В течение получаса высадка проходила без единого выстрела. И это несмотря на близость укреплений противника. Турки, приученные за последнее время к ежедневным фронтовым атакам и обманутые обыкновенной уже артподготовкой, не сразу, как говорится, поверили глазам своим. А когда поверили, что фигурки, суетившиеся на берегу, не что иное, как русский десант, – уже выгружалась вторая бригада из тральщика № 65. И лишь тогда раздались первые пулемётные очереди со стороны турок.
Впрочем, на этом этапе десантной операции – они же и последние. Прикрывавший тральщик 65-й номер миноносец «Строгий», оправдывая название, отозвался строгим баском бакового орудия – и пулемёт тут же умолк.
Впрочем, неизвестно: была ли это заслуга грозного миноносца или же – мобилизованной «хлебной шаланды».
Заметим, что «Эльпидифоры» к тому времени заслужили репутацию не только десантного судна, превосходящего по всем параметрам «специальные» десантные баржи, но и зарекомендовали себя незаменимой плавучей артиллерийской платформой. Со своими 75-мм орудием и двумя – четырьмя пушками 37–47 мм калибра, «Эльпидифоры» закрадывались во всякую мелководную бухточку в тылу сухопутного фронта турок и, можно сказать, исподтишка лупили супостата.
Как бы там ни было, с рассветом под Атиной уже выгружался основной десантный транспорт со взводом конной горной артиллерии и двумя взводами пулемётной команды (взводы – звучит негромко, но на самом деле это 150 человек и сотня лошадей с вьючными пушками и пулемётами). Тут же уже стояли три миноносца («Стремительный», «Заветный» и «Завидный»), и чуть мористее громоздился, грозно поводя стволами орудий главного калибра, броненосец «Ростислав» с обычным сопровождением канонерки. Так что, неудивительно, что вскоре среди выгружаемого имущества десанта появился и «встречный груз» – две роты пленных турок. Видимо, из тех, кто не проявил достаточной сообразительности, а главное, прыти, ибо те, кто посмышлёнее и расторопнее, не стали дожидаться атаки и гарантированного окружения с суши и моря.
– В горы улепетнули, – опустил полевой бинокль генерал Ляхов.
Кривые улочки, кособокие домишки с курносыми черепичными крышами, – всё в городке казалось безжизненным и покинутым. Чему прямое подтверждение – невиданная для здешних краёв картина: порожняя базарная площадь – полудюжина лавчонок вокруг мраморного корыта фонтана с резьбой подорожных благословений арабской вязью. Видна даже длинная утренняя тень от кота, безбоязненно пересекающего глинистый майдан.
Генерал, стоявший только что на цыпочках на широкой подножке «паккарда», опустился на неё, не особо заботясь о чистоте кавалерийского галифе, благо с кожаной мотнёй, как если бы ему только что довелось скакать длинным галопом. Но прибыл он в захваченный город «шагом», прямиком через брошенные позиции турок по сухопутному фронту.
Как часто случалось с этой публикой, слухи о русском десанте в тылу разрослись в их богатом восточном воображении до видения о грозной армии дэвов, вырвавшихся из преисподней в клубах серного дыма…
Черноморская хроника
Черноморский флот в составе линейных кораблей «Евстафий», «Иоанн Златоуст», «Пантелеймон», крейсеров «Память Меркурия» и «Алмаз» и одиннадцати миноносцев осуществил обстрел Варны. Обстрелу кораблями предшествовала бомбардировка её гидросамолетами с авиатранспорта «Николай I». Германская подводная лодка «UB-7», находившаяся в этом районе, выпустила с дистанции 5 каб. одну торпеду по линейному кораблю «Пантелеймон», но безрезультатно.
В прикрытии этой операции находились линейный корабль «Императрица Мария» и крейсер «Кагул»…
– Я что думаю, Пётр Георгиевич, – с вопросом, в котором больше чувствовалось утверждение, обратился генерал к своему начальнику штаба, – может, и не надо давать османам прийти в себя? Вот пока им тут мерещится рать несметная, и того… – Генерал Ляхов рубанул ладонью в сторону гор. – Гнать, пока у них чувяки не загорятся?
– Гнать… – задумчиво повторил начштаба, с привычным скепсисом подёргав за тонкий седой ус. – Хорошо бы и погнать, конечно. Но ладно, обозы. А артиллерия, ваше превосходительство? За сутки не то, что нагнать, в дорогу не успеем собраться.
– Это да. По таким буеракам, – с сомнением оглядел Владимир Платонович Ляхов горы, окружавшие долину с городком, будто циклопические руины античного амфитеатра.
– Артиллерия, – снова напомнил начштаба. – Хоть на руках неси…
– Да есть у нас артиллерия, – отмахнулся Ляхов, впрочем, без раздражения. – Вон каков «глас Господень». – Генерал кивнул в сторону моря, где, словно бронированная гигантская саламандра, горбатая и тупоносая, грелся в утренней дымке «Ростислав». Впрочем, безбожно добавляя бурой машинной копоти в нежную розовость. – Как рыкнет на весь Лазистан, ежели что… – мало не умилённо закончил Владимир Платонович, любуясь чудовищем.
