– Io non vi capisco, – повторил женский голос и добавил: – Mi dispiace [6].
И сбросила вызов.
Вера снова набрала номер:
– Передайте Дмитрию Захаровичу, что я стою у ворот и он может увидеть меня на мониторе.
– Так я смотрю и не верю, – прозвучал в телефоне голос Иноземцева. – Какими судьбами, Верочка?
– Так вы хотели со мной встретиться в Петербурге, но, увы, встреча не состоялась, и я решила сама к вам нагрянуть без приглашения и без предупреждения – вы уж извините.
Вера посмотрела на объектив камеры, улыбнулась и помахала рукой:
– Буон джорно, синьор!
– Сейчас вас проведут, – произнес Иноземцев.
Щелкнул замок, из калитки вышел охранник в темных очках и пригласил войти. Они прошли на территорию, где росли пальмы и стояли невысокие, в рост человека, фонари с круглыми лампами. Вымощенная дорожка вела к дому из белого камня, со стеклянными синими террасами, окружающими его. На втором этаже тоже галереи из тонированного стекла.
По лестнице спустился еще один охранник, тоже в белой рубашке и в темных очках. Он взглядом показал на сумочку, которую Вера держала в руке. Она отдала сумочку, охранник внимательно осмотрел содержимое. Потом оглядел посетительницу, провел рукой по ее бедрам и спине, посмотрел на грудь.
– Sorry, – произнес он и похлопал легонько и по ее груди.
– Ну как? – спросила Вера. – Все нормально?
– Следуйте за мной, – сказал охранник по-английски, пропуская Веру на ступени крыльца.
Она осталась стоять.
– Что такое? – недовольно спросил мужчина.
– Вы же сказали следовать за вами, – усмехнулась Вера.
Он нахмурился и пошел первым. Они поднялись по ступеням, прошли по террасе, обошли дом и оказались на большой площадке, нависающей над лужайкой, над бассейном и пальмами. Отсюда открывался вид на море и на Монте Тиберио. На площадке на мраморном полу под большим огромным пляжным зонтом стояли плетеные кресла и большой круглый стол, лежал ковер. В одном из кресел сидел мужчина.
– Добрый день, Дмитрий Захарович, – поздоровалась Вера.
– Буон джорно, синьора, – ответил Иноземцев. – Присаживайтесь, – он кивнул на соседнее кресло. – А я вас недооценил, Верочка. Тогда, в самолете, вы мне показались привлекательной, очень сексуальной, потом я понял, что вы умны, но чтобы вот так вот…
Вера подошла к креслу, огляделась.
– Можно я сумочку на стол положу?
– Кладите куда угодно.
Он наблюдал, как она устраивается в кресле, и поинтересовался:
– Как вы меня нашли?
– Как-то так, – усмехнулась Вера.
– И все-таки?
– Я отвечу, если вы скажете, зачем все это устроили.
– Скажу, конечно. Но сначала вы.
– Я узнала о вашем депозите в Королевском банке Канады. Тридцать миллионов. Потом все деньги в одночасье куда-то ушли. Проверить, что этой суммой расплатились через подставную контору за виллу на Капри, особого труда не составило. К тому же вы одной девушке уже говорили, что мечтаете жить в теплых краях, в доме на горе, из окон которого видно бескрайнее море. Не ручаюсь за точность цитаты, но смысл, как мне кажется, передала правильно.
– Как все, оказывается, просто в этом мире! От красивых девушек не скрыться никуда. Ну конечно, ведь вы же финансовый консультант. Так вы представились при нашем знакомстве.
– Что-то вроде того.
– Бросьте! Теперь-то я знаю, кто вы. Вы – частный детектив. Вернее, руководитель крупнейшего в стране частного разыскного агентства. Если бы Софочка знал об этом, он был бы осторожнее.
– К смерти вашего друга Софьина я никакого отношения не имею.
