нно бывал у нас.
– И тоже видел коллекцию?
– Ну, разумеется. Он же художник, а коллекция у нас, не постесняюсь этого слова, выдающаяся, естественно, он не мог остаться равнодушным.
– Да. Не мог. Что ж, Михаил Андреевич, давайте пропуск. И на будущее советую вам быть внимательнее к людям, с которыми вас сводит судьба, особенно к их чувствам, – не удержался от напутствия Соболев.
Глава 18
22 июня 2019 года, Санкт-Петербург
Друг детства Николая Пичугина, Юрий Алексеевич Санько, невысокий, в меру упитанный, с разрастающейся лысиной на макушке, в очках и белом халате, мирно щелкал клавишами компьютера в залитом матовым из-за опущенных жалюзи светом кабинете.
Кабинет был просторный, выкрашенный в уютный кремовый цвет, обставлен современной мебелью и оформлен многочисленными дипломами и грамотами, оправленными в строгие серебристые рамки.
Юрий Алексеевич был врачом-урологом, имел ученую степень, работал в дорогой зарубежной клинике, в общем, преуспевал.
– Добрый день, разрешите? – борясь с неуместной робостью, спросил Никита.
– Да, да, прошу вас, – приветливо улыбнулся Санько навстречу посетителю.
– Я из следственного отдела, оперуполномоченный Борисов, мы с вами договаривались, – входя в кабинет, представился Никита.
– Разумеется. Проходите, – деловито пригласил Санько. – Чем могу помочь?
– Я по поводу убийства Михаила Андреевича Пичугина.
– Да, конечно, – придал лицу скорбное выражение Юрий Алексеевич. – Только не могу понять, чем я вам могу помочь? Надеюсь, меня вы не подозреваете в причастности к этому преступлению? – глядя в глаза Никите, спросил доктор.
На подобный абсурдный вопрос мог быть только один ответ. Нет.
Заподозрить в убийстве доктора Санько мог бы только псих. Юрий Алексеевич был олицетворением благонравности и благонадежности.
– Пока что мы проверяем все возможные версии, – тем не менее уклончиво ответил Никита. – И одна из них состоит в том, что грабители каким-то образом узнали об отъезде хозяев на дачу, потому и залезли. А убийство Пичугина-старшего было непреднамеренным.
– А вдруг все было как раз наоборот? – спросил Юрий Алексеевич, задумчиво глядя на Никиту. – Такую версию вы не рассматривали?
Такую версию Никита не рассматривал, как абсурдную.
– А кому могло понадобиться убивать безобидного старика? – задал вслух единственно возможный вопрос Никита.
– Не знаю, – пожал плечами доктор. – Это же вы сыщик, а не я.
Ответить на это было нечего. Юрий Алексеевич переставал ему нравиться. Никита терпеть не мог, когда умничают. А Санько именно умничал.
Почему так, а не этак, кто, за что? Ему какое дело? То есть ему, конечно, наверное, есть дело, но решать, какую версию разрабатывать, дело следственного отдела, а не врача-уролога.
Никита сердито выдохнул, а вслух сказал:
– Да, я сыщик. А потому давайте разбираться с вами. – В глазах Юрия Алексеевича мелькнули подозрительные искорки, а может, это только показалось?
Во всяком случае, ответ его был вполне корректным:
– Вы правы, извините, что отвлек пустой болтовней.
Никита подозрительно присмотрелся к доктору, но намека на издевку не нашел и успокоился.
– Итак, где вы были в ночь со вторника на среду?
– Спал дома, как и положено добропорядочному работающему человеку, – коротко и ясно ответил врач.
Оставалось сказать «спасибо, до свидания». Но такой разговор Никиту никак не устраивал. Пришлось унять собственные эмоции и постараться вернуть доктора в прежнее разговорчивое настроение. Если удастся.
– Юрий Алексеевич, я знаю, что вы давний и самый близкий друг Николая Михайловича Пичугина, – зашел он издалека. – И нам очень нужна ваша помощь.
Юрий Алексеевич молча улыбнулся в ответ, что он имел при этом в виду, осталось неясным.
– Нам очень важно понять, кто из окружения семьи мог желать смерти Михаилу Андреевичу или же мог решиться на ограбление с целью наживы, мести или, возможно, исходя из других мотивов?
Юрий Алексеевич внимательно взглянул на Никиту, словно что-то оценивая. Никита сидел смирно, сложив руки на коленях, с уважительным выражением на лице, как перед директором в школе.
– Хорошо, – согласился, наконец, Юрий Алексеевич. – Я действительно знаю Колю с самого детства. Мы учились в одном классе, гоняли в футбол во дворе, ухаживали за девушками. Например, за Еленой.
– За женой Пичугина?
– Да, за ней, – улыбнулся Юрий Алексеевич. – Но Колька – Дон Жуан победил.
– Почему Дон Жуан?
– Ну, в молодости он был лихим гулякой. Бренчал на гитаре, был спортивным, хорошо бегал на лыжах, играл в волейбол, футбол, по-любительски, конечно.
– А вы?
– Я всегда был башковитым, целеустремленным, с саркастическим чувством юмора, но немного неуклюжим, да и со слухом у меня не очень. Мое нынешнее профессорское звание тогда еще только мерещилось в далеком будущем. Так что девчонки предпочитали веселого, спортивного Кольку.
