Но ему не удалось обнаружить тайной охраны. Его внимание привлёк человек, который появился неожиданно, точно из-под земли. Азат замер, увидев того самого певца, который однажды зимой так нелепо попался в руки Одноглазому. Теперь Азат без смеха не может вспомнить, как Артист одурачил холминских полицаев.
Мальчик несказанно обрадовался неожиданной встрече.
— Я вас сразу узнал, — гордо заявил он Артисту, как старому своему знакомому.
— Я тоже тебя узнал, — улыбнулся Артист. — Ты, случаем, тогда, во время пальбы, не пострадал?
— Они же по вас пулями, не по мне.
— Вообще-то да.
Переводчик стоял в стороне и терпеливо ждал, когда о нём вспомнят.
Артист, поговорив с Азатом, подошел к переводчику и крепко стиснул его руки.
— Командир отдыхает после ночной вылазки, — сказал ему Артист. — Потом, ближе к вечеру, доложишь как полагается. Нам уже сообщили, кстати, что операция прошла по расписанию. Можно поздравить?
— Можно.
— А пока приказ такой: подкрепиться и выспаться. Чемодан остаётся у меня, переправлю его сегодня же в город по назначению.
— Куда определим мальчика?
— Забирай с собой, а там видно будет. Без командира такие дела не решаются.
— Ясно… Пошли, сорвиголова, до дому.
Это было сказано Азату. Он молча, зашагал за своим взрослым другом. Они миновали землянки и направились к густым елям, темнеющим невдалеке.
А за теми деревьями открылась новенькая избушка. Обычно такими себе представляешь жилища лесников, непременно пахнущие сосною. Три весёлых окна без всяких занавесок и ставен приветливо улыбались Азату.
— Тут разместился наш лесной госпиталь, — пояснил переводчик, остановившись в сенях и старательно вытирая ноги.
Мальчик хорошо понял намёк: неряхам в госпитале делать нечего.
Азат тщательно вытер свои сапоги, хотя еле держался на ногах. Долгое путешествие через лес вконец измучило его. «Вот бы сейчас прикорнуть где-нибудь в уголочке», — мечтал он, переступая порог. Но не тут-то было! Появление переводчика вызвало радостный переполох.
— Ура! Дядя Ваня возвратился! — услышал Азат ликующие голоса. — Кого привели?
В избе оказалось двое мальчишек: один белобрысый с курносым носом, другой смуглолицый и большеротый. На лице курносого были так густо рассыпаны разнокалиберные веснушки, что их, пожалуй, хватило бы на весь партизанский отряд.
«Большеротый — занозистый, по всему видно, парень, — решил Азат. — Ишь важничает. Даже руки не протянул. Маринка не была такой задавакой…»
— Принимайте гостя, как полагается! — скомандовал дядя Ваня. — Миша, раздобудь чаю.
Миша — так звали, оказывается, того, который весь был усеян веснушками, — немедленно побежал исполнять приказание.
Второй молча следил за Азатом.
— А ты, Микола Фёдорович, будь радушным хозяином, — сказал дядя Ваня. Он уже снял немецкую форму и аккуратно повесил её на гвоздик. — Покажи, где будет спать Азат и где щель, куда прятаться в случае бомбежки.
Да какой же он Фёдорович, если ему самое большее четырнадцать? Вот те на! Азат чуть не поперхнулся.
Эта мимолётная ухмылка, промелькнувшая на лице Азата, не ускользнула от Миколы Фёдоровича. Он хмуро взглянул на новичка и сухо, совсем не так, как полагалось радушному хозяину, произнёс:
— Будешь спать с краю, а щель вот тут, за домом. В случае чего можно махнуть через окно.
Вскоре Миша притащил буханку серого хлеба, большой кусок варёного мяса и чайник с кипятком.
— Наш лесной сухой паек, — улыбнулся дядя Ваня. — Садись за стол и принимайся за еду.
Он поровну разделил хлеб и мясо. Себе, взрослому, больше не взял, хотя и имел на то полное право.
Пока Азат и дядя Ваня ели, мальчишки сидели в стороне и с любопытством следили за новеньким.
Потом дядя Ваня, забравшись на нары, немедленно захрапел, и Миша сказал, как бы оправдывая его:
— Он не спал двое суток. Ему полагается двойная порция.
Азат всё ещё сидел за столом, медленно дожёвывая кусок мяса. Приятели подошли к столу. Они, наверно, ждали, что первым заговорит новенький. А что им скажешь? Они тут свои, бывалые, не то что Азат. Им бы самим следовало начать разговор… Но они молчали.
— Куда меня определят? — спросил, наконец, Азат. Ему, по-видимому, не стоило спрашивать об этом.
— Это не твоя забота, — отрезал Миша. — На то есть начальство.
— Наш командир не любит мальчишек в отряде. Лишняя обуза, — добавил Микола Фёдорович. — Вот такие дела…
— Поэтому тех, кто негоден, переправляем в соседние деревушки, — радостно сообщил Миша. — На постоянное жительство.
— Или на Большую землю, если от них пользы как от козла молока, — заключил Микола Фёдорович.
— А вы годные?
— Мы — другое дело. Мы спецы.
— Какие же вы, к примеру, спецы?
— Я работаю у повара, — важно сообщил Миша, — а он заместитель фельдшера.
— Не торопись! — одернул его Микола Фёдорович. — Никакой я не заместитель, просто помощник у дяди Вани.
