В положенный срок пришла телеграмма: родился мальчик, назвали Юрием. А как еще могли назвать, если только что в космос полетел Юрий Гагарин и на пороге новая эра.
Иосиф принял известие оживленно:
- Ну вот, еще один космонавт будет.
- Он-то космонавт, а дед кто? Отсиживается в сарае.
- Какой есть, - беззлобно огрызнулся Иосиф.
Но вскоре - через три месяца - пришла другая телеграмма.
Почтальонша, вся в слезах, кинулась сразу в сарай:
- Иосиф Маркович, горе какое!
Иосиф сидел, как обычно, с книгами. Взял телеграмму, а там: “Случилось несчастье тчк Умер Юрочка тчк Похороны вторник тчк Черняк” и печать, чтобы никто ни в чем не сомневался.
Иосиф перечитал раз пять, прежде чем понял, что его это касается. Ну а когда понял, стало поздно думать. Побежал в садик к Мирре, сообщил ей, тут же вдвоем на автостанцию - и в Киев.
Провели в Киеве два дня. Первый день - похороны, второй - в молчании вокруг стола. Родители Риммы, Римма, Исаак, Мирра, Иосиф. Горе есть горе.
У младенца была родовая травма, которая впоследствии оказалась несовместимой с жизнью.
Римма попросилась пожить у Мирры с Иосифом: хоть чуть-чуть забыться за чужими заботами.
Приехала. Ходит, гуляет с детьми, Марика не спускает с рук.
Как-то попросила Иосифа:
- Поиграйте нам на скрипке. Или на аккордеоне.
Иосиф взял инструменты, протер тряпочкой и сыграл. Потом еще. Стал играть каждый день, не только вечером, но и днем. Дети танцуют, Римма напевает. Мирра с работы придет - а дома почти праздник. Через силу, конечно, что касается Иосифа и Риммы, а дети на всю катушку счастливы.
Мирра призналась Римме:
- Вот какой же он все-таки хороший, отзывчивый.
Римма поддержала:
- Йося - золото, а не человек. Что бы мы без него делали?
Женщины обнялись и под музыку закачались из стороны в сторону, с закрытыми глазами.
Ну, как-то вышли из положения. Римма засобиралась на работу. На прощанье, перецеловав всех по сто раз, сказала:
- Теперь мы с Изей вас не отпустим. Чтоб приезжали, а то моду взяли отсиживаться по сараям. Будем с детками в Ботанический сад ходить, по городу гулять, в цирк, в оперетту. Надо жить.
Иосиф на дорогу сыграл музыку, и всей семьей проводили Римму на станцию.
Несколько раз Черняки выбирались в Киев всем составом - в субботу вечером выезжали, в воскресенье к ночи возвращались.
Римма с Исааком жили в трехкомнатной квартире на Владимирской улице - в самом центре. Риммины родители на заслуженном отдыхе находились круглый год на теплой даче в Ирпене. Ни в чем не нуждались, в жизнь молодых советами и пожеланиями не вмешивались.
Только теперь рассмотрели, что к чему в квартире Риммы. В прошлый приезд, ясно, не до того было. Дом - полная чаша. И хрусталь, и ковры, и картины. Много книг.
- Это что! Основное на даче у папы с мамой. Посмотри, Йося, может, подберешь себе по интересу.
Иосиф все внимательно изучил. Попросил только толстенную книгу.
Римма издали махнула рукой:
- Бери-бери! Что хочешь, то и бери.
Иосиф завернул книгу в газету и спрятал в сумку, чтобы не забыть.
Дома, распаковывая киевские гостинцы, развернул и книгу.
Мирра заглянула через плечо:
- Опять на идише. Что там?
- Лейб Толстой. Велт унд криг.
Римма с Исааком наезжали раз в месяц. Римма жаловалась на нездоровье по женской части. После смерти ребенка ее постигли еще два выкидыша на самых ранних сроках. Она лечилась у лучших специалистов. Но те, кроме моральной бодрости, ничем помочь не могли.
- Я и сама как специалист понимаю, как много в этом деле зависит от настроя. Но ничего не могу с собой поделать. У меня даже может мания развиться на почве желания иметь ребеночка. Я борюсь с собой. Изя мне помогает. Честно скажу, Миррочка, я к вам сюда приезжаю как классический пример психической женщины в пограничном состоянии: не могу без слез и отчаяния видеть детей, и тянет меня к ним, потрогать, погладить. Я этим еще больше растравляюсь и еще глубже ухожу в депрессию. Мне страшно, потому что я сама за собой наблюдаю, как за пациенткой. И выводы делаю нерадостные.
- Но ведь есть же какое-то лекарство? Если есть заболевание - должно быть и лекарство, я так понимаю. Верно? - недоумевала Мирра.
- Ой, Миррочка, - всхлипывала Римма, - только время все лечит. Вот тебе и лекарство, вот тебе и медицина.
Да.
Исаак сильно продвинулся по служебной лестнице. Устроился на работу - через Римму - в сельскохозяйственное министерство.
Исаак - как повелось - давал родителям деньги, но теперь гораздо больше. Предлагал отцу бросить подработки, а матери - перейти на полставки и уделять время детям дома. Но менять привычки не хотел никто.
Римма работала в научно-исследовательском институте по части особенностей детской психики и дефектологии. Писала диссертацию, чтобы забыться.
Как-то все шло своим чередом: Эммочка в пятом классе, отличница по всем предметам, Златочка и Веничка во втором, за одной партой сидят, всем ученикам пример подают по поведению, Марику четвертый год.
