В конце концов она остановилась перед фото, где была запечатлена с Домиником, и у Эбби перехватило дыхание. Ей показалось, что она услышала тяжелый вздох. Звук этот был едва различим за веселым смехом гостей и звоном бокалов. Затем Розамунда склонила голову и на миг закрыла глаза.
– Экспедиция Доминика Блейка, – мягко произнес Эллиот, делая шаг вперед.
Эбби смотрела на него, поражаясь его такой естественной уверенности. У нее на то, чтобы собраться с духом и решиться заговорить с Розамундой, ушло бы минут пять, если не больше.
– Один из великих путешественников шестидесятых, – со знанием дела добавил он.
– Да, действительно, – отозвалась Розамунда, не в силах оторвать взгляд от фото.
– Думаю, что в этом снимке заключено практически все, что нужно знать об этой экспедиции, – приключения, героизм, любовь.
Она обернулась к нему, и Эбби заметила, что в глазах ее блеснули слезы.
– С вами все в порядке? – озабоченно спросил Эллиот.
Розамунда часто заморгала, скрывая проявление своих эмоций, и губы ее изогнулись в слабой улыбке.
– Все хорошо. Просто женщина на снимке – это я.
Эбби понимала, что больше уже нельзя просто стоять рядом столбом.
– Мисс Бейли? Я Эбби Гордон из ККИ. Это я посылала вам приглашение.
Розамунда протянула ей руку.
– Спасибо, что подумали обо мне. Как вам удалось меня вычислить, черт побери?
Эбби только улыбнулась, не желая раскрывать цепочку своих ухищрений: журнал «Байстендер», интернет-поиск, поиски по спискам избирателей.
– Шампанского? – спросила она и, не дожидаясь ответа, взяла бокал у проходившего мимо официанта и протянула ей.
– Замечательная выставка, – сказала Розамунда, обводя рукой галерею. – Вы включили сюда материалы об экспедиции Клейтона. Какая трагедия! – произнесла она, указывая на группу людей в нижней части еще одного снимка. – Из них трое погибли. Причем вершины они даже не видели.
Эбби была удивлена. Она выбрала это фото, потому что об этой экспедиции мало что было известно. В целом она считалась неудачной, но у нее была интересная история: капитан Арчи Клейтон, руководитель экспедиции, пожертвовал подъемом на вершину, до которой было уже рукой подать, когда одному из носильщиков-шерпов стало плохо. Он принял решение немедленно спускать заболевшего человека вниз, из-за чего стал посмешищем после возвращения в Англию. Очень немногие знатоки альпинизма могли бы распознать только по одному снимку, о какой экспедиции идет речь.
– Вы хорошо владеете материалом.
– Я любила человека, который любил приключения, – просто сказала Розамунда.
– Эллиот Холл из «Кроникл», – представила ей Эбби своего нового знакомого.
Пожилая женщина понимающе кивнула, глядя на него.
– Полагаю, вы и есть самый младший из Шахов? У вас скулы вашего отца.
– Мои… скулы? – растерянно произнес Эллиот, явно застигнутый врасплох.
– Ах, Эндрю – полное дерьмо. Думаю, что вы и сами это знаете, не хуже всех остальных. Однако он был очень красивым дерьмом. Надеюсь, что от него вы унаследовали только первое из этих качеств, его внешность, – лукаво закончила она.
– Боюсь, что я стал для вас разочарованием по обоим пунктам, мисс Бейли, – сказал Эллиот, немного придя в себя.
– Вы обаятельны и знаете это, но, хочу заметить, вам это идет.
– Мисс Бейли… Розамунда, – запинаясь, заговорила Эбби. – У меня не было уверенности, что вы придете.
– Я и сама не была в этом уверена, – сказала женщина, и улыбка исчезла с ее лица. – Но я была заинтригована, прочтя вашу записку, в которой вы упомянули эту фотографию. Знаете, я ведь ее никогда не видела. Именно эту. Виллем, парнишка, который нас снимал, прислал мне другое замечательное фото, когда Дом пропал, но этот снимок… – Она умолкла, не в силах справиться с захлестнувшими ее эмоциями.
– А где это было снято, Розамунда? Если, конечно, позволительно задать вам такой вопрос, – сказал Эллиот.
Она ответила не сразу, как будто воспоминания причиняли ей боль.
– Дом направлялся в самое сердце Амазонки, – наконец сказала она. – Он планировал одиночное путешествие, но для его подготовки ему нужна была команда. Это было в деревне Кутуба, последнем населенном пункте на его пути.
– Я не знал, что это было одиночное путешествие.
Розамунда печально кивнула.
– Возможно, если бы с ним был кто-нибудь еще, нам хоть что-то было бы известно о его судьбе.
– Что вы ощущаете, глядя на это фото?
Пожилая женщина повернулась к Эллиоту так резко, что это удивило Эбби.
– Даже не надейтесь на то, что вам удастся взять эксклюзивное интервью у рыдающей безутешной невесты, мистер Холл.
– Я и не думал об этом, – быстро ответил он.
– Я проработала на Флит-стрит более пятидесяти лет. И мне известно, зачем вы здесь и чего хотите. Я, конечно же, имею в виду не бесплатное вино и общество привлекательных дам.
