— Есть за что, критикуй!
— Хотя бы за то… — Марина замялась. — Ну, хотя бы за то, что говоришь глупости. — Она подошла и села с краю постели.
— Правильно! — Олег заулыбался. — Критику признаю. Исправлюсь.
Некоторое время они лежали при свете. Потом Олег щелкнул выключателем и, зевнув, повернулся набок. Марина долго ворочалась, не могла заснуть. Она думала о том, что жизнь ее снова налаживается. С Олегом ей было хорошо, спокойно. Лишь одно обстоятельство не давало ей почувствовать себя окончательно счастливой — связь со студентом. Марина опасалась, что Анатолий не сдержится и позвонит ей. И, что самое страшное, он может позвонить когда она будет на работе. А если вдруг он явится сюда? Тогда будет скандал.
Марина знала, что лучше всего объясниться бы, но у нее не поворачивался язык сказать Олегу про студента. И теперь, ворочаясь с боку на бок, она в душе ругала себя за нерешительность. Сколько раз она думала рассказать ему все при удобном случае. Однако всякий раз, когда такие случаи подвертывались, Марина почему-то не решалась. Она понимала, что такое объяснение могло быть с человеком, которого любишь, в котором ты уверена. Уверена, что чистосердечным признанием не отпугнешь его. В Олеге она не была уверена, поэтому она не решалась рассказать ему о студенте.
Опасаясь неприятностей, Марина стремилась к тому, чтобы Олег как можно меньше бывал дома. И теперь, уже засыпая, она вспомнила вдруг, что не придумала еще, чем занять его завтра. Но тут же придумала и, ласкаясь к нему, сказала:
— Олежек, ты не сиди завтра дома, а лучше сходи по делам.
— А какие у меня дела? — отозвался он.
— Как какие?! А кто обещал мне на этой неделе сходить к начальнику паспортного стола и разузнать насчет прописки?
— А-а! Схожу как-нибудь.
— Сходи завтра, дорогой!
— Что-то нет настроения… — Олег снова зевнул, затих и через некоторое время раздался его глуховатый храп.
Марина вслушивалась в его мерное дыхание. Как всегда при бессоннице, в голову лезли всякие мысли. Вспомнились слова матери. «Мариночка, — поучала ее Надежда Павловна. — Ты загляни как-нибудь в его паспорт. Он пойдет в ванну, а ты сделай вид, что убираешься в комнате. Возьми его пиджак и, прежде чем повесить в шкаф, отыщи его паспорт. Проверь, не женат ли он, выписался ли он из Хандыги? А то он, может, решил позабавиться, провести весело отпуск. Поживет месяц — и был таков!»
В паспорт Марина не стала заглядывать, а решила попытать его хитростью. Как-то за ужином она заговорила о том, что-де приходил участковый, интересовался, почему Олег проживает без прописки. Марина стала возмущаться соседями: мол, суют нос во все дыры, доглядывают! Какое им дело, живет, ну и хорошо. Никакой участковый, конечно, не являлся, но Марина возмущалась так искренне, что Олег не на шутку забеспокоился. «Я завтра же схожу до начальника отделения милиции, — сказал он, — и подыму скандал. Кто дал право участковому являться в дом? Я… я… — он порылся в боковом кармане пиджака и достал паспорт. — Фу, черт! — вырвалось у него. — А я, знаешь, старуха, позабыл выписаться с Хандыги. Но ты не волнуйся. У меня есть справка об отпуске».
Оттого-то Марина и волновалась. «Ехал, чтобы вступить в законный брак, — думала она, — и не выписался. Позабыл?! Смешно». Матери, правда, она об этом не сказала, и, видимо, еще и потому, что не с кем было поделиться своими сомнениями, всякие тревожные мысли одолевали ее все чаще и чаще.
24
— Олег, я пошла! — сказала Марина. — Завтрак на столе. Поспи еще. Я позвоню.
Наклонившись, она поцеловала его в щеку и вышла. Еще миг, и звякнула защелка английского замка на входной двери.
Олег остался один.
Этот миг — миг, когда Марина закрывала за собой дверь и он оставался в квартире один (Наташа уходила в школу раньше), был самым счастливым для Олега. Сознание того, что наконец-то он может распоряжаться в квартире, как ему вздумается, наполняло все его существо радостью. Он не мог больше спать. Он тут же вставал с постели, распахивал занавески и открывал балконную дверь. Набросив на плечи халат, выходил на балкон. Яркое солнце слепило, и он, щурясь, смотрел вниз, на сновавших по тротуару людей. Он находил в толпе Марину. Направляясь к троллейбусу, она то и дело оглядывалась и, увидя его, махала ему рукой. Олег ответно кивал ей головой и улыбался. Иногда очередь была очень большой и Марина пропускала машины три подряд, поджидая троллейбус посвободнее. И тогда Олег стоял на балконе еще минуты две-три и все махал ей рукой и посылал воздушные поцелуи. Наконец троллейбус подбирал остатки очереди и Олег, убедившись, что Марина уехала, спешил с балкона на кухню. Первым делом он открывал холодильник. На дверце холодильника в карманах для бутылок всегда стояло три или четыре посудины с вином. Все были откупорены, едва начаты или выпиты наполовину. Оглядывая их, он размышлял, какого вина отпробовать.
Сегодня взгляд остановился на фиолетовой этикетке югославского «рубина». Олег вынул холодную посудину, наполнил рюмку, выпил и, бросив в рот ломтик лимона, пососал. Потом он завернул крышку, поставил бутылку на место и захлопнул холодильник.
