Девушку Светлану Луневу Павел Артемьевич так и не увидел, улетела на съемки на Одесскую киностудию. Но, по словам Романова и Трухина, их отношения с Борисом Воскобойниковым давно закончились.
«Значит, Симон, – шагая к метро, размышлял Павел Артемьевич. – Ну, что ж, если парень занимается фарцовкой, стоит пообщаться со смежниками. А вообще, Величковская работает в «Интуристе», Борис Воскобойников торгует импортными шмотками, Симон на подхвате. Хороший налаженный бизнес. А тут вдруг появился шанс заработать по-крупному, продать картины, и скорее всего зарубежному покупателю. За столько лет работы в «Интуристе» у Величковской вполне могли завязаться прочные связи и полезные знакомства. Куда только комитетчики смотрят?
Да, связи со смежниками явно не миновать. Но чуть позже. Сперва все же сами», – решил Павел Артемьевич.
– Вот, товарищ старший следователь Соболев, принимайте работу, – торжествующе заявил Паша Ребров, входя в кабинет друга.
– Что-то новенькое по делу Пичугиных?
– Старенькое по делу Пичугиных, – усмехнулся Паша, присаживаясь напротив друга. – Старенькое, но доведенное до ума. Во-первых, машина «Москвич 402», принадлежащая покойному Петру Федоровичу Загорскому, деду небезызвестного Бориса Воскобойникова. Стоит во дворе дома номер восемнадцать по Большому проспекту Петроградской стороны, через два дома от того, где живут Воскобойниковы. А вот список свидетелей, которые подтверждают, что вечером седьмого числа машины на месте не было. Думаю, эксперты, осмотрев сей автомобиль, добавят еще что-нибудь интересненькое. Далее, хороший знакомый Бориса Воскобойникова Семен Михайлович Погремушкин, фарцовщик и по совместительству брат Сергея Михайловича Погремушкина. Фамилия ничего не напоминает?
– Погремушкин, Погремушкин… – бормотал, морща лоб, Владимир Александрович. – Шестьдесят седьмой год, дело об ограблении…
– Квартиры академика Шапкина, – закончил за него Ребров. – Тогда этот тип легко отделался. И за хорошее поведение и ударный труд был досрочно освобожден в мае этого года. Трудится на овощебазе номер три разнорабочим.
– Ну, Паша. Да ты просто гений, – восхищенно заметил Владимир Александрович.
– И наконец, последнее действующее лицо, замыкающее преступную цепочку, – поднял со значением палец вверх Паша Ребров. – Виктор Сергеевич Гончаров, натурщик, хороший знакомый Симона. Частенько покупал у него вещички, иногда даже брал на реализацию.
– Когда же ты столько успел? – качая головой, спросил Владимир Александрович.
– Гм… Не ел, не спал, землю носом рыл, – гордо сообщил Паша. – А вообще, смежники помогли кое в чем. Они этого Симона давно ведут, и Гончаров попадал к ним в поле зрения довольно давно. Я попросил у них разрешения ознакомиться со связями Погремушкина и заметил знакомую фамилию. Тут уж все сложилось. Да. Полагаю, дело было так. Величковская получила от кого-то из зарубежных друзей заказ на картины русских художников или предложила их сама по просьбе Воскобойникова. Далее тот, зная о коллекции Пичугиных, нашел исполнителя…
– А зачем им тогда Гончаров?
– Да. Действительно. Может, отправным пунктом в деле стал именно он?
– Возможно. После ссоры с Пичугиным мог пожаловаться тому же Погремушкину на свою обиду, натрепал про коллекцию, тот сболтнул Воскобойникову и возникла идея?
– Знаешь, думаю, гадать смысла нет, а есть смысл отправиться к прокурору за санкцией и задержать всю теплую компанию, включая и Величковскую, – хлопнул ладонью по столу Владимир Александрович. – А уж там мы посмотрим, кто из них что нам расскажет под давлением неопровержимых улик.
– Ну, улик как таковых у нас пока не много. Только логические умозаключения, но есть мысль провести обыски в кинотеатре, на даче Воскобойниковых в Ропше, у братьев Погремушкиных и в гараже Воскобойниковых, хотя именно там я не рассчитываю ничего отыскать.
– Да, пожалуй, ты прав, надо отыскать картины, и тогда у нас будут беспроигрышные козыри в рукаве.
– Вот-вот.
– Тогда я к прокурору.
Чемоданы с похищенными картинами отыскали в подвале кинотеатра за наваленными вдоль стены старыми афишами. На чемоданах обнаружились отпечатки пальцев Бориса Воскобойникова. А в машине его деда обнаружили отпечатки пальцев его приятеля Семена Погремушкина.
После этих находок обоих приятелей было уже не остановить. Они наперегонки каялись в содеянном, с энтузиазмом сваливая всю вину друг на друга.
Как удалось установить следствию, идея ограбления квартиры Пичугиных родилась именно у Бориса Воскобойникова, тот давно уже тяготился бесперспективным прозябанием в кинотеатре. Мечту о большой карьере в кино он давно оставил, а жить хотелось красиво и на широкую ногу. Фарцовка удовлетворения и больших денег тоже не приносила. Но однажды, познакомившись с немецким бизнесменом, приезжавшим по делам в Советский Союз, он впервые задумался об эмиграции. Но не о выезде за рубеж с пустым кошельком, а о небольшом состоянии, на которое можно было бы жить на новой родине.
