Навстречу, по ковровой дорожке коридора, шагал Кира Ольшанский. Увидев ее, он поздоровался и как ни в чем не бывало прошел мимо. Лионелла оглянулась и посмотрела назад. Но его уже не было.
Кабина лифта заскользила вниз на первый этаж.
Глава 251936 год Киностудия «MGM», Калвер-Сити, США
Режиссер назначил пересъемку испорченного дубля на послеобеденное время, после чего все разошлись. От съемочной площадки до своего бунгало Грета Гарбо вела Ольшанского за руку.
– Как ты сюда попал?
– Зайцем.
– Как? – Она остановилась и удивленно взглянула на Ефима. – Зайцем?
Он объяснил:
– Это значит – без пропуска.
– Ты не американец и не англичанин, – кивнула Гарбо и повела его дальше.
– Я – русский.
– Правильно говорить: «to crash the gate»[6].
– Спасибо, – сказал Ольшанский.
– Мне тоже пришлось учить английский язык, но я в этом преуспела намного больше тебя. И у меня почти нет акцента.
Они подошли к бунгало. Их встретила в дверях все та же сухопарая женщина с перманентом.
– Приготовить вам ванну, мисс Гарбо?
– Нет, не надо. – Она приподняла широкую юбку бального платья и, преобразовав ее в эллипс, впихнула в узкую дверь. – Принеси джентльмену выпить, потом поможешь мне снять это платье.
Поднявшись вслед за ней на пару ступеней, Ольшанский оказался в маленькой белой комнате с зеркальными шкафами.
Гарбо скрылась за дверью. Вручив ему стакан со спиртным, туда же ушла костюмерша.
Ефим прикрыл глаза и сделал глоток из бокала. Пришло время осознать, что он сейчас находится в гримерке Греты Гарбо. Для того чтобы ощутить реальность момента, впору было себя ущипнуть. Прислушиваясь к звукам за дверью, Ольшанский представлял себе, как падают на пол туфли с ее божественных ног, как расшнуровывает корсет ее костюмерша… От этих фантазий голова пошла кругом, он выпил виски и приложил стакан со льдом к воспаленному лбу.
– Прошу вас, – из смежной комнаты вышла костюмерша и замерла у распахнутой двери. Как только он вошел, дверь за ним беззвучно закрылась.
Завернутая в белоснежный махровый халат, Грета Гарбо царственно лежала на диване с бокалом виски. Она указала на стул:
– Садись.
Он сел.
– Как тебя зовут?
Едва ворочая языком, он прошептал:
– Ефим…
– Фил?
– Е-фим, – чуть громче произнес Ольшанский.
Она повторила:
– Эфим…
– Простите меня, пожалуйста.
– За что? – кажется, она удивилась.
– За то, что сорвал этот дубль.
Гарбо закинула голову назад и хрипло рассмеялась.
– Да я просто благодарна тебе за это, – проговорила она.
– Вот как? – теперь удивился он. – Почему же?
– Не тот угол съемки. Ни одного крупного плана. Зритель ходит в кино не для того, чтобы любоваться средними планами со спины. Что в них толку? С таким же успехом режиссер может снять вместо меня дублершу.
– Вам нужно сказать об этом, – несмело начал Ольшанский.
– Кому? – Глядя ему в глаза, Грета Гарбо медленно поднесла бокал ко рту и сделала долгий глоток.
– Режиссеру.
– Мне за это не платят. Впрочем, во всем Голливуде нет ни одного режиссера, на которого можно во всем положиться.
Ее прямолинейность обескуражила Ефима Ольшанского, однако он был далек от разочарования.
– Я видел все ваши фильмы.
– И как?
– Вы – удивительная.
– Злые люди говорят, что я задавака, что я «оголливудилась» и презираю остальную киношную братию. Но это неправда. Единственная причина, почему я предпочитаю уединение, заключается в том, что мне необходимо восстанавливать силы после напряженной работы. Иначе я не смогу больше сниматься. Моим друзьям известно, что я лучше почитаю интересную книгу, чем впустую потрачу время на вечеринке. Я всегда стремлюсь к внутренней гармонии. – Гарбо взглянула на стакан и выпила виски. – Знаете, ведь и у звезд бывают проблемы, пусть даже не материальные. Но разве у нас, как и у всех, нет души?
– Вы – мистическая. Вы – неземная женщина.
– Не нужно мне льстить. Вы же не хотите, чтобы вся прелесть нашей случайной встречи пошла насмарку?
Ефим замотал головой:
– Нет! Не хочу.
– К сожалению, я не совсем здорова…
– Что с вами?
– Легкая простуда. Эти съемки совсем меня вымотали. Знаете, сколько весит платье, в котором я сегодня снималась?
– Мне трудно предположить…
– Оно очень тяжелое. Да еще этот корсет…
Упоминание о корсете ввергло Ольшанского в ступор. Предположив, что Гарбо сейчас без корсета, Ефим вытер лоб.
– Что с вами? Вы тоже больны? – Она медленно подняла голову, и ее большие глаза влажно блеснули.
– Нет-нет, я здоров.
Гарбо откинулась на подушку и смежила веки. Когда через мгновение она открыла глаза, Ольшанскому показалось, что ее длинные ресницы цепляются друг за друга и он слышит их шорох.
Она спросила:
– Давно в Голливуде?
– Всего неделю.
– Есть работа?
Он с гордостью сообщил:
– У меня заключен контракт с «Парамаунт».
– Вот бы не подумала! Такой молодой! – воскликнула она и с интересом спросила: – Вы режиссер?
– Всего лишь ассистент. В Голливуд приехал с Веденским.
– Что-то о нем слышала…
– Многие считают его великим.
– Меня не интересует мнение многих. – Она пошевелилась, пола ее халата съехала, и Ефим увидел ноги Гарбо. Ее кожа имела легкий золотистый оттенок. Нежнейшие волоски тоже были золотистыми.
– Еще виски? – спросила она.
– Нет, спасибо!
– Недавно я побывала в Стокгольме. Вам известно, что я шведка?
– Да, конечно!
– Это было изумительно. Давно не испытывала подобного удовольствия. Как-то вечером я пошла на собрание, организованное «Армией спасения». Моя мечта – сыграть в картине девушку из «Армии спасения». Есть много тем, из которых хороший сценарист может сделать конфетку. Вы так не думаете?
– Вы абсолютно правы, – Ефим старался не смотреть на ее ноги. – Ваша нынешняя роль… Она вам нравится?
– Не могу сказать, что моя героиня вызывает у меня особые симпатии. Вы только задумайтесь, какую профессию она себе избрала…
– Какую?
– Она – куртизанка. Не читали Дюма?
– Конечно же, читал.
Грета Гарбо отняла голову от подушки, посмотрела на него снизу вверх синими прозрачными глазами и медленно поцеловала в губы. Ее сильная рука легла на его затылок, и в следующий момент они бесшумно рухнули на диван.
Глава 26Никто не спасется без смирения
Лионелла Баландовская собиралась на обед с тем же тщанием, с каким прима столичного театра собирается на свой бенефис.
Перебрав все свои платья, она не нашла того, что ей нужно. С ужасом вспомнила, что в самый последний момент вытащила его из чемодана и повесила в шкаф.
«Все кончено», – думала Лионелла. Кирилл здесь, а я, словно прачка, пойду в чем попало. Схватив телефон, она позвонила в знакомый магазин дорогой одежды, но там не приняли заказ с доставкой в течение получаса.
– Минимум два часа, – ответил ей менеджер.
Она потребовала старшего менеджера, пообещав заплатить вдвое больше. Но все было тщетно.
Осталось только два варианта: или не ходить на обед, или выйти в том, что имелось.
С тяжелым сердцем Лионелла выбрала подходящее платье цвета «hot pink», которое удачно облегало фигуру, сплетенные из ремешков перламутрового цвета туфли. Взглянув на себя в зеркало, осталась недовольна и даже всплакнула. Умылась и снова нанесла макияж. Потом размочила челку и уложила ее по-новому, ругая себя за то, что подстриглась.
Вконец измучившись, решила, что пора прекратить мучения, и, как партизанка из лесу, вышла из номера. Она была готова лицом к лицу встретить любую опасность, равно как и Кирилла.
Спустившись в кабине лифта на первый этаж, она пересекла холл. Заметив боковым зрением Терскова, не удостоила его взглядом.
Обед был в самом разгаре, и свободных мест оставалось немного. Пришлось сесть за столик, где уже обедала Марго Никодимцева.
– Как настроение? – это был формальный вопрос, но Лионелла решила ответить:
– Мерзейшее.
– Как спалось?
– Как никогда плохо.
– Что так? – Марго подняла на Лионеллу красивые карие глаза, которые выражали явное превосходство. Так же она смотрела вчера, когда заговорили про любовь без взаимности.
Лионелле до дрожи в коленях захотелось влепить Марго пощечину, но она с улыбкой ответила:
– Одеяло было кусачим.
– В «Гранд Экспрессе»? – Марго округлила глаза, но тут же рассмеялась: – Это как в мультике. Увидела Маша собаку Тявку и пожаловалась ей: «Кровать у меня неудобная, подушка – душная, одеяло – кусачее, никак не уснуть!» – Марго вдруг замолчала, сообразив, что в сложившейся ситуации она выступает в роли собаки Тявки, а Лионелла – девочки Маши. Ощущение превосходства вмиг испарилось, а с ним – хорошее настроение. Она проронила: – Как видишь, здесь много наших.
– Где сам Шмельцов?
– Пока не видела. Возможно, готовится к игре.
– Насколько я его знаю, к игре он всегда готов.
Марго с пониманием кивнула:
– Иносказание?
Лионелла согласилась:
– Можно сказать и так.
Между тем ее преследовала и мучила мысль: почему Кирилл равнодушно прошел мимо? Казалось, после того, что испытал, он должен был броситься к ней или, по крайней мере, остановиться и все обсудить. Объяснить, как он оказался на свободе и что с ним теперь происходит. С мстительным чувством Лионелла вспомнила Фирсова. Он-то знал, что они с Кириллом встретятся в Питере. Но не предупредил, сказав только, чтобы Лионелла ничему не удивлялась. Женская интуиция, о которой говорил Фирсов, подсказывала Лионелле только одно – встретить следователя и задать ему хорошую трепку. Или, по крайней мере, попробовать это сделать.
– Видела бы ты себя сейчас, – проговорила Марго.
– Что такое?
– Официант ждет, а ты не реагируешь. Что с тобой?