– Так ли? Впрочем, он мне не друг и никогда им не был. Хотя был деловым партнером. Но вы хотели предложить мне выкупить его акции. Те самые акции, которые непостижимым образом оказались в вашем управлении. К смерти Бореньки никакого отношение не имеете, говорите? А акции его зажали! Я понимаю: бизнес есть бизнес. Сколько вы за них хотите?
– Вы хотели мне рассказать, зачем устроили эту мистификацию, – напомнила Вера.
– Кто хотел? Что рассказать? Не помню такого! – Иноземцев рассмеялся: – Ладно, конечно, расскажу.
Он показал на стол, где в ведерке со льдом стояла бутылка:
– Хотите виски? Очень хороший, мой любимый.
Вера бросила взгляд на этикетку.
– «Ханки Банистер» сорокалетней выдержки, – определила она. – Именно на коробку этого продукта вы спорили когда-то с Борисом Борисовичем насчет меня?
– Надо же, какой он болтливый! Не случайно, значит, жизнь его оказалась такой короткой. Во многом знании есть многие печали. Помните такой афоризм?
– И, умножая познания, мы умножаем скорбь, – продолжила Вера. – Знаю, конечно. Книга Екклесиаста, или Проповедника, который был царем в Израиле. Еще говорят, что это не кто иной, как царь Соломон – третий царь еврейский.
Иноземцев улыбнулся:
– Не случайно я тогда в самолете обратил на вас внимание. Красивых женщин много, умных – единицы, а красивых и умных не бывает, как совершенно справедливо считают многие. Но мне повезло встретить единственную. Оставайтесь здесь, Верочка. Обещаю, вам будет хорошо со мной.
– А как же ваша дама, что ответила мне на итальянском?
– Считайте, что это автоответчик. А если скажете, то я сброшу ее в море, как это делал Тиберий, живший две тысячи лет назад на соседней горе.
Он еще раз улыбнулся. Улыбка у Дмитрия Захаровича была обаятельной, что для политика, пожалуй, основное достоинство.
– Вы собирались говорить о деле, – напомнила Вера.
– А вы приехали сюда только за тем, чтобы предложить мне мои же акции?
– Во-первых, они не ваши. Они принадлежали Борису Борисовичу, а теперь находятся в собственности его несовершеннолетнего сына и переданы мне в управление. Во-вторых, мы с вами оба знаем, что оценочная стоимость этого концерна очень сильно занижена, а ведь одним из владельцев предприятия является государство. В ближайшее время стоимость акций еще упадет, государство начнет от них избавляться, начнут их скидывать и другие владельцы, чтобы не потерять все. А вы начнете скупать, скупать… Сейчас в ваших руках меньше трети акций. Те, что у меня, – пять процентов. То есть, получив их, вы получаете блокирующий пакет. И возможно, даже контрольный, потому что он исчисляется, исходя из числа акционеров, присутствующих на собраниях и участвующих в принятии решений. Если на годовое собрание акционеров пришли только те владельцы, у которых шестьдесят процентов, то контрольный пакет – это тридцать процентов плюс одна акция. Так было выгодно государству, чтобы привлечь хоть какие-то инвестиции. А шестьдесят процентов – это акции ваши, Софьина и государства. У государства двадцать семь, если я правильно помню. Но вам мало тридцати процентов, вам надо не менее половины всех акций, чтобы исключить любой форс-мажор. Средства у вас имеются. А став полноправным владельцем предприятия, вы проведете независимую оценку активов, которая лишь подтвердит, что стоимость предприятия, – а оно оценивалось более пятнадцати лет назад, – за прошедшее время выросла в несколько раз. Вы объявите эмиссию акций, сами ее поддержите, не нарушая устава. В результате на вложенный миллиард долларов вы в течение года получаете пять-шесть миллиардов прибыли только за счет переоценки стоимости акций.
– Как это скучно! – воскликнул Дмитрий Захарович. – Я делами давно не занимаюсь лично. У меня на это имеются специально обученные люди. Давайте сменим тему.
