— Вот список за неделю. Строго между нами. — Менеджер пошел на попятную при упоминании «полиции нравов». — Вам ведь только этот срок нужен?
Фамилии Абакановой-Судаковой в списке зарегистрированных действительно не оказалось. Колосов переписал фамилии всех постояльцев, не делая исключения даже для семейных пар с детьми. Список получился внушительный — пятьдесят четыре души. Даже в период ноябрьского межсезонья дела клуба шли хорошо. Проверкой людей из списка занялись сотрудники отдела убийств. Местных оперов и участковых Колосов организовал на отработку Поселков, прилегавших к Кукушкинскому шоссе, — Железнодорожник и Красный Пионер.
Вскоре он убедился, насколько разными были эти поселки. В Железнодорожнике в старых облупленных бараках и полуразвалившихся хрущевках проживали те, кто когда-то обслуживал дорогу и трудился на местном молокозаводе, канувшем в небытие. Местный участковый характеризовал контингент кратко: «алкаш на алкаше». В Железнодорожнике искони обитало немало судимых, еще больше люмпенов и пьянчуг, сменявших свои московские квартиры «с доплатой» (мгновенно пропитой) на комнаты в перенаселенных коммуналках. Тех, кто вполне мог с целью грабежа напасть с ножом на женщину в машине, набралось по списку человек девять-двенадцать. В придачу к этому имелись еще двое бывших пациентов психбольницы и один, отбывший срок принудительного лечения в Белых Столбах. Вкупе с VIP-публикой кантри-клуба компания для оперативной проверки подобралась пестрая.
В Красном Пионере дела обстояли совсем иначе. Поселок был дачный, расположенный в густом лесу неподалеку от озера. Кукушкинское шоссе рассекало его пополам. Окраины активно застраивались коттеджами и крутыми особняками. На стройках трудились бригады гастарбайтеров. В глубинке же сохранились старые дачи с большими, поросшими лесом участками.
Колосов проехал на машине весь поселок и не встретил на его улицах ни единой живой души. Жизнь кипела только на стройках. А тут за заборами стояли дома, закрытые, заколоченные до весны. Тем неожиданнее для Колосова был приезд в Красный Пионер Ануфриева. Его в ходе плановой отработки местности откровенно не ждали. Колосов вообще надеялся, что просто скинет ему короткий рапорт по факсу — по факту и, как говорится, арривидерчи. Но Ануфриев приехал лично.
— Как у вас дела? — осведомился он.
Колосов буркнул про себя: «Как сажа бела», но вслух доложил: «Группа работает» — и рассказал ситуацию по клубу и поселку Железнодорожник. Но эти места, казалось, Ануфриева интересовали мало.
— Что с этим Пионером? — спросил он нетерпеливо. — Сколько домов вы уже проверили?
Колосов ответил, что и проверять некого — поселок, по сути, пуст.
— Пуст? Ой ли. Вы бывали в «горячих точках», майор? В Чечне?
— Нет, — ответил Колосов.
— Оно и видно. — Ануфриев усмехнулся. — Неужели мне азбуке вас учить?
— Здесь не зачистка проводится, а нормальная работа с населением. «Опрос» называется. — Колосова взбесило словцо «азбука». — Тут в поселке должен быть сторож.
— Так ищите его. И не разводите антимонию.
Словцо «антимония» ранило еще глубже. Колосов почувствовал себя быком на арене, которого колют, дразнят, прежде чем ударить так, что небо с овчинку покажется. По поводу участия Ануфриева в работе оперативно-следственной группы он имел еще один долгий разговор с шефом. И ничего радостного для себя не услышал.
Сторож Красного Пионера — пенсионер по фамилии Митрофанов — проживал, как выяснилось, в поселке Железнодорожник. Отыскали его на квартире у «крестного» на улице имени Розы Люксембург. В поселок, что он призван был сторожить небезвозмездно, привезли его сотрудники отдела убийств прямо от стола с поллитрой — привезли размякшим, осоловевшим.
— Вы сторож поселка? — спросил его Колосов, ощущая ядреное самогонное амбре.
— Ну, это.., я сторож.
— У вас договор с правлением дачного кооператива?
— Ну, это.., есть договор. Был.
— Каковы ваши обязанности?
— Че? Эта.., обязанности.., ну, чего тут обязывать. Смотреть я должен, чтобы это.., порядок был. Чтоб не воровали. По домам не лазили.
— И как насчет порядка? Когда последний раз обход делали? Сегодня делали?
Митрофанов уставился на Колосова.
— Это.., сегодня нет. Захворал я. Билютню взял.
— А вчера здоровы были? Вчера в поселок приходили?
— Вчера? Это.., да! А то как же?
— Вчера кража была совершена в поселке, — сказал Колосов. — Вас с собаками искали, не нашли.
— Чего с собаками-то? Сразу прямо с собаками. Ну, люди! Хворал я вчера. Прямо заболеть нельзя человеку. А у кого чего украли?
Про кражу Колосов просто закинул крючок. Он терял время зря: пьяница-сторож был хреновым свидетелем.
— У кого чего украли-то? — допытывался Митрофанов. — Это не с той ли дачи, куда такси приезжало?
— К какой даче такси приезжало? Когда?
— К номеру семнадцатому по Второй Лесной улице. — Митрофанов силился вспомнить, «когда». — Это.., да вроде в среду.
— Вроде или точно? — спросил Колосов.
