— Спасибо, не надо.
— А давай я ей позвоню?
— Нет. Послушай, я просто не хочу, чтобы она знала.
Кейбел раздраженно вздыхает.
— Как хочешь. Но я тебя просто не понимаю.
Джейни стискивает зубы. Отворачивается и смотрит в окно, чувствуя на щеках горячие, жгучие струйки слез. Ей ужасно стыдно.
— Послушай, — тихо говорит она, — я просто стесняюсь, что тут непонятного? Моя мама напилась до потери рассудка, выскочила во двор, орала там во весь голос. Господи, ну зачем нужно, чтобы про это узнали все на свете, включая капитана. Так уж вышло, что это часть моей жизни. Моей личной жизни. Мне от этого никуда не деться, но других это не касается. Есть вопросы, которые я обсуждаю с капитаном, а есть личные, и обсуждению они не подлежат — вот и все.
Кейбел молчит. Несколько минут по радио звучит болтовня диджея, а потом он подключает к автомобильной стереосистеме свой плеер. Машину обволакивают звуки хита Джоша Шикера1 «Feels Like Rain». Едва песня заканчивается и звучат первые аккорды следующей, он напрягается и торопливо отключает устройство. И то сказать, он ведь знает, что это будет песня «Good Mothers, Don't Leave!»2.
Они гонят через Мичиган на восток уже час, оставляя позади предзакатное ярко-оранжевое солнце. Машин на дороге немного. Джейни сидит, прислонившись головой к стеклу, и отрешенно смотрит на расплывчатые желто-зеленые пятна пролетающих мимо лесов и полей. С приближением сумерек ей даже померещился силуэт оленя на поляне, или это было лишь сухое дерево. Зрение ее часто подводит.
Она невольно задумывается о том, сколько раз ей еще доведется любоваться такими пейзажами, и старается запечатлеть в памяти каждую мелочь — на будущее. Когда у нее не останется ничего, кроме мрака и снов.
Она снова звонит в больницу. О Доротее Ханнаган по-прежнему никто ничего не знает. Джейни даже думает, что это добрый знак, если бы не странное молчание Керри.
— Куда же она подевалась? — ворчит Джейни, от отчаяния ударяясь затылком о подголовник.
Кейбел косится на нее.
— Ты о Керри? А разве она не говорила, что у нее мобильник сдох?
— Ну да, говорила вроде, что батарея садится. Но разве это единственный телефон на свете?
Кейбел задумчиво барабанит пальцами по подбородку.
— Думаешь, она помнит номер твоего телефона? Он у нее наверняка забит в быстрый набор.
— О черт! Я об этом не подумала. Точно ведь — быстрый набор.
— Тогда ясно, почему она не звонит. Ее телефон сдох, а номера твоего она не помнит. Поэтому и не звонит.
Джейни улыбается и вздыхает — озабоченно, но и с некоторым облегчением.
— Да. Скорее всего, ты прав.
— А ты не пробовала позвонить домой; вдруг твоя мама уже там?
— Пробовала. Никто не отвечает.
— А номер Стью у тебя есть? Или домашний номер Керри?
— Керри домой я уже звонила. Тишина.
— А Мелинде?
— Ага, правильно, — фыркает Джейни. — Для полного счастья мне не хватает только, чтобы эти снобы с Холма растрепали мою историю по всему городу.
Она снова отворачивается к окну.
— Прости за резкость, но сам знаешь, раньше такое уже бывало.
Кейбел улыбается в темноте, берет Джейни за руку, их пальцы сплетаются.
— Это ты прости, я не подумал, — говорит он и, помолчав, добавляет: — Но ты должна знать, что никто не думает о тебе плохо из-за этого. Ты же не можешь ничего сделать. Со своей матерью, я хочу сказать.
— Никто не думает, говоришь? — хмыкает она. — Как бы не так. Особенно после той истории с Дурбином.
— Да кого волнует, что они думают?
— Слушай, Кейб, а тебе не приходило в голому, что мнение соседей, да и всего Филдриджа для меня что-то значит? Я не шучу. Ладно, проехали — я так устала от всего этого. А что дальше будет, вообще, блин, непонятно.
— Первым делом едем в больницу? — спрашивает Кейбел после недолгого молчания.
— Да, наверное, так будет лучше всего. Кто ее знает, может, она просто сидит и ждет в отделении неотложной помощи. Посмотрим сначала там. Согласен?
— Договорились.
_____
21.57
В отделении неотложной помощи Джейни и Кейбел в растерянности оглядываются, не представляя себе, что делать дальше. Ни Керри, ни матери Джейни в очереди больных и травмированных нет. В регистратуре тоже нет никаких отметок.
Кейбел задумчиво постукивает пальцами по губам.
— Слушай, а Ханнаган — это фамилия твоей мамы по мужу?
Джейни зажмуривается изо всех сил и глубоко вздыхает.
— Нет.
Она мало рассказывала Кейбелу о своей матери, да он особо и не расспрашивал. Джейни это вполне устраивало. До сегодняшнего дня.
— Ну и?.. — тормошит ее Кейбел. — Ладно, попробую сформулировать вопрос политкорректно. Твоя мама когда-нибудь представлялась другим именем, кроме Ханнаган?