Немец коллекционировал произведения искусства и в дружеской беседе просветил Бориса относительно цен, установившихся на мировых аукционах.
Борису разговор запал в душу, и он почти год размышлял над ним. В следующий приезд немецкого бизнесмена Борис уже осознанно искал с ним встречи, опекала иностранного гостя, разумеется, Римма Величковская.
На этот раз Борис открыто предложил немцу купить картины, рассчитывая обокрасть собственную семью, с условием, что тот откроет счет на имя Бориса в иностранном банке и поможет тому на первых порах с устройством в Германии. Выехать за границу Борис намеревался по туристической путевке.
Немец согласился, но Римма воспротивилась краже в собственной семье. Она пригрозила раскрыть план Бориса отчиму и матери. Пришлось от этого плана отказаться. И вот тут-то роковую роль сыграло стечение обстоятельств.
Виктор Гончаров, потерпев любовную неудачу, заливал свое горе в ресторане «Нева», где в этот же день была назначена встреча у Воскобойникова с Семеном Погремушкиным. Последний узнал Виктора, подсел к нему за столик и познакомил с ним Бориса Воскобойникова.
Виктор, обрадовавшись интеллигентной компании, еще немного выпил и излил душу собутыльникам, естественно, умолчав о некоторых деталях своих взаимоотношений с Пичугиным.
Взаимоотношения натурщика с Михаилом Пичугиным были Борису Воскобойникову не интересны, но вот рассказ о коллекции напомнил ему слышанное в детстве. Коллекция Пичугиных была самой богатой, ценной и обширной из частных коллекций в городе, а может, и в стране. Идея родилась мгновенно.
Далее, Борис с помощью отчима и Виктора разведал, какие именно полотна имеются в коллекции, согласовал список наиболее интересных полотен с немецким бизнесменом, втроем с Риммой Величковской они разработали план вывоза украденного за границу, решив опробовать канал на одном полотне и использовать для этого доверенное лицо немца, напрямую с ним не связанное.
Непосредственное исполнение было поручено Погремушкиным. Борис Воскобойников без труда уговорил братьев на участие в операции. Оба были жадными, беспринципными и охочими до легких денег.
План выглядел безупречным. И возможно, если бы не молодой сотрудник таможни, хорошо знавший коллекцию Эрмитажа, благополучно был бы осуществлен.
Дело было успешно раскрыто, признательные показания от всех участников ограбления получены. Но ни майор Ребров, ни капитан Соболев торжествовать победу не спешили. Просто не могли и от поздравлений коллег уклонялись.
Когда картины были найдены, а преступники задержаны, пришло известие из больницы. Скончался Борис Леонидович Коробков. Он так и не оправился от нервного потрясения, сердце его не выдержало, и он ушел из жизни, хоть и оправданный, но глубоко оскорбленный незаслуженными подозрениями. Двое его детей остались сиротами.
Ни майор Ребров, ни капитан Соболев не могли расстаться с мыслью о собственной недоработке, о невнимании, которые стоили человеку жизни.
Глава 23
23 июня 2019 года, Санкт-Петербург
– Вы? – удивленно спросила Елена Пичугина, глядя на стоящего на пороге Никиту. – Что вам здесь нужно?
– Поговорить с вами и с господином Санько.
– Надеюсь, вы не собираетесь вмешиваться в мою личную жизнь? Вас она не касается, – сухо, даже жестко произнесла Пичугина.
– Ни в коем случае. Меня интересует только убийство, – твердо заверил ее Никита.
– Юра, у нас гости, – тоном утомленной примы крикнула в глубь квартиры Елена Олеговна.
– Коля приехал? – выходя в коридор, бодро поинтересовался Санько. – О! Господин оперуполномоченный. Не ожидал. Чем обязан? Впрочем, проходите, что же мы на пороге?
Квартира у профессора урологии была роскошная, с видом на реку. Современная, обставленная со вкусом, чувствовалось, что здесь поработал дизайнер. И если в квартире у Пичугиных ощущалось дыхание прежних времен, то в квартире Санько царил век двадцать первый. Дом был наполнен воздухом, свежестью, энергией завтрашнего дня.
– Присаживайтесь, молодой человек, – любезно пригласил Юрий Алексеевич. – Так, что вам угодно?
Ответить Никита не успел. Его прервал звонок в дверь.
Пичугина и Санько переглянулись.
– Я открою, – решил Юрий Алексеевич и вышел из комнаты.
– Где она? – раздался из прихожей высокий, нервный окрик. – Где Елена? – И в комнату ворвался Николай Пичугин.
Никита задвинулся поглубже в угол дивана, навострив уши.
– Елена! Леночка! – врываясь в комнату, восклицал Пичугин и, увидев жену, упал перед ней на колени. – Леночка, прости меня, умоляю! Я осел, я последний подлец, я… я последняя скотина! Я готов нести любое наказание! Это было величайшей ошибкой в моей жизни! – надрывался Пичугин не хуже провинциального трагика.