– А вы сейчас женаты?
– Я уже давно женат и даже дважды женат, – усмехнулся Юрий Алексеевич. – Если и искать причины случившегося, то уж точно не в нашем с Колькой детстве, оно было самое обычное. А что вам вообще известно о семействе Пичугиных? – посерьезнев, спросил Юрий Алексеевич.
– Ну, династия художников. Еще при царизме ими были, – поднапряг память Никита.
– Правильно. Абсолютно верно. Действительно, семейство Пичугиных удивительно своей преемственностью в профессии, не одно и не два поколения художников, а целых пять или шесть, боюсь ошибиться. Вы представляете, какая это редкость в любой профессии?
– Ну да, – попытался представить себе Никита.
– Первый же из Пичугиных-художников очень преуспел. Он был выходцем из очень бедной семьи, с трудом закончил Академию, говорят, был лично знаком с Карлом Брюлловым, тем, что написал «Гибель Помпеи», – на всякий случай пояснил Юрий Николаевич, не надеясь на эрудицию оперуполномоченного. – Но в какой-то момент удача улыбнулась Афанасию Пичугину, его работы стали пользоваться спросом, в основном портреты, он разбогател. По-настоящему разбогател. Построил свой собственный дом на Гороховой, с флигелями, конюшнями, садом, обзавелся экипажами, прислугой. С тех пор их семейство неизменно процветало. Менялись правители, общественный строй, семейство Пичугиных было непотопляемым и, даже потеряв в революцию все свое состояние и недвижимость, осталось на плаву. Благополучно пережили лихие девяностые и в наши дни успешны и благополучны. И это при полном отсутствии таланта. Удивительная история, не правда ли?
– Ну, молодцы, и что? – никак не мог уловить мысль доктора Санько Никита. – И с чего вы взяли, что у них не было таланта? Может, у Николая Пичугина нет таланта, но у его предков наверняка был, иначе как бы они прославились?
– Вот! В самую точку, – всплеснул руками Юрий Алексеевич. – А они и не прославились. Ни в одном музее страны, даже в самом захолустном, нет ни одного произведения Пичугиных. Никого из всей династии. Упоминания о них нет в монографиях, энциклопедиях по искусству. Ни-ка-ких.
– Но вы же сами сказали…
– Я сказал, что они всегда были богаты и успешны, – пояснил Юрий Алексеевич. – А это не одно и то же. Вон Ван Гог при жизни не продал ни одной картины, а теперь его имя гремит на весь мир, репродукции его картин украшают коробки конфет, блокноты, пакеты, выпущено миллион постеров по всему миру. Он великий художник, признанный потомками. Пичугины не признаны. Но зато они всегда были сыты и благополучны. Вы знаете, сколько стоит частная коллекция живописи семейства Пичугиных?
– Нет.
– Миллионы долларов. Сколько, точно не скажу. Собиралась она столетия. Там есть картины Брюллова, Шишкина, Репина, Левитана, Кандинского, Врубеля, Малевича, Тропинина. Есть даже Мане и Дега. Если вам это о чем-то говорит.
– Миллионы долларов?
– Да. И Пичугины не дураки, квартира хорошо охраняется. А коллекция застрахована. Так что абы кто туда не проникнет.
– Значит, вы думаете, что воры специально воспользовались тем, что дома оставался старый Пичугин? Если бы его не было дома, попасть в квартиру было бы труднее? А так, он сам открыл дверь?
– Не знаю. Эти вопросы уже по вашей части. Но могу сказать одно, Пичугины неизменно вызывали зависть и раздражение у более одаренных и менее удачливых собратьев. И в былые годы в их семействе уже случались трагические истории, – откидываясь на спинку кресла, проговорил задумчиво Юрий Алексеевич. – И еще я слышал от Коли, что их сын связался с какой-то сомнительной девицей, во всяком случае, родителям она очень не нравится. Говорят, какая-то хитрая охотница за деньгами. А недавно, месяц назад, может, чуть больше, Андрей, это их сын, срочно искал взаймы крупную сумму денег, даже у меня пытался занять. Хотя… – спохватился доктор Санько, – это к делу никакого отношения, разумеется, не имеет. Я ни за что не поверю, что Андрей ради денег мог убить собственного деда. Скорее бы уж денег у него попросил.
– Ну что, джигит, как успехи? – добродушно встретил Никиту капитан Бурляев. – Как дело Пичугиных? Подозреваемые есть?
– Есть версии, – осторожно ответил Никита.
– Версии? – Настроение капитана понизилось на градус. – Ну, делись.
– Первая. Пичугиных пытался ограбить кто-то из знакомых, кто знал об их намерении ехать на дачу. И даже о том, что старик Пичугин остается дома. Потому что, по словам друга семьи доктора Санько, квартира Пичугиных очень хорошо охраняется, потому что их коллекция стоит миллионы долларов.
– Борисов, ты что, о стоимости коллекции узнал только сегодня и у какого-то знакомого? И о том, что за сигнализация стоит в квартире, тоже не озадачился? – грозно спросил капитан, настроение которого окончательно испортилось.
– Ну, я знал, что коллекция дорогая, но вы же сами начинали работать по делу. И я думал… – глядя в глаза капитана, все больше запутывался Никита. – Извините, не доработал, увлекся допросами подозреваемых, – наконец сдался Никита.