Она бросила взгляд на Эбби; эта ворчливая тирада была произнесена с добродушием человека старшего и более мудрого.
– Я знаю, как легко рассматривать все на свете просто как сюжет для репортажа, но не забывайте, что за каждым заголовком или фотографией скрываются жизни живых людей.
– Я не знал, что он был вашим женихом.
Розамунда кивнула:
– Да, был. Все это происходило невероятно давно, но сейчас, в этом зале, мне кажется, будто все было только вчера.
Она внимательно посмотрела на ярлык со стоимостью снимка.
– Ничего себе! – тихо произнесла она, как будто сумма испугала ее. – Полагаю, тиражи этих снимков ограничены.
– Да.
– Тогда, думаю, мне стоит подсуетиться и заказать себе один.
– В этом нет необходимости. Я позабочусь о том, чтобы вам прислали один экземпляр, – сказала Эбби, понимая, что Стивен одобрит такой жест.
– Очень мило с вашей стороны, – улыбнулась Розамунда, заметно смягчившись.
– А как насчет вашего комментария? – спросил Эллиот, не желая упустить свой шанс.
– Думаю, эта фотография красноречиво говорит сама за себя, – сказала она, перед уходом снимая очки и пряча их в карман. – Она рассказывает о силе и бессилии любви.
Глава 6
– Это просто возмутительно! – воскликнула Розамунда, швыряя журнал на заваленный бумагами рабочий стол.
Хорошенькая девушка поправила очки в роговой оправе на своем несколько длинноватом носу и из другого конца комнаты бросила взгляд на обложку.
– «Капитал»? Я вообще не понимаю, почему ты читаешь эту дешевку. Этот рупор истеблишмента.
– Вот именно – истеблишмента! – сказала Розамунда. – Именно поэтому я его читаю, Сэм, читаю каждую неделю, с завидной регулярностью. А как еще мы можем узнать, о чем думает враг?
У нее за спиной кто-то фыркнул. Это был Брайан – высокий и худой молодой человек в «униформе» битника – джинсы-дудочки и мешковатый потрепанный джемпер серовато-желтого цвета.
– Враг? – насмешливо бросил он и, обведя циничным взглядом офис, убрал длинные волосы, упавшие на лоб. – Если это война, то, должен заметить, мы ее проигрываем.
Розамунда хотела было что-то возразить, но, подумав, решила, что он прав. Их Группа прямого действия, ГПД, обосновалась на Брюер-стрит, в лондонском районе Сохо, в маленькой комнатке на втором этаже, за дверью с облупившейся краской. В зависимости от настроения обстановку здесь можно было бы назвать интимной или угнетающей: четыре заваленных бумагами стола, единственное окошко с желтоватыми грязными стеклами и лампочка без абажура, болтавшаяся под потолком на частично оголенном проводе. Шкаф с картотекой нельзя было открыть, потому что весь пол был заставлен стопками книг и газет, коробками с плакатами и листовками с протестами, описанием выгод перемен или призывами к сбору средств для тех или иных целей. Но еще больше угнетало то, что любые претензии ГПД на респектабельность и профессионализм оказывались несостоятельными из-за того, что парадный вход офиса им приходилось делить с уличными «моделями», которые расположились на первом этаже.
Брайан вывесил на лестничной клетке плакат, гласивший, что ГПД поддерживает «работников эротических услуг», а молчание девушек воспринял как ироничное подтверждение его теории насчет того, что «всех нас в итоге имеют – в том или ином смысле».
– И что же, Роз, заставило твою кровь вскипеть на этот раз? – спросила Сэм, протянув руку за журналом.
Ее подчеркнуто высокопарная речь выдавала в ней воспитанницу Челтнемского женского колледжа, но при этом она была искренне преданна делу, за что бы их группа ни сражалась, преданна настолько, что оплачивала аренду этого помещения из наследства, полученного по достижении совершеннолетия.
– Авторская статья на пятнадцатой странице, – ответила Розамунда. – Под заголовком «Конец здравого смысла».
– О чем там написано? – спросил Брайан.
– О, ничего нового. Очередная снисходительно-высокомерная болтовня про то, что расовый вопрос можно решить, выслав всех иммигрантов на их родину.
Брайан прищелкнул языком:
– Чушь, типичная для всех правых! Почему никто из них не видит, что империя умерла вместе с королевой Викторией?
– Вот именно! – воскликнула Роз – это была ее излюбленная тема. – А этот тип имеет смелость утверждать, что индусам лучше у них дома. Но почему бы не позволить им самим решать, что для них лучше? Если они хотят в поисках лучшей судьбы приехать в Соединенное королевство, кто мы такие, чтобы отказывать им в достойных условиях жизни?
– Согласна, согласна, – сказала Сэм.
– Кто написал эту статью? – спросил Брайан.
Сэм поправила очки на носу.
– Доминик Блейк, – сообщила она, пробежав текст до конца.
– Ничего о нем не слыхал.
– Очевидно, это их редактор.
– Издает журнал, имея взгляды привилегированного буржуа, – кисло заметил Брайан.
– Что ж, кем бы он ни был, мы не должны спускать ему этого, – решительно заявила Сэм. – Давайте немедленно им напишем!