– Он уехал несколько дней назад, – сказал я. – Собирался на природу с друзьями.
– Да, что и говорить, совсем арендальцем стал, – сказал Гуннар.
Мы проехали молельный дом, миновали поворот в расселину, в которую никогда не заглядывало солнце, переехали через мост. По лобовому стеклу туда-сюда ходили «дворники». Гудел вентилятор. Рядом сонно моргал Харалд.
– У кого же вы собираетесь праздновать? – спросил Гуннар. – У кого-то из одноклассников?
– Вообще-то у девочки из параллельного класса, – сказал я.
– Да, в гимназии жизнь сразу меняется, – заметил он.
– Ты ведь тоже учился в кафедралке? – спросил я Гуннара.
– Ну да, – ответил он, обернувшись ровно настолько, чтобы встретиться со мной взглядом, прежде чем снова обратить все внимание на дорогу. Лицо у него было узкое и длинное, как у отца, но синие глаза были темнее, скорее дедушкины, чем бабушкины. Затылок – массивный, как у отца и у меня, а губы, нервные и говорившие о его душе больше, чем глаза, – такие же, как у папы и у Ингве.
Мы выехали на равнину, и свет фар, до сих пор упиравшийся в деревья и скалы, в стены домов и обрывы, наконец вырвался на простор.
– Это на той стороне долины, – сказал я. – Можно остановиться тут, у магазина.
– Хорошо, – сказал Гуннар, сбавил скорость и остановился.
– Счастливо попраздновать, – сказал я. – И с Новым годом.
Я захлопнул дверцу и пошел в сторону дома Яна Видара; автомобиль развернулся и поехал обратно к дороге. Когда он скрылся из вида, я пустился бегом. Теперь у нас и впрямь времени стало в обрез. Я вприпрыжку сбежал по склону к их участку, увидел в его комнате свет, подошел к окну и постучал в стекло. За ним тотчас показалось лицо Яна Видара; прищурившись, он вглядывался в темноту. Я показал в сторону двери. Разглядев наконец меня, он кивнул, и я пошел вокруг дома к крыльцу.
– Ты уж извини, – сказал я. – Но пиво осталось на горе возле Крагебру. Придется за ним сбегать.
– Что оно там делает? – удивился он. – Почему ты его не взял?
– Встретил на дороге дядю, – сказал я. – Я едва успел забросить пакеты в канаву, прежде чем он затормозил. Уперся, что меня подвезет, и ни в какую. Отказаться я не мог, а то он бы что-то заподозрил.
– Такая хрень, – вздохнул Ян Видар. – Прямо как нарочно!
– Не то слово, – сказал я. – А теперь давай, надо спешить.
Несколько минут спустя мы уже карабкались вверх по склону к дороге. Ян Видар надвинул шапку на самые брови, рот замотал шарфом, поднял воротник до ушей. Остались только глаза, но круглые ленноновские очки не давали встретиться с ним взглядом.
– Надо ускориться, – сказал я.
– Ну да, – отозвался он.
Трусцой, подволакивая ноги, чтобы экономить силы, мы побежали обратно по дороге. Ветер дул в лицо. Вокруг мела поземка. Из зажмуренных глаз у меня текли слезы. Ноги закоченели и ничего не чувствовали, превратившись в две деревяшки внутри ботинок.
Мимо проехала машина, продемонстрировав нам, что двигаемся мы безнадежно медленно: в мгновение ока она скрылась за поворотом на другой стороне долины.
– Может, перейдем на шаг? – крикнул мне Ян Видар.
Я кивнул:
– Только бы пакеты оказались на месте.
– Что? – воскликнул Ян Видар.
– Пакеты! – крикнул я в ответ. – Надеюсь, никто их не стащил.
– Да какой дурак сейчас из дома высунется! – ответил Ян Видар.
Мы засмеялись. Дошли до края долины и снова припустили бегом. Поднялись на гору, откуда начиналась ведущая вниз проселочная дорога к странному усадебному дому на берегу реки, перешли через мост, миновали расселину, заброшенную авторемонтную мастерскую, прошли мимо молельного дома и маленьких белых домишек пятидесятых годов по обе стороны дороги, пока наконец не добрели до того места, где я оставил пакеты с пивом. Мы взяли каждый по пакету и потащились обратно.
Дойдя до молельного дома, мы услышали сзади автомобиль.
– Проголосуем? – предложил Ян Видар.
– Почему бы и нет?
Мы встали на обочине с мешками в левой руке и, вытянув вперед правую с поднятым вверх большим пальцем, старательно заулыбались навстречу приближающемуся автомобилю. Тот даже не мигнул фарами. Мы потрусили дальше.
– Что будем делать, если никто не подбросит? – спросил через некоторое время Ян Видар.
– Да подбросят, – сказал я.
– Тут в час проезжает две машины, – сказал он.
– А что, есть другие предложения?
– Не знаю, – сказал он. – А вон у Ричарда тоже компания собралась.
– Иди ты знаешь куда? – сказал я.
– А в Хьевике у Стига и Лив тоже собрались друзья, – сказал он. – Чем плохо?
– Мы же решили в Сём! Так ведь? – сказал я. – Нашел когда предлагать, где встречать Новый год! Когда он уже вот-вот наступит!
– Он вот-вот наступит, а мы – на обочине! Клево, правда? Сзади появился еще автомобиль.
– Гляди-ка! – сказал я. – Еще машина.
Она не остановилась.
