о и чтобы Олег непременно понравился Надежде Павловне. Подготовка к приему велась дня три. Разумеется, все хлопоты легли на плечи Марины. Надо было купить вина, закуски; надо было продумать, кому во что одеться. Особой обработке подвергалась Наташа: не дай бог, если повторится что-либо подобное тому, что случилось за столом в первый день! С дочерью проводились беседы о том, как она должна себя вести за столом, что говорить. Марина не настаивала, чтобы Наташа все время обращалась к Олегу, как к отцу. С этим спешить не надо. Но где-то в самый разгар ужина, как бы оговорившись, хоть раз дочь должна обронить это слово «папа», чтобы Надежда Павловна поняла, что Наташа приняла дядю Олега.
Девочка обещала сделать все так, как просила мать.
Чтобы не затевать обеда, гостей пригласили на шесть вечера. К этому времени Надежда Павловна и ее новый муж Аким Акимович, или, попросту, Акимушка, пообедают, отдохнут малость и вместо прогулки явятся к ним на чай. Разумеется, Надежда Павловна получила самые строгие наставления от дочери, в каком часу она должна приехать; при этом в разговоре не упущена была и лишняя возможность похвалить будущего супруга, «Мамочка, приезжай! — говорила Марина. — Ты будешь удивлена, Олег все сам накупил и приготовил. Я ни к чему не прикасалась».
Стол и в самом деле получился богатый. Были и шампанское, и торт, и отличные конфеты. Марина приготовила салат, напекла пирогов с мясом, которые обожает мать. В кувшинах стоял черносливовый компот — это специально для Акимушки, у него неважно с желудком.
Марина ставила цветы в вазочку, когда в прихожей позвонили. Открывать дверь бабушке было не столько обязанностью Наташи, сколько ее слабостью. Надежда Павловна никогда не приходила без подарков. А Наташа любила подарки. Поэтому, заслышав звонок, девочка поспешно выбежала из своей комнаты, отвела защелку английского замка и в ту же минуту повисла на шее у бабушки.
— Бабуля!
Надежда Павловна — полная, крепко сбитая, в просторном пальто, в широких туфлях, шитых на заказ. На голове шляпа с пером. Бабушка носит очки в тонкой золотой оправе и, несмотря на свой пенсионный возраст, не в меру подвижна и шумлива.
— Ах, внучка! Ах, дорогуша моя! Дай я тебя поцелую, мой пупсик! — говорила Надежда Павловна, передавая внучке целлофановый пакет с набором сладостей.
Взяв подарок, Наташа подставила щеку. Бабушка поцеловала ее.
— Как ты выросла! — восторженно повторяла Надежда Павловна. — Как выросла! Какая ты стала большая, милочка ты моя!
Надежда Павловна всю жизнь занималась воспитанием детей. В разруху, сразу же после окончания гражданской войны, она заведовала сызранским детприемником, потом много лет подряд руководила детским садом. Она состояла даже в комиссии Наркомпроса по детвоспитанию. Отсюда у нее любовь ко всяким ласковым словам, вроде: пупсик, деточка, дорогуша и так далее. Она оброняла их на каждом шагу, по всякому поводу, при обращении к любому человеку. «Дорогуша мой, Акимушка, подай чайную ложку», — говорила она мужу. Даже продавщицу бакалейного отдела в магазине она называла не иначе, как «деточка моя!»
Надежда Павловна обладала замечательной особенностью: своей громоздкостью и подвижностью она заполняла все пространство. Рядом с ней ее тщедушный Акимушка вовсе был неприметен. Сухонький, с узким морщинистым лицом, он молчаливо топтался возле двери, опасаясь подать голос.
Едва Надежда Павловна обласкала внучку, из комнаты стремительно вышла Марина. Она вела за руку будущего супруга. Олег был очень импозантен: узкие брюки, безупречно белая нейлоновая сорочка, черный галстук.
— Знакомьтесь! — предложила Марина.
Первой протянула руку Надежда Павловна. Здороваясь, она назвала себя; и Олег тоже; и, раскланявшись, они почти одновременно сказали:
— Очень приятно!
Аким Акимович замельтешил что-то, никак не мог снять с себя пальто, и Олегу пришлось помочь ему, поэтому церемония знакомства с ним была проще — без взаимных поклонов и натянутых улыбок.
Гостей пригласили в комнаты.
Надежда Павловна была очень довольна переменами в доме дочери.
— Это все Олег! — говорила Марина. — И купил и рабочих нанял.
— Вот и замечательно! — восторгалась Надежда Павловна. — У Олежки твоего есть вкус. Диваны теперь не в моде. А широкие тахты и боковой свет — это здорово!
Но особую похвалу Надежды Павловны вызвала постель.
— Я всю жизнь мечтала о такой постели, — призналась она. — Живите на здоровье, детки! Будьте счастливы.
Похваставшись покупками, Марина пригласила гостей к столу. Хозяйка при этом извинялась, говоря, что стол скромный, что продуктов хороших в магазинах мало; а гости, наоборот, восторгались всем, уверяя, что вина и закусок много и все так аппетитно выглядит.
Олег, как и подобает хозяину, сел на самое красное место; по левую руку от него Марина, по правую Наташа. Из уважения к бабушке ее посадили напротив хозяина, а Акимушку сбоку. Уже после первой же рюмки ясно обозначились, как это принято теперь говорить, сферы влияния. Несмотря на свою эмоциональность, Надежде Павловне все же не удалось завладеть вниманием и навязать всем любимый ею разговор о теперешней молодежи: что-де она испорчена, что нет у нее любви к делу и почтения к старшим.
