Он как-то сразу сник и посерьезнел. Импульсивная и спонтанная сторона его натуры, которая заставляла его прыгнуть в море с крутой скалы в Турции или купить автомобиль «Фольксваген-Жук» бешеного лаймово-зеленого цвета, перестала проявляться. Она смотрела на мужчину, с которым перед алтарем обещала быть рядом всю жизнь, и видела чужого человека. Вероятно, такой же он сейчас видел и ее.
– Эбби, последние шесть лет я работал по двадцать четыре часа в сутки. Спонтанность в таких условиях просто не могла не выветриться.
– Нет, могла. О том, что я лечу в Россию, мне сообщили за двое суток; я получила визу по ускоренной процедуре и решила все вопросы. И знаешь что? Ощущение потрясающее.
У него в глазах загорелась искра надежды, как у игрока в «Монополию», которому только что вручили карточку «освобождение из тюрьмы», и, сунув руку в карман, вынул оттуда листок бумаги. Эбби мгновенно узнала логотип корнуоллского агентства недвижимости, потому что она сотни раз заходила на его сайт, мечтая о маленьком коттедже, об их с Ником бизнесе – семейном отеле в стиле шебби-шик[46].
– Помнишь тот старый пансион, мимо которого мы всегда проходили, когда приезжали на остров Сент-Агнес? – спросил он; его зеленые глаза сияли. – Он выставлен на продажу.
На листке вверху крупными цифрами была указана цена.
– Я советовался с финансовым консультантом и уверен, что мы можем себе это позволить. Кое-кто заинтересован в том, чтобы выкупить мой бизнес. Эти люди хотят, чтобы я консультировал их в течение трех лет, но до конца контракта я могу большую часть времени работать удаленно: день в Лондоне, четыре – в Корнуолле.
Эбби смотрела на него и не верила, что он предлагает ей такое.
– Похоже, что сейчас для такого шага самое время – тебе урезали часы в ККИ, я продаю свой бизнес. Для нас обоих это могло бы стать новым стартом, мы начали бы все с чистого листа.
Три года назад она могла об этом только мечтать. Разговор, который они заводили всякий раз, проходя мимо этого пансиона «ночлег плюс завтрак», превратился для них в некий ежегодно повторяемый ритуал. Они возбужденно обсуждали, что могли бы сделать из этого пансиона, если бы он продавался. В пристройке из неотесанного камня они устроили бы картинную галерею, в передней части здания – кафе здорового питания, а на втором этаже, рядом с жилой частью дома, – офис школы серфинга.
– Как это «самое время», Ник? – печально спросила она. – Мы здесь с тобой для того, чтобы обсудить крах нашего брака. После того, как ты завел роман на стороне. Мы оба уже получили инструкции от наших адвокатов. Мой, например, хочет, чтобы я оценила наш дом, и вовсе не для того, чтобы мы потом в складчину купили тот корнуоллский пансион.
– Да никакой это не роман, – произнес он сдавленным голосом. – Просто одна ночь. Одна глупая, идиотская выходка.
– Чтобы предать любимого человека и подорвать доверие между людьми, достаточно одной минуты. Одной минуты, чтобы разрушить все.
Уже не в первый раз она живо представила себе, как он в полупустом баре какого-то дорогого отеля встречается глазами с одинокой женщиной в другом конце зала.
Эта сцена проигрывалась у нее в голове снова и снова. Стокгольмский отель, элегантный номер, отделанный тиковым деревом, мягкое, приглушенное освещение. Интересно, на сколько коктейлей он тогда потратился? В какой момент их беседа превратилась в флирт, кто первый решился на то самое первое интимное прикосновение? Кто из них сказал «пойдем ко мне в номер», как недавно это сделал Эллиот, проявив инициативу, хотя сексуальное влечение было взаимным?
– Но ты, по крайней мере, сходишь к доктору Нейлор? – уже менее эмоционально спросил он.
– Пока не знаю, – ответила она, желая быть с ним максимально честной.
Он протянул руку через стол, чтобы прикоснуться к ее пальцам.
– Эбби, прошу тебя! Я готов на что угодно, лишь бы все исправить.
В этом жесте было столько любви и надежды, что она не смогла отозваться на него, руководствуясь ложными намерениями.
– Ник, я встретила другого человека, – наконец сказала она.
Она ожидала, что он придет в ярость, станет обвинять ее в лицемерии, по меньшей мере бросит что-нибудь язвительное вроде «быстро это у тебя получилось». Но вид у него был такой, будто ему разбили сердце.
– Это у вас серьезно?
Эбби и сама хотела бы знать ответ на этот вопрос. Да, ей нравилась компания Эллиота, и да, у них был секс, а на следующее утро после этого они вместе завтракали на балконе, как любая пара, вырвавшаяся ненадолго в другой город развеяться. Ей не хотелось задумываться над тем, что будет в Англии.