— В четверг. Был я в поселке, улицы обошел, посмотрел. Все чин-чинарем. Дачники-то съехали последние. Теперь только на Новый год жди. А тут гляжу — такси желтое в ворота семнадцатого номера въезжает. Дачу-то продали. Ну, думаю, хозяева новые.
— И что за хозяева? Вы пассажиров такси видели? — Один и был пассажир — парень рыжеватый такой, долговязый. А с ним мальчонка.
— Что? Ребенок?
— Пацан маленький совсем, шкет. Сумку из багажника такси этот взрослый выгрузил. Мальчонку на руки взял, и в дом они пошли. А такси уехало. Потом я уж вечером шел — гляжу, окна светятся. Дым из трубы валит. Видно, камин зажгли. Так-то газ у нас в поселке подведен.
— Это точно мужчина был? Вы не ошибаетесь? — спросил Колосов. — Может, женщина в брюках, в куртке?
— Да что я, совсем уж.., мужика от бабы не отличу? Говорю, мужик — молодой, худой такой, но одет хорошо, по-заграничному. И мальчонка махонький с ним. Комбинезончик на нем яркий такой был.
— Комбинезончик? — Колосов оглянулся на Ануфриева. Лицо того было бесстрастным. К допросу сторожа он вроде тоже не проявлял интереса. — Раньше вы этого мужчину в поселке видели?
— Нет, не видел. Я ж объясняю — дом продали, это хозяин, видно, новый прибыл.
— А раньше кому дача принадлежала, знаете?
— Конечно, знаю. Семья жила армянская. Сам-то старик умер лет шесть назад, вдова жила его с дочерью, с внуками. Деньги потребовались, видно, вот и продали. Тут многие сейчас продают, особенно пенсионеры.
— Фамилия бывших владельцев как?
— Фамилия это.., армяне они… Сатрян фамилия.
— Старик-хозяин Сатрян шахматист был, гроссмейстер? — вдруг спросил Ануфриев.
— Че? А, ну да, в шахматы играл. Известный человек. Вместе со Смысловым, с Талем играл. Как же, помню, — пенсионер Митрофанов оживился, — время было какое. Спорт наш какой. Хоккей, шахматы, катание это.., фигурное. Фишеру он, говорят, партию продул — Сатрян-то… А Карпов потом выиграл.
— Когда дачу продали? — спросил Колосов.
— Вроде летом. Не жили они, никого не было. А так обычно с мая уже тут, а в это лето и носа не показали.
— Скажите, а вот эту машину вы в поселке не видели? — Колосов показал Митрофанову фото «Шкоды» Евдокии Абакановой. — Эта машина к той даче не приезжала?
— Эта? Нет, иномарку такую не видал. Чего не видал, того не видал.
— Заеду, гляну семнадцатый номер, а потом сразу в управление, — сказал Колосов Ануфриеву.
— Получите информацию по новому владельцу дачи, позвоните мне, — распорядился тот. — А как там наша Картвели?
— Она со вчерашнего вечера в Калмыкове.
— Сегодня там у них похороны этой девицы. Вы, надеюсь, сотрудников на кладбище послали?
— Да. — Колосов отвечал ему, как подчиненный начальнику. Хотя, собственно, над какими такими мочалками был поставлен командовать этот самый Мойдодыр?!
— Если разузнаете о хозяине дома, вызовите в срочном порядке Константина Абаканова, — сказал Ануфриев. — В прошлый раз он ввел нас в заблуждение.
Смысл этой туманной фразы был Колосову не ясен до тех пор, пока (дело было уже вечером) не поступили все установочные данные на дачный кооператив «Красный пионер», его правление, и председателя, и бывших владельцев дачи номер семнадцать. Дом по документам был продан в мае. Колосов прочел фамилию его нового хозяина. Начал листать свой блокнот — сюда должен был быть вложен листок с фамилией, которую он так тогда и забыл назвать Кате, — фамилией бывшего мужа Евдокии Абакановой.
Листок нашелся. Колосов прочел телефон, имя — оно было таким же, как и в рапорте по проверке сделки купли-продажи, — Марк Гольдер.
Дача под номером семнадцать оказалась старой, бревенчатой и неказистой с виду. Чтобы осмотреть ее снаружи, Колосову пришлось перемахнуть через забор — ворота и калитка были на замке. Дача была пуста. Ее новый хозяин успел ее покинуть. Когда? При каких обстоятельствах? Вопросы размножались, как кролики.
Помня совет Ануфриева, Колосов решил пока не пороть горячку с бывшим мужем Евдокии Абакановой Гольдером, но зато сильно поторопиться с назначением повторного свидания ее брату Константину. У Абакановых-Судаковых в этот день были похороны, для поминок был нанят зал ресторана на Сретенке. Туда, в ресторан, в девятом часу вечера Колосов и послал двоих своих сотрудников с машиной. Выдергивать брата с поминок сестры и подвергать его допросу было довольно жестоким решением. Но Колосов решил принять этот грех на душу. Сведения сторожа Митрофанова требовали срочных мер. А вот каких — это целиком зависело от показаний Константина Абаканова.
Его доставили в управление розыска во взвинченном, мрачном настроении — ну, оно и понятно. На поминках Константин выпил. Алкоголь, как позже убедился Колосов, действовал на него как своеобразное снадобье, растапливающее сердечный лед и развязывающее самые тугие нервные узлы.
— Что вам от меня надо? Вломились какие-то лбы в ресторан, потащили меня сюда. — Константин стоял перед Колосовым набычившись, сжав кулаки. — Вы что себе позволяете? Я кто, по-вашему, а?!