Мало-помалу вниманием всех завладел Олег. Он очень быстро сошелся с Акимушкой. Оказалось, что оба они любят пропустить одну-другую рюмочку. Олегу-то ничего, сказал тост и пей! А за Акимушкой неотступно следила Надежда Павловна, чтобы он лишнего не пил, острого и сладкого не ел. Однако им удалось провести Надежду Павловну, и теперь оба они, возбужденные, разрумянившиеся, придвинувшись друг к другу, хлопали один другого по плечам, курили, пуская клубы дыма, и говорили.
Аким Акимович — инженер-геолог, работает в главке. Он нестар, ему до пенсии служить еще лет пять-шесть. Но Акимушка одержим одной мечтой — о том, как он будет жить «на вольной». Он мечтает, уйдя на пенсию, купить домишко где-нибудь во Владимирской области на берегу озера. Аким Акимович хочет жить на земле, заниматься огородничеством и рыбалкой. Он загодя купил «чайку» — лодочный мотор, сам сделал для него футляр, такой же, как делают футляр для скрипки, и мотор висит у него в кладовке.
Но все-таки не на лишней рюмке и не на «чайке» сошлись они, Олег и Акимушка. В молодости Аким Акимович ездил в геологические экспедиции. Приходилось ему бывать и в Якутии, откуда только что приехал Олег. Это-то их и сблизило окончательно. У них были общие воспоминания.
Тихий Акимушка разошелся, то и дело перебивал Олега вопросами.
— Якутск! Ах, какая это была дыра! Деревянные тротуары. Мороз. Бр-р!
— Ну, теперь вы не узнаете города. Столица! — рассказывал Олег. — Асфальт. Дома со всеми удобствами.
— А дороги! Дороги как?
— Дороги ничего. Такие же, как и по всей России.
— И что ж вы, колоннами ходите?
— Да. Ходим колоннами, — рассказывал Олег. — Я служу в автороте. Добываем алмазы, ну, и золото. Съездил рейс, отдыхай, салага! Премия тебе и благодарность в приказе.
— Алмазы и золото?! — вступила в их разговор Надежда Павловна.
— Да.
— А у нас в «Географии», папочка, написано, — подала свой голос Наташа, — что в Якутии болота и тундра.
— О, да! Болот и воды там хватает, — Олег поглядел на девочку с опаской — как бы она опять не расплакалась?
Наташа выдержала его взгляд, только покраснела вся.
— Ах, внучка! Ах, ты мое золотце! Молодчина-то ты какая! — Надежда Павловна погладила девочку по волосам и, незамеченная мужчинами, вышла в переднюю.
Из прихожей она дала тайный знак Марине; следом за матерью из-за стола вышла и дочь.
Надежда Павловна увлекла Марину на кухню.
— Все это хорошо, доченька, — заговорила она шепотом. — Но неплохо было бы выяснить, какие у него планы.
— Планы у н а с такие. — Марина сделала особое ударение на слове «нас», чтобы еще раз подчеркнуть, что у них уже все сговорено. — Через месяц мы распишемся. Потом я отвезу Наташу к деду на дачу, а сами отправимся в свадебное путешествие. Олегу очень хочется, чтобы мы отдохнули вдвоем на море.
— Я очень рада! — Надежда Павловна поцеловала Марину в щеку и, целуя, спросила что-то шепотом.
— И в этом смысле хорошо…
21
Следующее приглашение — Северцеву.
Лев Михайлович — не только заботливый отец, но и тайный кредитор Марины. Тайный потому, что и мать при первой необходимости подбрасывает ей деньжат. Но, давая Марине деньги, Надежда Павловна неизменно добавляет: «Пожалуйста, доченька! Десятки тебе хватит? Ну на́ пятнадцать рублей. Только у отца не проси». Последние слова Надежда Павловна говорит вовсе не потому, что жалеет бывшего своего супруга, — Лев Михайлович не беднее ее. Тут другое: Надежда Павловна стремится к тому, чтобы дочь как можно меньше общалась с отцом.
Однако Марина не очень-то считается с наставлениями матери и свободно переступает ее запрет.
Так было и на этот раз.
Дедушка Лева попроще Надежды Павловны. Ему можно и не выделять воскресенья. Льва Михайловича можно принять и на неделе. Он не сластена, торты и конфеты ему не нужны; и к вину дедушка Лева равнодушен. Единственное, что нужно сделать к его приходу, это навести чистоту в квартире. И не чистоту даже, а настоящую дезинфекцию. К приходу Льва Михайловича все дверные ручки должны быть тщательно протерты одеколоном, вешалка освобождена от посторонней одежды, а под нею, под вешалкой, на полу должен лежать коврик, смоченный раствором марганцовки, для галош гостя.
Все это успела сделать Марина, придя пораньше с работы: и дверные ручки протерла, и вешалку освободила, и мокрую тряпицу для галош постлала. Правда, марганцовки в доме не нашлось, и Марина бросила к двери мокрую тряпку и побрызгала на нее побольше «тройного» одеколона — деду Леве важен запах. Если от дверных ручек, от унитаза и от раковины умывальника не пахнет одеколоном, Лев Михайлович все равно не поверит тому, что его ждали, к его приходу готовились. А что касается галош, то тут подвох небольшой: дедушка Лева продезинфицирует их дома. Он всегда так поступает. Вернувшись домой, особенно после посещения общественных мест — поликлиники, магазина, метро, — он протирает ватным тампоном, смоченным в крепком растворе марганцовки, не только обувь, но и свою грубоватую трость с серебряными монограммами.