентября, через четырнадцать дней после убийства.
Луэнго… Луэнго… Знакомое что-то… Что ж, вполне возможно. Много лет назад к нам в комиссариат приходил некто с таким именем из пресс-службы полиции. Помнится, он привел тогда группу японских полицейских. А Драпер тотчас спихнул их на меня под тем предлогом, что «Ночной патруль» — настоящий мозг комиссариата. В тот раз японцы и Луэнго две ночи буквально стояли у нас над душой. Возможно, это он и есть. Правда, смена деятельности — с пресс-службы на отдел по расследованию убийств — выглядела несколько странно, но в полиции еще и не такое случается.