— Нет. Ее зовут Доротея Ханнаган, другого имени у нее никогда не было. Я незаконнорожденная. Еще вопросы будут?
— Да брось ты, Джейни. Сейчас это никого не волнует.
— Меня волнует. Ты, по крайней мере, знаешь обоих своих родителей.
Кейбел морщится.
— Ну и много я от этого словил кайфа?
— Ой, блин, Кейб, — спохватывается Джейни. — Извини. Я заговариваюсь. Это от нервов — болтаю сама не знаю что.
Кейбел хочет что-то ответить, но сдерживается. Потом снова, уже без всякой надежды, озирается по сторонам и вдруг хватает Джейни за руку.
— Идем в лифт, — говорит он. — Проверим все отделения, все приемные покои. Минут десять на осмотр, и если никаких признаков Керри не обнаружится, нам останется только ехать к тебе домой и ждать. Просто больше мне ничего в голову не приходит.
По коже Джейни пробегают мурашки. Ее пьянчужка мать пропала бесследно.
_____
22.02
Приемная на третьем этаже.
Отделение интенсивной терапии.
Она сидит, опершись локтями о колени, уронив голову на руки, запустив пальцы в темные локоны. Слегка подавшись вперед. Словно в любую минуту готова вскочить и пуститься бежать со всех ног.
— Керри, — окликает Джейни.
— О, хорошо, что ты получила мою записку, — отзывается, встрепенувшись, Керри.
— Где... Что с моей мамой?
— Она в палате, с ним.
— Что? С кем «с ним»?
— Так ты что, не читала записку?
— Какую еще записку? Я получила только твои голосовые сообщения.
— Я еще и записку оставила, на лобовом стекле Этель, на парковке. Думала, раз ты теперь детектив или типа того, то догадаешься осмотреть мою тачку. А если нет, как, черт возьми, ты вообще меня нашла? Ладно, неважно. С твоей мамой все в порядке, вот что главное. То есть она, конечно, малость перебрала, но сейчас уже приходит в себя... Она рыдала в голос, тряслась. Но...
— Керри, — решительно оборвала подружку Джейни. — Сосредоточься. Расскажи, что случилось с мамой и где ее найти.
Керри вздыхает. Вид у нее очень усталый.
— Все с ней в порядке. Она просто напилась.
Дверь палаты приоткрывается, выходит медсестра. Джейни нервно пытается заглянуть внутрь.
— Ладно, что ты заладила: напилась да напилась? — тихо говорит она. — Она все время пьет, каждый день. Может, завяжем с этой темой? Почему она в палате интенсивной терапии, блин, если с ней все в порядке, как ты говоришь?
— О господи, — бормочет Керри и трясет головой. — Не знаю даже, с чего начать.
Кейбел увлекает обеих девушек к креслам, садится рядом с ними.
— Керри, с кем она там? — негромко спрашивает он.
Джейни кивает и повторяет за ним тот же вопрос.
Хотя уже знает ответ.
Существует только один возможный «он». Никакого другого нет и в помине. Никого, чье появление могло бы вызвать у матери Джейни такую реакцию. Потому что все эти годы снится ей только один человек.
Керри поднимает потухшие глаза на Джейни.
— Думаю, это твой отец, Дженерс. И вот он, похоже, по-настоящему болен.
— Мой отец?
Джейни смотрит на Керри.
— Они думают, что он не выкарабкается...
_____
22.06
Джейни откидывается на спинку кресла. Она совершенно растеряна. И решительно не представляет, как следует отнестись к такой новости. Ни одной долбаной мысли.
Кейбел поднимает руку, прерывая разговор, и некоторое время все трое сидят молча. Джейни смотрит перед собой невидящим взглядом, Керри терзает жвачку, Кейбел с закрытыми глазами медленно покачивает головой.
— Так, — произносит он наконец. — Давай-ка все с самого начала.
Керри кивает. Собирается с мыслями.
— Ну вот, дело, значит, было днем, часа в три. Сижу я дома и вдруг слышу — снаружи кто-то вопит. Я сначала ноль внимания: у нас ведь вечно в округе кто-нибудь орет. Ну вот, складываю я белье для прачечной, выглядываю в окно и вижу матушку Джейни, что уже чудно, потому как в норме она носу из дому почти не кажет, разве что прогуляется до автобусной остановки или до заправки за бухлом. А тут вдруг шатается по двору, да еще в ночной рубашке...
Джейни краснеет и закрывает лицо руками.
— Господи, — бормочет она.
— ...и кричит всю дорогу: «Джейни! Джейни!» Потом она споткнулась, и тут я испугалась, а вдруг ей плохо, и выбежала из дома. А Доротея плачет и твердит: «Телефон! Мне надо в больницу» — раз двадцать повторила. Я давай тебе звонить, ты не отвечаешь, я и сообщения оставляла, но в конце концов просто отвезла ее сюда, потому что не знала, что еще можно сделать. Ну вот, прикатили мы сюда, битый час сидели в приемной, пока ждали, пока с регистратором объяснялись, пока то да се, а за это время она слегка успокоилась и объяснила, что ей вовсе не плохо, она просто поговорила по телефону и теперь хочет увидеть Генри.
Джейни вскидывает глаза.
— Генри?
— Ага, Генри Фингольда. Так зовут этого парня.
— Генри Фингольд, — повторяет за ней Джейни.