— А ну мотай к Мишке! Он, должно быть, оставил тебе пожевать. После без задержки топай к командиру. Ну!
— Что «ну»?
— Полагается отвечать по форме.
— Буду я ещё всякому отдавать честь…
Сердито грохнув дверью, Азат направился на кухню. До неё метров сто ходу — рукой подать. После такого отдыха Азат и трёхкилометровку мигом одолел бы. Однако не стал спешить, а укрылся под деревом, потому что услышал над головой шум мотора. Осторожно глянул вверх: над лесом висит «рама» — немецкий разведывательный самолёт. Не иначе как высматривает партизанскую стоянку.
«Пусть себе жжёт бензин! — рассудил юный партизан. — Всё равно ничего не увидит».
Ещё он подумал о Мише: «Дуется на меня после вчерашнего или нет? Наверно, дуется».
Самолёт, по-видимому, ничего не высмотрел и улетел. Теперь можно пуститься во весь дух. Но не тут-то было. Не успел Азат сделать и нескольких шагов, как лицом к лицу столкнулся с партизаном в длиннющей шинели. Не вынимая изо рта потухшую трубку, партизан сказал:
— Одобряю!
— Что вы одобряете? — не понял Азат.
— Боевую сноровку. Я наблюдал за тобою: выбежишь ты под немецкий самолёт или нет? Не сунулся на открытое место, правильно поступил. С того самолёта-разведчика можно сфотографировать самую малую букашку.
Азат впервые видел этого человека. Кто он?
Однако расспросить не успел. Партизан с потухшей трубкой исчез так же внезапно, как появился.
Азат подошел к партизанской кухне.
Мишка-поварёнок встретил его не более приветливо, чем вчера. Не обращая внимания на новичка, он хлопотал над огромным котлом, в котором запросто можно было сварить полслона.
— Послушай — обратился к нему Азат. — Кто у вас тут ходит в длиннющей шинели и с потухшей трубкой?
— Начальник штаба. А что?
— Просто так спросил…
Оба замолчали. Разговор явно не клеился. «Дуется», — решил Азат.
— Ты чего не вовремя? — спросил Мишка-поварёнок. — Завтракать поздно, а обедать рановато. Проспал, что ли?
— Угу…
Мишка-поварёнок, не переставая ворчать, остановился перед ним с половником в руках.
— Живо подавай тару. Мне с тобой возиться некогда, сам видишь.
У Азата аппетит что надо. Тарелки жиденького горохового супа и маленького, с ладонь, куска хлеба точно и не бывало. Съесть-то съел, да не насытился.
— Добавки не будет.
— Я и не жду.
— Так чего же сидишь? Сматывай удочку! Но Азат не торопился.
— Понимаешь, надо идти к командиру.
— Ну и иди.
— Я хотел бы с тобой посоветоваться.
— Чего тут советоваться? Вызвали, значит, надо явиться. Самое главное — не робей. Вот тебе и вся наука. А теперь выкатывайся.
Но Азат опять не ушёл. Ему хотелось откровенно поговорить с Мишей.
— Робеть не сробею, но вообще-то никакой я не смелый, — признался он.
— В таком случае лучше тебе не ходить в командирскую землянку, — сказал с сожалением Мишка. — Значит, не суждено тебе остаться в отряде.
Он не предполагал, какое большое впечатление произведут его слова. Новичок даже побледнел.
Желая как-то утешить его, Мишка-поварёнок с участием спросил:
— В бою, что ли, сдрейфил?
— Нет. Струхнул, когда полицаи схватили меня с чемоданом. А в чемодане полно типографского шрифта. Я решил, что мне конец. Даже слезу пустил.
— Перед полицаями ревел?!
— Что ты! — отпрянул Азат. — Когда в подвале один сидел.
— Один на один не в счёт, — авторитетно заявил Мишка, чуточку подумав.
Азат с ним не согласился. Он понимал, что добрый Мишка утешает его и поэтому говорит, наверно, против своей совести. Разве партизан может лить слезы? Окажись здесь Микола Фёдорович, он утешать не стал бы. Микола Фёдорович не признавал человеческих слабостей.
В тот день Азату не пришлось побывать в штабной землянке: командир снова участвовал в боевой операции. На второй день командование занялось срочной отправкой минёров на «рельсовую войну». Тут, конечно, не до Азата было. Лишь на третий день за завтраком Мишка шепнул ему:
— Может, сегодня побываешь у начальства. Командир нынче доволен: два вражеских эшелона «спят под откосом.
Сведения, которые Азат получил от друга, оказались точными.
— Ахтунг! Нас вызывает командир отряда, — проговорил дядя Ваня, как только появился в избушке.
— Я готов!
Дядя Ваня недовольно покачал головой.
— Совсем ты не готов. Мы же не лесные бандиты какие-нибудь. Партизан должен быть подтянутым.
Азат оглядел себя. Конечно, на нём не праздничная одежда. Только сапоги крепкие, а всё остальное — рвань, заплата на заплате.
— Микола Фёдорович! — окликнул своего помощника дядя Ваня. — Отдай-ка ему мою запасную пару. Великовата будет, но зато исправная одежда. Кроме того, вручаю тебе, Азат, карабин. Правда, он бывший кавалерийский, но в смелых руках отлично послужит и пехотинцу. Теперь запомни закон солдата: оружие любит смазку и ласку.
Микола Фёдорович точно исполнил приказ дяди Вани и от себя добавил ещё старую пилотку.
— Тут у нас лежал одни лётчик. Подарил мне, перед тем как вернуться на Большую землю. Получай…
— Спасибо.
— Чего благодарить? — нахмурился Микола Фёдорович. — Я не о тебе стараюсь, а о нашем отряде. Такого нигде больше нет.
Этой встречи Азат хотел и не хотел. За несколько дней он наслушался таких историй об отваге и удали командира, что-теперь ноги не держали его. «А вдруг я не понравлюсь командиру? — тревожился он. — Прощай, значит, отряд?»
Азат плёлся по тропинке, стараясь не отставать от дяди Вани. Лишь за его спиной он чувствовал себя в безопасности.
Но тот внезапно остановился, и Азат, шарахнувшись в сторону, отступился. Сперва он увидел начальника штаба, а потом рассмотрел женщину. Они стояли возле штабного блиндажа.
Начальник штаба был в знакомой в длиннющей шинели и с потухшей трубкой.
Про женщину можно было бы и не рассказывать. Ну, женщина как женщина. В полушубке, в шапке-ушанке. И сапоги обычные, кирзовые. Но что-то в ней всё-таки было особенное.
А что, Азат объяснить не мог.
Женщина между тем глядела на мальчика своими синими глазами. «Чего она меня так рассматривает?» — внутренне возмутился Азат.
— Это и есть знаменитый денщик из Холминок? — спросила она, пряча улыбку.
— Тот самый. Азат заметил, что дядя Ваня, отвечая ей, как-то преобразился: подтянулся, слегка поправил ремень. Вот те раз! Чего он так вытягивается перед ней? Чего так старается?
А женщина уже обратилась к начальнику штаба:
— Командиру группы вручили мою записку о шефе районной полиции?
— Да.
— Он пообещал быть на свадьбе?
— Да.
И начальник штаба с готовностью, чётко отвечал на все её вопросы.
— Как решили поступить с хромым старостой?
— Согласен сотрудничать с нами. Через день получим пудов пятьдесят муки и говядину.
— Не подведёт, как тот, Каменский?
— Не думаю.
Мальчик, следя за их разговором, всё больше и больше поражался: «Она всё-всё знает: и про хромого старосту, и про свадьбу у начальника полиции».
— Товарищ командир, — обратился к ней начальник штаба, — разрешите идти? Меня вызывает запасной аэродром..
Кто же мог предположить, что отрядом командует женщина! И никто, даже Мишка-поварёнок, не предупредил его.
«Неужели на пост командира не могли подобрать кого-нибудь из мужчин? Наверно, она была назначена на эту должность ещё в то время, когда в отряде не было ни Артиста, ни дяди Вани?» — размышлял Азат.
— Как тебя звать-то? — обратилась командир, отпустив начальника штаба.
— Азат Байгужин.
— Родители живы?
— Были живы.
— Как тебя понимать?
— Отец воюет. Мать увели гестаповцы.
— А сам попал к полицаям?
— Попал по глупости…
— И не пытался убежать?
— А куда? — Мальчик поднял глаза на командира. — А потом на. моём попечении оказался чемодан со шрифтом…
— Что же мне с тобой, горемыка, делать? — спросила женщина. — Ну, что ты умеешь?
— Всё. Денщик из солдат — на все руки мастак.
— Таки-таки на все?
— Стирать могу. Умею свистеть и подражать всяким птицам. Стряпать приучен. Или там разжигать костёр…
— И, несмотря на такую разностороннюю одарённость, придётся тебя, мой мальчик, отправить на Большую землю, — задумчиво произнесла она. — Надобно тебе учиться.
В безвыходном положении человек хватается за соломинку.
— А Микола Фёдорович? Мишка-поварёнок? — задыхаясь от волнения, спросил он. — Они же не сидят за партой!
Сказал и испугался: вдруг рассердится? С командиром торговаться не положено. Это ему, сыну комбата, очень даже хорошо известно.
— Они другое дело, — спокойно ответила женщина, но при этом внимательно посмотрела на него. — Каждый из них, по существу, заменяет на своём посту взрослого.
— А я этих ваших ребят на лопатки положил! — выпалил Азат. Он понимал, что и этого не надо было говорить. Он вовсе не хотел хвастаться. Но что поделаешь, когда у тебя такое отчаянное положение?
— Как обоих? — От удивления у командира даже брови поднялись.
— Не сразу, по одному.
— А почему ты вдруг стал с ними бороться? -
— Они сказали, что без этого нельзя.
При этих словах женщина залилась заразительным смехом, что даже дядя Ваня не выдержал.
— Ох, уморил! — проговорила она, вдоволь насмеявшись. — Но что же все-таки с тобою делать?
И тогда дядя Ваня сказал:
— Забыл вам доложить, что он один, по собственной инициативе, выпустил листовку. За это его голова в гестапо оценена в тысячу марок…
Вот какая важная шишка Азат! Если за твою голову дают тысячу марок, то волей-неволей вообразишь о себе невесть что.
Только было Азат подумал, что, наконец, его судьба решится, и он останется в отряде, как неожиданно появился Артист — начальник разведки.
— Привёл «языка», — с усмешкой доложил он. — Всякий фриц попадался: злой и добрый, храбрый и плаксивый, но такой экземпляр — первый раз. Как только узнал, что пути назад нет, кинулся в объятия, точно родственничек. Так радовался, что я глазам своим не верил. Может, думаю, по ошибке своего брата, советского разведчика, в плен взял?