Олег не любил беспорядка, он соблюдал во всем последовательность. К чему спешка? У него весь день впереди! Пока и одной рюмки достаточно. Это, как он говорил, чтобы «разогреть машину». Коньяк действительно согревал, выводил его из подавленного состояния, которое часто случалось с ним по утрам. Разогрев таким образом «машину», Олег шел в ванную. Брился, споласкивался под душем и через четверть часа, побритый и посвежевший, вновь заглядывал на кухню.
Утром, несмотря на спешку, Марина все же успевала приготовить ему завтрак. Стол был накрыт. Олегу оставалось только подогреть котлеты и заварить себе свежий кофе. Но Олег не утруждал себя даже и этим. Он выпивал еще одну рюмку коньяку, без особого аппетита ел то, что стояло на столе, и, прихватив с собой недопитую бутылку, отправлялся в спальню. Он ставил бутылку на тумбочку, закуривал сигарету, ложился на тахту и предавался размышлениям.
День ото дня размышления его принимали все более грустный характер. Объяснялось это просто: его карман необыкновенно быстро пустел. Не то что быстро, а просто катастрофически! И как ни старался Олег объяснить себе причины такой катастрофы, отыскать просчеты свои и наметить хоть какой-то план на ближайшее будущее, ничего из этого не получалось.
Он привез очень много денег, ну, не настолько много, чтоб беззаботно жить год, но, во всяком случае, никогда столько не привозил. Раньше этих денег ему с лихвой хватало на все: и на вольготное житье в Крыму, и на поездку в Ленинград, и на щедрые подарки. Теперь же он расшвырял их за месяц. Куда, и сам сказать не мог. Балда, ругал он сам себя. И за каким чертом нужен был тебе этот карнавал? Все эти тахты, матрацы, одеяла. Ишь ты, чистоплюйчик! Что с тобой стало б, если ты лежал бы теперь на старом скрипучем диване, но с карманом, полным денег! Ничего особенного! Да на те деньги, что ты потратил на тряпки, можно б было месяц шиковать в Москве, потом прошвырнуться на юг, съездить к сестре в Ленинград. А там, глядь, уже и к зиме дело. Тогда уж, крути не крути, пришлось бы на что-то решиться: либо жениться и стать москвичом, либо снова завербоваться и улететь куда-нибудь на север.
Теперь же из-за этих самых тряпок Олег вынужден был, не откладывая, решать свое будущее. А сделать это не так-то легко. В автохозяйстве Олег взял расчет. Поэтому возвращаться в Хандыгу, к друзьям, которым он в порыве откровенности хвастал, что едет завоевывать столицу, ему не хотелось. Но и эта — столичная колымага — не пришлась ему по душе.
«В столице-то хорошо с деньгами!» — Олег вздохнул, приподнялся, налил рюмку вина, выпил. Надо б было сходить на кухню за бутербродом. Но ему не хотелось отвлекаться: раз уж надумал решать судьбу, то оттягивать тут нечего! Глоток вина обжег все внутри, мозг стал работать острее.
«Может, все-таки обосноваться в Москве? — подумал Олег. — Подыскать себе хорошую работенку — не пыльную, но с приличной зарплатой. А-а! Конечно, было б идеально — пристроиться на руководящий пост. Только где его найдешь? В столице охотников до руководящей работы и без него хоть отбавляй. Н-да… — Он пососал сигарету, пустил кольцами дым; на какое-то время оранжевый колпак торшера, висевший над головой, был не виден из-за сизого облака дыма. Потом, минуту спустя, колпак вновь открылся; и как только он открылся, Олег, округлив губы, вновь наполнил его дымом. Эта игра понравилась ему, и он не заметил, как искурил сигарету. Бросив окурок в пепельницу, Олег вновь предался размышлениям. — Вот ведь как жизнь чертовски устроена! — подумал он. — Рождаются все несмышленышами, а потом один почему-то становиться белоручкой, а другой, как я, всю жизнь должен крутить баранку».
В глубине души Олег был убежден, что по общительности и по своему гибкому уму он призван быть руководящем товарищем. Однако за всю свою жизнь ему лишь однажды посчастливилось состоять в такой должности. Правда, заместитель директора совхоза по хозяйственной части — не очень-то большая шишка. Никто из рабочих даже не именовал его заместителем, а обращались к нему запросто: товарищ завхоз. Но, несмотря на свой небольшой пост, он занимал отдельный коттедж, в любую минуту мог вызвать для себя из гаража машину, позвонить в столовую и попросить, чтобы ему принесли обед домой. И, главное, была у него в то время шикарная баба — Галина Мищенко, Ганна, Галька… Украинка, видная из себя, обходительная; если бы тогда он женился на ней, то теперь их дети бегали бы в школу; Ганна заведовала б столовой, а он, получившись, директорствовал бы. Но Олег возомнил о себе бог весть что. Он стал позировать художникам, давать интервью корреспондентам, делом не занимался. Нагрянула комиссия: там у него недостаток, там нехватка. Пришлось расстаться с руководящей должностью. Еще хорошо, что «дело» не пришили.
Деньжата в ту пору у него были, он решил махнуть в Москву. С робостью переступил он порог квартиры художника Маковеева: ковры, тахты, зеркала. Но когда он узнал, что Глеб бросил семью, у него вдруг родилась мысль: а почему бы ему, бездомному и неустроенному, не осесть в маковеевской квартире? И эта мысль зрела в нем все эти годы. Однако теперь, когда Олег был так близок к цели, он не испытывал от своей победы ни радости, ни удовлетворения. Главное, не было ясности, что делать дальше.