Азат горестно вздохнул: куда ему до этих мальчишек! Они при деле. А его прогонят из отряда. Это как пить дать.
— Я тебе, парень, не завидую, — произнёс Миша, словно сожалея, — ты не понравишься нашему командиру.
— Ахтунг! — неожиданно вскипел Микола Фёдорович. Он, наверно, считал необходимым повторять любимые словечки дяди. — Ты, того, зубы не заговаривай. Сказано было, твой черёд мериться силами. Выходи в круг.
Азат сперва не понял, о чем идет речь. Кто и с кем должен мериться силами?
Однако Миша уже отступил на один шаг, расставил ноги, как это делают боксёры, и сказал Азату:
— А ну выходи на середину! Будем бороться.
— Ты что? — пробормотал Азат. — Очумел?
— Давай, давай, нечего канителиться. Или труса празднуешь?
Азату ничего другого, не оставалось делать, как выйти из-за стола.
— Подходи ближе, пацанёнок, выбирай себе место, Куда хочешь упасть, — задирался Миша.
Наверно, такой обычай у партизанских мальчишек: сперва бороться, а потом, уж знакомиться.
«Что подумают ребята, если я им скажу, что тоже не спал двое суток? Пожалуй, не поверят и решат, что я трушу…» — размышлял Азат.
Кому же охота прослыть последним трусом? Каждый порядочный мальчишка знает: такой позор не прощают. Азат не новичок в вольной борьбе. Мужчины в их роду никогда не отказывались от боевых схваток. Во главе династии стоял сам седовласый бабай. Даже в семьдесят лет он небезуспешно боролся на праздниках-сабантуях. А внуку такого бабая и подавно положено защищать честь батыра.
«Главное — повалить, а припечатать соперника — плёвое дело», — думал Азат, насторожённо разглядывая Мишу.
Миша показал себя увёртливым соперником, но с самого начала допустил большую оплошность — позволил своему противнику оторвать себя от пола. Азат этим не замедлил воспользоваться: покружил Мишу и, внезапно развернувшись в обратную сторону, повалил на пол.
Не успел, однако, Азат отдышаться, как вперёд выступил другой боец, Микола Фёдорович.
— Погоди отряхиваться. Дело будешь иметь со мной.
— Ну вас! — огрызнулся Азат, еле переводя дыхание. — На кой мне сдались ваши схватки. Надоело мне…
— Надоело, говоришь? — С этими словами Микола Фёдорович стал на место Миши, так же расставил ноги, а потом сказал: — Если ты одолеешь меня, я готов вызвать тебя тысячу один раз, вот сколько. Хоть до самого конца войны будем бороться.
К удивлению Азата, Микола Фёдорович оказался слабаком. Азату почти ничего не стоило подмять его под себя.
— Он после болезни, — немедленно бросился защищать своего друга Миша, — поэтому ты так быстро и положил его на лопатки. У него и сейчас температура тридцать восемь! Если не веришь, градусник поставим.
— На этот раз его взяла, — вяло проговорил Микола Фёдорович, неуклюже поднимаясь с пола. — А болезнь не в счёт. Не болтай глупостей.
— Как не в счет? — заартачился было Миша, желая во что бы ни стало выгородить друга, но тот только недовольно отмахнулся:
— Болезнь не в счёт. Сила в счёт.
— Ба, никак новенький всё ещё дрыхнет? — шумно поразился Микола Фёдорович.
В его голосе неприкрытая насмешка. Азат как ужаленный подскочил. Протёр глаза и огляделся:
— Неужели проспал?
— Вон оно, солнышко, куда укатило.
Мельком взглянув на позолоченные макушки сосен, новичок стал натягивать сапоги. Как хорошо, что успел их починить, когда служил денщиком. Без них бы тут, в лесу, считай, пропал.
— Готов! — доложил он, отдав честь по всем правилам. — Может, снова померимся силами? Ты же обещал мне тысячу и одну схватку наперёд, до самого конца войны…
Помощнику дядя Вани, наверно, было не до шуток. Он лишь головой тряхнул. «Куда там бороться!» — как будто хотел сказать он.
Его почти не видно из-за большой груды грязного белья. Он перебирает и сортирует вещи. Штаны откладывает в одну сторону, рубахи — в другую. По всему видно, что затевает большую стирку.
«Бабьим делом занимается», — хотел съязвить Азат, но благоразумно промолчал. Другой бы на месте Миколы Фёдоровича от стыда провалился сквозь землю, а этот ещё важничает.
— Дали два дня сроку, значит, жди добрую драку, — рассуждал он, на коленях перед железной печуркой и, пытаясь разжечь сырые дрова.
Огонь не брался, печка дымила, и глаза у Миколы Фёдоровича отчаянно слезились.
— Мы её, эту битву, за версту чуем, — говорил он, чихая и кашляя, но, не отступаясь от печурки.
Затопив чугунку, помощник медика долго колдовал над мылом. Достал два куска, взвесил на ладонях, а потом спрятал один кусок обратно в вещевой мешок. Наверно, решил сэкономить для следующей стирки.
Ему не понравилось, что новенький сидит? без дела. Хмуро покосившись на Азата, Микола Фёдорович спросил:
— Как поживает твой отец, король французский?
— Он у меня сроду королём не был!
— А я подумал, может, поэтому ты рассказываешь…
После такой оскорбительной шутки у Азата зачесались кулаки. Но Микола Фёдорович, не отвлекаясь от дела и не обращая внимания на вспыхнувшего обидой Азата, скомандовал: