Лена, она всегда его выслушивала. Всегда поддерживала, всегда жалела, восхищалась им, хотя и восхищаться-то по большому счету было нечем. Да, она придавала смысл его жизни, уверенность ему как личности, поддерживала самоуважение.
О, боже, да она и была смыслом его жизни. Чуткая, умная, добрая, заботливая, внимательная, верная. А он?
А все Лилька-стерва! Надо немедленно ехать к жене просить прощения. Отец прав, он не должен был ее отпускать. Тряпка. Сопляк. А еще картина.
О картине он подумал стыдливо, шепотом. Словно боясь, что кто-то его подслушает.
Картину надо вернуть. Картина – сокровище. Бесценное сокровище. В последние годы они с отцом часто спорили, не стоит ли очистить картину и повесить ее на достойное место в квартире.
Отец был против, напоминая о том, сколько раз на их сокровище покушались и что лишь мудрость и предусмотрительность Андрея Михайловича Первого уберегла их от беды.
Нет. Картина должна быть скрыта.
А в молодости Николай Михайлович, юный и честолюбивый, вообще хотел избавиться от картины, считая ее проклятием, а не даром, который мешает всем представителям их рода зажить полной, счастливой, насыщенной жизнью.
Что талант принесет ему, молодому идиоту, куда больше счастья и достатка, чем жалкое существование популярного стяжателя. Да, если бы не отец и не портрет, какое жалкое убогое существование он бы влачил?
Достаточно взглянуть на Царь-Пушкина. Вот уж человек, отмеченный Богом. Ведь и в Академии считался самым одаренным студентом, да и сейчас его картины – одна лучше другой, а толку? Прозябает в нищете, дети толком не пристроены. Зато талант!
Глава 15
9 ноября 1972 года, Ленинград
– Боже мой, как это могло случиться? У нас же сигнализация, замки! Миша, накапай мне еще корвалолу. Люба, сядь, пожалуйста, ты мелькаешь туда-сюда, у меня голова уже закружилась! Андрюша, а ты что молчишь?
– Леночка, что же тут сказать? – тяжело вздыхая, успокоительно произнес Пичугин-старший. – Наша милиция – сама лучшая в мире. Картины обязательно найдут, мы же не на Диком Западе. Картины, представляющие такую ценность, не так-то легко реализовать, вообще не понимаю, на что рассчитывали воры? – недоуменно пожал плечами Андрей Николаевич.
– Люба, присядь, наконец, почему ты все время двигаешься? У меня от этого метания голова с новой силой разболелась. – Елена Леопольдовна Пичугина, вторая супруга Андрея Николаевича, была лет на пятнадцать моложе мужа, она была все еще бодра, привычно капризна и избалована. Из-за этого их отношения с невесткой складывались непросто, каждая считала другую неоправданно высокомерной, избалованной, с непомерно завышенной самооценкой.
– Елена Леопольдовна, вы, когда расстраиваетесь, заставляете всех хлопотать вокруг вас, создавая суету, а я предпочитаю снимать нервное напряжение простым движением, например, шагая по комнате. Не вижу в этом ничего предосудительного, – возразила свекрови Любовь Георгиевна, не расположенная сегодня к компромиссам.
– Люба! – В голосе Елены Леопольдовны явно слышались возмущение и укоризна.
– Любаша. Действительно, надо быть…
– Надо быть? – обернулась резко к мужу Любовь Георгиевна. – Ну, договаривай, кем?
– Да нет, не кем, а просто терпимее, – пробормотал Михаил Андреевич, растерянно переводя взгляд с жены на мать и не зная, чью сторону принять в назревающем скандале.
– Девочки, девочки, – встрял в разговор Андрей Николаевич, – милые мои, мы все сегодня слишком расстроены. Нам всем тяжело, у нас общее горе, а потому, я думаю, не будет большой беды, если мы для снятия стресса выпьем по рюмочке коньяку и пойдем приляжем. Нам с Леночкой это точно стоит сделать. Дорога, потрясение… Да, моя красавица? – обратился он к жене, и при слове «красавица» несколько увядшее лицо Елены Леопольдовны просветлело.
– Наверное, ты прав. Но давайте пройдем на кухню. Видеть не могу эти пятна темных обоев. Боже мой, набросок Репина, а мой любимый Дега! – всхлипнула Елена Леопольдовна, поднимаясь из кресла. – Люба, кажется, телефон, будь любезна, возьми трубку. Миша, проводи меня на кухню.
– Я слушаю, – торопливо подходя к телефону, проговорила Любовь Георгиевна. Сегодня ее нервозность была связана не с недавним ограблением, а с похищенной ею картиной Левитана. – Да, это я. Да, поняла. Да, я сейчас приеду.
– Любочка, что случилось, кто это? – выглянул в коридор Михаил Андреевич.
– Это с работы, из института. Мне надо срочно уехать, статья, надо было срочно сдать вчера. Я совсем забыла, она готова, и надо сдать… – лепетала наскоро придуманные отговорки Любовь Георгиевна.
– Ну, конечно, поезжай. Хочешь, возьми машину. Я сегодня обойдусь, – заботливо предложил Михаил Николаевич, помогая жене одеться. – И мама настаивает, чтобы о краже сообщили тете Леле.
– Зачем? При чем тут она? – нервно, торопливо спрашивала Любовь Георгиевна, надевая пальто. – Разнервничается, давление подскочит. А впрочем, делай, как она хочет.
– Любовь Георгиевна, добрый день, – приветствовал Пичугину следователь.
– Здравствуйте, появились какие-то новости?
– Да, новости появились. Во-первых, нашлась ваша картина, та самая, которую вы отдали за долги брата.
– Левитан нашелся? Это точно он? Не подделка?
– Ну, твердой гарантии пока не дам, но с большой долей уверенности могу сказать, что да. Она преспокойно висит в гостиной того самого Алика, которому проигрался ваш брат. И поскольку азартные игры в нашей стране преследуются по закону, ваш брат может составить соответствующее заявление, и мы, проведя расследование, вернем вам картину.
– Да, разумеется. Я очень хочу ее вернуть, но… Я не знаю, надо посоветоваться с отцом… – нервно теребя перчатки, соображала Любовь Георгиевна.
– Тут не о чем советоваться. Олег Георгиевич стал жертвой карточных шулеров. Эта компания уже привлекалась к уголовной ответственности по данной статье. Так что репутации вашей семьи ничто не угрожает.
– Ах вот как, – с облегчением выдохнула Любовь Георгиевна. – Конечно, брат напишет заявление и завтра же вам принесет.
– Заявление можно оставить в канцелярии, – едва заметно улыбнулся Владимир Александрович.
– Спасибо. Ну а что же с остальными картинами, их тоже нашли?
– Нет. Сейчас наши коллеги из Краснодара проверяют алиби всех четверых картежников, но, судя по всему, они не имеют отношения к краже картин из вашей семейной коллекции. Во время ограбления все трое праздновали очередное удачное турне по крупным городам Советского Союза. Накануне они как раз вернулись из Москвы. Сейчас сотрудники Краснодарского уголовного розыска изучают их связи, окружение. Не могли ли они стать наводчиками ограбления. Если новости по делу появятся, мы тут же свяжемся с вами. А пока жду заявление от Олега Георгиевича, картина в данный момент у ее нынешнего владельца изъята и ожидает экспертизы.
– Благодарю вас. Брат сегодня же привезет заявление, а я еще раз вас прошу не посвящать в это дело моего супруга, – поднимаясь, настоятельно попросила Любовь Георгиевна.
– Значит, версия с карточными шулерами провалилась, – с сожалением проговорил старший инспектор Ребров, прохаживаясь по кабинету друга.
– Да, Паш, увы. Придется тебе снова засучить рукава и приниматься за дело, – развел руками Владимир Александрович. – Что у нас осталось из рабочих версий?
– Не так много, Володя. Первая и очевидная, ограбление было заказное. Навел кто-то из знакомых Пичугиных.
– Да, выглядит наиболее реалистично. А что еще?
– Ну, просто ограбил кто-то из знакомых. Месть, жадность, желание заработать. Главное отличие от первой версии, грабитель не связан с криминальной средой.
– Но ведь, по словам экспертов, грабителей было как минимум двое, – заметил Владимир Александрович.
– Помогал кум, сват, брат, да мало ли. Найти бы машину, вот было бы дело.
– А что со знакомыми Пичугиных, список составили, наметки какие-то есть?
– О! Знакомых у них не перечесть. За пять лет не управимся. Есть среди них и иностранцы. Что касается конфликтов, ссор и прочего, тут сложнее. Семейство интеллигентное, плохо ни про кого не говорят, боятся обидеть, никого не подозревают, и все в том же роде, – махнул разочарованно рукой Павел Артемьевич.
– Ну, не знаю. Любовь Георгиевна Пичугина не произвела на меня впечатления очень уж чувствительной особы. Я вообще считаю ее весьма прагматичной дамочкой. Может, мне с ней поговорить? Со мной она притворяться не станет. Жаль, я ее только что отпустил. Ведь была у меня.
– Ладно, хватит плакаться, пойду разыскивать машину. Появилась у меня парочка мыслишек. – И старший инспектор Уголовного розыска Ребров покинул кабинет.
Михаил Андреевич Пичугин легко взбежал по ступеням на шестой этаж. Лифт, как всегда, не работал, но что такое в его возрасте шесть этажей? Михаил Андреевич был спортивным молодым человеком.
Тихонько насвистывая под нос, он достал из кармана ключи от мастерской, когда от стены в углу отделилась тень.
– Что? – испуганно воскликнул Михаил Андреевич. – А, это ты. Что надо? Какие-то проблемы? – уже равнодушно спросил Пичугин, распахивая дверь мастерской.
– Да нет. Просто был неподалеку, решил зайти, – конфузливо пояснил Виктор.
– Ну, заходи, раз пришел. А чего не позвонил сперва?
– Двушки не было, да и вообще. Зашел наудачу.
– Ну, проходи. Кофе будешь? У меня сейчас сеанс. Так что извини. Когда придет натурщица, я тебя попрошу, – скидывая куртку, объяснил Пичугин.
Виктор ревниво сверкнул глазами.
– Садись. У меня финский крекер есть, угощайся, – доставая из шкафчика пачку печенья, предложил Пичугин.