– Как скажете. Меня тоже экономика мало интересует. Вы же знаете, чем я занимаюсь на самом деле. Убийство Дмитрия Захаровича Иноземцева раскрыто. Убийца известен, известен и заказчик, но оба они, к сожалению, погибли, как и еще один участник заговора. Двое оставшихся предстанут перед судом. За убийство, которое они не совершали.
– Много им все равно не дадут. Но так ли они невиновны?
– Меня другое интересует, Дмитрий Захарович. Зачем вам все это было нужно?
Иноземцев посмотрел на нее внимательно, словно пытаясь понять, насколько Веру интересует ответ. Потом взял со стола бутылку и плеснул в свой стакан.
– Ой, простите, забыл вам предложить, – опомнился он.
– Вы уже предлагали, и я отказалась.
Он кивнул, пригубил виски, вернул стакан на стол. И произнес:
– Вы правы, мне это было не нужно. Да и политика была не нужна. Но вы ведь понимаете, что политика – это тот же бизнес. Я немного развлекся, немного подзаработал, но вся эта политическая суета утомляет изрядно. Но как только тебя запрягли в эту упряжку, выбраться уже невозможно. Меня вообще за дурачка держали: приглашают куда-нибудь в посольство на какой-нибудь праздник, у всех тусовка, а со мной беседа. И все говорят: «Какой вы молодец! Как много от вас ждет Запад, мы на вас рассчитываем, вы станете отличным президентом, и отношения между нашими странами будут замечательными». И так далее и тому подобное…
Он замолчал, посмотрел на море.
– Прекрасный вид, душа отдыхает. Я детство и юность провел в провинциальном городе. Жил с родителями, квартирка небольшая, а из окна моей комнаты был вид на блочную пятиэтажку. Я смотрел во все окна, в которых по вечерам горел свет, видел, что делают за этими окнами незнакомые мне люди. Поначалу был к ним интерес, потому что происходило всякое… А потом интерес пропал и появилось даже пренебрежение, словно я наблюдаю за муравейником… Кстати, прекрасный виски. Попробуйте.
Вера покачала головой и вернула разговор в прежнее русло:
– Вы решили с политикой порвать?
– Ничего другого не оставалось. Как-то начальник моей службы безопасности передал мне, что со мной хочет встретиться некий генерал ФСБ из Петербурга. Встреча состоялась. И этот человек сообщил мне то, о чем я задумывался иногда, но гнал от себя эти мысли. Генерал сообщил, что мои западные кураторы, понимая, что шансов победить у меня нет, решили использовать мою популярность несколько иначе. Сначала раскрутить меня через все подвластные им медиаресурсы, а потом принести в жертву. Сакральная жертва, так сказать. А для чего они хотели лишить меня жизни? Чтобы заведенный продажной прессой и всемирной паутиной народ вышел на улицы, на митинги, начал строить баррикады? Ведь уже подготовлены и оплачены провокаторы, которые в нужный момент начнут схватки с полицией, погромы магазинов, поджоги машин и сложенных в гору покрышек… Несколько тысяч опытных в таком деле людей предварительно завезут из сопредельного государства… Только меня к тому времени не будет. Я понял, что это серьезно, потому что генерал был серьезный. Он приводил факты и называл фамилии людей, многих из которых я знал лично, знал как дипломатов, а они были совсем из других ведомств. Генерал же и предложил инсценировку. Для всех я буду мертвый, а на самом деле поселюсь где-нибудь, где меня никто не узнает. Он же помог мне с канадским паспортом – легальным, кстати. Теперь у меня типичная канадская фамилия – Кочан. Охраняют меня тоже уроженцы Канады: Медунец, Кавун, Петренко, Зозуля… Я все их фамилии не выучил, по именам вот только-только начинаю различать: Дмитро, Тарас, Остап, Володимир. Но они все дико ненавид