После расставания в аэропорту Хитроу они больше не виделись. У Эллиота был очень напряженный рабочий график, а помимо этого у него была запланирована пятидневная поездка в Сан-Франциско, где он должен был взять интервью у вундеркиндов, которые совсем недавно учредили в Силиконовой долине новую компанию, только что заработавшую свой первый миллиард. Но он трижды звонил ей и присылал десятки эсэмэсок – в основном это была болтовня обо всем на свете. Он писал о мужчине в смешной шляпе, которого увидел в аэропорту; об отличном ресторане, обнаруженном им в районе Пасифик-Хайтс; о романе о русской революции, который он рекомендовал бы ей прочитать. Но также он назвал дату их совместного ужина – понедельник, когда он должен был вернуться в Лондон. Она не могла понять, что это значит, – все или ничего? В любом случае ей не следовало особо распространяться на сей счет, пока она не поймет, куда развиваются их отношения.
– Нет. Мы просто вместе пообедали. Свидание, – ответила она, надеясь, что не покраснеет.
– Но он тебе нравится?
– Мне нравится, что с ним я чувствую себя лучше, – честно призналась она и вдруг сообразила, что именно это самое ценное в их с Эллиотом Холлом отношениях. Главным было не его очевидная привлекательность и не обаяние первого ученика частной школы, а как раз то, что он заставлял ее чувствовать себя самым интересным человеком в том месте, где они находились, причем не важно, считал он так на самом деле или нет. – Мне уже очень давно не было так хорошо.
Ник аккуратно свернул вчетверо листок с информацией о продаваемом пансионе и сунул его в карман.
– Я примерно знаю, сколько стоит наш дом, – сказал он, переходя на более официальный тон, каким разговаривал со своими клиентами по домашнему телефону. – Я тут прикинул и не думаю, что нам следует его продавать, так что по этому поводу ты можешь не беспокоиться. А еще я перевел дополнительную сумму на наш совместный счет, поэтому тебе не стоит особенно переживать по поводу урезанных рабочих часов в ККИ.
– Ник, ты не обязан был…
Он допил воду из своего стакана и встал, намереваясь уйти.
– А ты пойдешь к доктору Нейлор? – спросила она; внезапно ей захотелось задержаться здесь.
Он кивнул, но не стал переспрашивать, пойдет ли и она туда. Он ушел, не сказав больше ни слова, и Эбби не сразу осознала, что плачет.
Глава 20
В своем сне Эбби бежала. Она находилась на дороге, которая казалась ей знакомой, но она все равно никак не могла толком сориентироваться. И почему она бежала? Она помнила, что была напугана, за ней что-то гналось или она куда-то опаздывала – может, на экзамен? Постепенно она осознала, что слышит лязганье металла. Вот оно что! Она бежала к автобусу, и теперь он стоял перед ней, весь такой ярко-красный. Но подождите! На автобусах не бывает бряцающих колоколов. Внезапно она поняла, что это было на самом деле: пожарная машина, которая ехала к ее дому. Ее дом горел вместе со всем его содержимым. «Ник!» – закричала она, подскакивая на кровати и лихорадочно сжимая в кулаках смятую простыню.
Пожара не было. Дом по-прежнему стоял на своем месте, и из-под штор в спальню просачивался утренний свет. Однако звон был реальным. У нее ушло несколько секунд на то, чтобы сообразить, что звонят в дверь.
Она энергично заморгала, чтобы окончательно прогнать сон, и скатилась с кровати, успев взглянуть на часы, стоявшие на прикроватной тумбочке. Набросив халат, она спустилась на первый этаж, выхватила из почтового ящика воскресные газеты и только потом открыла дверь.
– Розамунда? – растерялась Эбби, узнав свою утреннюю гостью.
– Можно мне войти?
Эбби отметила, что голос ее прозвучал резко, в нем улавливалось нетерпение.
– С вами все в порядке? – участливо спросила она.
Было восемь сорок пять утра воскресенья. Эбби понятия не имела, каким образом эта пожилая женщина разыскала ее и что произошло настолько важное, что заставило ее прийти сюда.
Розамунда, не говоря больше ни слова, вошла в прихожую. Эбби сунула газеты под мышку и провела ее в гостиную.
Несколько секунд женщины молча стояли друг напротив друга.
– Как вы узнали, где я живу?
– Пятьдесят лет работы журналисткой могут научить и не такому, – твердо сказала Розамунда. Потом она кивком указала на газеты, которые продолжала держать Эбби. – Думаю, вы хотите вставить это в рамку и повесить на стену.
– Что, простите?
– Эту газету.
Эбби положила свежий номер «Санди Кроникл» на стол.
– С чего бы мне вдруг захотелось это сделать? – оторопело спросила она.
– А разве первая статья, подписанная собственным именем, – не значимое событие для журналиста-новичка?
– Подпись? Моя? Где? – Она растерянно потерла виски. – Простите, Розамунда, я вас что-то не понимаю.
Роз бросила на нее ледяной взгляд:
– Под передовой статьей в разделе новостей в сегодняшней «Кроникл».
– О чем она? – спросила Эбби.
Глядя на Розамунду, она начала нервничать. Перед ней стояла жесткая, закаленная в передрягах журналистка, стальная женщина, а не благожелательная старая и мудрая сова, какой ее представляла Эбби до этого.
– Насколько я понимаю, вы были не в курсе, что ваша статья будет опубликована сегодня.
– Стоп. Какая статья? – спросила Эбби, окончательно сбитая с толку.