Иосиф стал больше времени проводить в доме. Однако и в сарае сиживал порядочно.
Однажды в хорошую минуту Мирра сказала:
- Йося, ты бы хоть записки записывал - что видел, где был. Думаю, ты для людей стараешься, чтобы передать свои знания. А книги с вещами лучше подарить библиотеке или отдать в краеведческий музей в область.
- Мирра, оставь этот разговор. Я никуда ничего не отдам. И записывать мне нечего, никаких секретов не знаю. Что мое - то мое.
- Так сгниет это твое в сарае, в сырости, мыши поедят и спасибо не скажут! А мне тяжело на тебя смотреть. Эмма у меня спрашивает вчера: наш папа сектант? Ты понимаешь, слово какое! Она его сама выдумать не могла. Она газет, слава Богу, не читает. Ей учительница сказала, наверное. Не важно. Я когда чего-то не понимаю, места себе не нахожу. Уже сколько лет не нахожу! А ты не спросил ни разу: что с тобой, жена? Какие у тебя, жена, мысли? Что про нас люди говорят, женушка моя ненаглядная? Я понимаю, что ты ко мне стал другой, к детям еще так-сяк, а ко мне другой. Но что делать? Надо поднимать детей, дать им дорогу в жизнь. А я держусь на ниточке. И ты мне не поддержка. Вот. Я тебе сказала. Что хочешь, то и делай со мной.
Иосиф посмотрел на Мирру - и как будто в первый раз увидел. Открыл рот сказать мысль. Ничего не вышло, только бессловесный стон.
Ночью лежит Иосиф рядом с Миррой. Она к нему прислушивается, он к ней. Потом, будто кто толкнул, в едином порыве обнялись, и так обнялись, что никому не разнять:
- Миррочка, прости меня!
- Йосенька, прости меня!
- Миррочка, я тебя больше жизни люблю!
- И я тебя, родненький, и я тебя!
Аж задохнулись.
Иосиф качался в жизни, как на волнах: то прибой, то отбой. Наступил период прибоя. Снова пошла игра на скрипке, нежности, внимание к детям. Сарайные посиделки забросил. Всей семьей смотрели передачи по телевизору “Рекорд” - Римма с Исааком подарили ко дню рождения Мирры. И таким образом долго, с полгода.
Можно смеяться, конечно, но Мирра оказалась беременной. Поверила она сама в это не сразу, потому что все-таки возраст и могли быть другие причины женского организма. Но когда убедилась окончательно, оказалась перед фактом.
Рассказала мужу:
- Может, аборт сделать?
Иосиф аборт запретил. Родилась девочка. Назвали Евой.
И тут настал у Иосифа отбой. Вместо того чтобы помогать жене, он начал снова уединяться. Если что Мирра попросит - сделает. Но сам отцовской инициативы не проявлял.
Зато Римма проявляла что надо. Взяла отпуск за свой счет на три месяца и приехала в Козелец. Когда она появилась, Иосиф немножко оживился, но не слишком. Римма просто больше, чем Мирра, давала ему поручений и строго спрашивала, если он делал небыстро.
Но и тут Иосиф умудрялся временами отсиживаться.
Как Римма ходила вокруг ребенка! Как нянчила! Разве что грудью не кормила, а так не отличишь от родной матери. К тому же Евочка родилась рыженькой, глаза голубые. Больше похожа на Римму, чем на законных родителей.
Мирра заметила: когда Римма укладывает спать девочку, та сразу засыпает, без фокусов. А когда родная мать - долго кричит, пока угомонится.
К исходу третьего месяца пребывания Римма затеяла разговор с Миррой:
- Вы живете в таких плохих бытовых условиях, мне аж страшно за младенца. Она такая хрупкая, даже чахленькая. И туалет на улице, и печка с дровами, и горячей воды нет. Поздний ребенок всегда подвержен инфекциям и заболеваниям. Мало ли что, не дай Бог заболеет, а у вас тут в Козельце медицина на пещерном уровне. Я-то знаю!
- Ничего, ничего, Риммочка, не волнуйся, все будет хорошо, - Мирра прямо испугалась, с таким расстройством говорила Римма про будущие проблемы ребенка. - Что ж я, пятерых, считай, вырастила, а шестую на самотек пущу? Нет-нет, поезжай спокойно к Изе, все у нас будет отлично.
И тогда Римма приступила к главному:
- Отдай Евочку мне.
- Как “отдай”?
- На воспитание. Я уже потеряла надежду иметь собственного ребенка. Что же, мне из детдома брать совершенно постороннего? А Евочка нам с Изей родная, мы ее так будем любить, ты даже представить себе не можешь. И для ребенка лучше. И по условиям и по всему на свете, - причем говорит спокойно, рассудительно, значит, долго думала заранее. - Миррочка, я понимаю, что мое предложение странное для тебя, но оно нормальное, в нем никакой патологии нет. Конечно, можно было вокруг да около ходить, но я предпочитаю сказать начистоту.
Мирра сидит ни живая ни мертвая. Смотрит на Римму - вроде в своем уме, а вроде помешанная. Глаза горят, а руки спокойно на скатерти лежат. Только одним пальчиком отстукивает каждое слово.
Сидят обе, молчат. Друг на друга смотрят.
Тут Евочка заплакала - пора кормиться. Мирра вскочила, схватила ребенка, рукой по своей груди шарит - не может нащупать пуговицу, чтобы расстегнуть.