Когда мы вновь очутились перед домом Яна Видара, было уже половина девятого. У меня замерзли ноги, и я чуть было не предложил бросить пиво и пойти к нему встречать Новый год с его родителями. Лютефиск и лимонад, мороженое, пирожные и фейерверк. До сих пор мы так всегда его и встречали. Поймав взгляд Яна Видара, я понял, что и у него мелькнула та же мысль. Но мы отправились дальше. За пределы поселка, мимо дороги, спускавшейся к церкви, за поворот и вверх, вдоль домов, в одном из которых жил наш одноклассник Коре.
– Как думаешь – Коре празднует где-то в компании?
– Я даже точно знаю: он у Ричарда, – сказал Ян Видар.
– Еще одна причина туда не ходить, – сказал я.
Не то чтобы с Коре что-то было не так, и в то же время не так было все. Огромные оттопыренные уши, толстые губы, жиденькие, песочного цвета волосы и злые глазки. Он всегда злился и, видимо, имел на то причины. В то лето, когда я перешел в эту школу, он лежал в больнице с переломами ребер. Они с отцом ездили в город покупать строительные материалы, среди прочего купили и несколько больших щитов, уложили их на прицеп, но толком не закрепили, и по дороге возле моста Вароддбру отец попросил Коре перейти в прицеп и присмотреть за стройматериалами. Его выбросило вместе со щитами на дорогу, он неудачно упал и сильно расшибся. Мы потешались над этим всю осень, и до сих пор стоило Коре появиться, как вспоминалось именно это.
Теперь он обзавелся мопедом и стал водиться с другими мопедистами.
С другой стороны того же поворота жила Лив, на которую Ян Видар давно уже поглядывал по-особенному. Я, конечно, мог бы с этим смириться. У нее была хорошая фигура, но держалась она и шутила как мальчишка, что перекрывало впечатления от груди и бедер. Кроме того, однажды в автобусе она оказалась прямо передо мной. Она почему-то все время трясла руками перед другими девчонками, трясла и трясла как ненормальная, а потом вдруг и говорит: «До чего же они противные, эти его длинные ручищи!» Не видя ожидаемой реакции, она обернулась и так покраснела, как никогда еще не краснела у меня на глазах, после этого уже не оставалось ни малейшего сомнения в том, чьи именно руки настолько отвратительны.
Ниже по склону стояло здание клуба, за ним начиналась невысокая, но крутая горка, спускавшаяся к магазину, а дальше тянулась длинная долина Рюен, в конце которой находился аэродром.
– Пожалуй, я покурю, – сказал я, кивнув в сторону автобусной остановки напротив клуба. – Может, постоим там немного?
– Ну, покури, – сказал Ян Видар. – Все-таки Новый год!
– А может, глотнем пивка? – спросил я.
– Здесь-то? А смысл?
– Ты что, злишься?
– В каком смысле?
– Да ладно тебе!
Я снял рюкзак, достал зажигалку и пачку сигарет, открыл ее, заслонил горстью пламя и прикурил.
– Будешь? – Я протянул ему пачку.
Он помотал головой. Я закашлялся, и от дыма, застрявшего в горле, подступила рвота.
– Елки-палки! – сказал я.
– Ну что, отдышался? – спросил Ян Видар.
– Обычно я не кашляю, – сказал я. – Дым в горло попал. Это не потому, что я не привык.
– Да ясно, – сказал Ян Видар. – У всех, кто курит, дым попадает в горло, и они кашляют.
– Ха-ха! – сказал я.
В темноте из-за поворота показалась машина. Ян Видар шагнул вперед и выставил вверх большой палец. Машина остановилась! Он подошел к ней и открыл дверцу. Затем обернулся и замахал мне рукой. Я отбросил сигарету, перекинул рюкзак через плечо, схватил пакет с бутылками и тоже подошел. Из машины вышла Сусанна. Она наклонилась, нажала на рычаг и опустила спинку переднего сиденья. Затем взглянула на меня:
– Так это ты, Карл Уве!
– Так это ты, Сусанна?
Ян Видар уже залезал в темный салон. В пакете звякнули бутылки.
– Можешь положить пакет в багажник, – предложила Сусанна.
– Не надо, – сказал я. – Тут хватит места.
Я уселся и поставил пакет между ног. Сусанна села впереди. Сидевший за рулем Терье обернулся и посмотрел на меня.
– Путешествуете автостопом в новогоднюю ночь? – спросил он.
– Ну, можно и так сказать, – произнес Ян Видар, словно намекая, что автостоп тут ни при чем. – Просто у нас сегодня редкостный облом.
Терье включил передачу, проехал первые несколько метров юзом, пока колеса не поймали сцепление, и мы покатили по склону вниз, в долину.
– А куда вам надо, мальчики? – спросил он.
Мальчики!
Вот придурок! Как вообще можно ходить с перманентом и думать, что это красиво? Неужели человек воображает, что с этими усиками и перманентом на голове он выглядит круто?
Подрасти сначала! Скинь килограммчиков двадцать. Сбрей усики. И волосы подстриги. Тогда и поговорим!
Как Сусанна могла его выбрать?
– В Сём, встречать Новый год, – сказал я. – А вы куда?
– Мы только до Хамре, – сказал он. – На вечеринку к Хельге. Но можем подбросить вас, если хотите, до перекрестка в Тименесе.
– Отлично, – сказал Ян Видар. – Огромное вам спасибо.
Я посмотрел на него, но он отвернулся к окну и не заметил моего взгляда.