– Так, может, в таком случае, – раздумчиво подхватил начштаба, как для себя так даже и неожиданно, – может, повторить нам всё это дело далее по берегу, а, ваше превосходительство? Атака посуху и десант с моря, чтобы в клещи? Скажем, у Мепаври?
– А я тебе про что толкую? – снисходительно улыбнулся и подкрутил казацкий ус генерал, хоть в который раз и внутренне позавидовал прямо арифметической рассудочности своего начштаба, тотчас же определившего точку практического приложения его «воинственным порывам». Прямо, как карту перед собой уже видел.
Странно, что, целиком соглашаясь с этой своей ролью, – всегда придавать вид детальной тактической разработки стратегиям Ляхова, зачастую весьма импульсивным, – Пётр Георгиевич в этот раз как-то упустил момент согласования с Батумской станцией Южного воздушного района. Не наработалась привычка, что ли, смотреть на авиаторов, как на столь же обыденных участников всякой военной операции, словно артиллеристы или санитары. Вроде бы и не экзотика уже, как во времена Крымской войны с аэростатами, но вот такого непременного «взгляда сверху» на поле боя как-то ещё не выработалось. Разве что, только в смысле разведки и то, если привычные методы лазутчиков не работают: ни разъезда боем не послать, ни тайком по полю не проползти.
Может, поэтому трель телефонного звонка из штаба фронта раздалась, когда тень «Григоровича» уже пробежала, подскакивая на рыжеватой россыпи валунов, за ломаную линию близкого горного горизонта.
Проведя её взглядом из-под козырька обвислой по-фронтовому фуражки, начальник станции старший лейтенант Козырев, очевидно, довольный возможностью рапортовать тут же и о выполнении, ответил невидимому собеседнику:
– Так точно. Уже вылетели!
Однако…
– Простите, не совсем понял?.. – вытянулось его лицо через мгновение.
Собравшись на лбу, морщины приподняли даже глянцевый козырёк, желваки заходили под кожей на скулах, как поршни паровой машины.
Теперь Козырев смотрел вслед исчезнувшей тени напряжённо и с досадой:
– То есть фиксировать линию фронта на плёнку сейчас нет никакой нужды? – уточнил он и повторил вслед за абонентом: – Возможности… А во сколько там высадился десант? Ещё утром? Нет, нам ничего не сообщили, – нотка раздражения проскользнула в голосе лейтенанта. – Поэтому я с чистой душой и отправил на аэрофотосъёмку, чтобы изменения после вчерашнего десанта в Атину…
Бульканье далёкого начальственного голоса в мембране перебило его. Дослушав, лейтенант почти закричал:
– Нет! Конечно, нет никакой возможности. Даже пост дирижабля ещё не перемещался далее вчерашней рекогносцировки, да и не слишком-то они сообщаются с лётчиками. Как-то незачем. Разве привет с земли передать из азарта. Ну да, ручкой помахать.
На немой вопрос своего помощника – пожилого усача в «полевой» аэродромной пилотке с «уткой»[19], – лейтенант ответил нетерпеливым запретительным жестом: погоди, мол. И продолжил:
– То есть они у меня сейчас попадут на поле боя? Над полем? Да. Есть, конечно, разница, но в случае со штабс-капитаном Ивановым она нивелируется. Да, тем самым. Как? Да нет, я думал – только у нас его «Падучим» называют. Вот именно, что сам…
Трудно было сказать, горделивое самодовольство поддёрнуло сейчас уголки губ у лейтенанта улыбкой или гримаса отчаяния:
– Он и сейчас-то наверняка вылетел с бомбовым запасом. Уверен. Да, никто ему не приказывал. И не выдавал. У него всегда имеется, – теперь вздох начальника станции был неподкупно искренен. – Чёрт его знает откуда. Поговаривают даже, что из дома шлют. Вот именно. Нормальным людям оренбургскую сгущёнку «Nestle» шлют…
К началу февраля генерал Владимир Платонович Ляхов и думать забыл о своих претензиях к флотилии. Тем более что к эсминцам и канонеркам присоединился линкор «Ростислав», и первая же демонстрация работы десятидюймовок его главного калибра не могла не впечатлить: двухорудийный залп из носовой башни разметал в клочья турецкую батарею. Ту самую, из-за которой наступление замедлилось.
Но это накрытие – без пристрелки и с минимальным расходом снарядов, – следовало считать удачей, а не закономерностью. Так сказал лейтенант Вадим Иванов на совещании пехотных и морских командиров, предшествовавшем дальнейшему наступлению Приморского отряда в район реки Архаве.
Его поддержал командир Батумского отряда русского флота, он же начальник Батумского военного порта капитан 1-го ранга Сергей Петрович Римский-Корсаков. И он же спросил, обращаясь прежде всего к Вадиму Иванову:
– А что надо, чтобы не палить наудачу?
Вадим предложил только одно: посадить флотского корректировщика на одну из господствующих высот в ближнем тылу наших частей.
Дальше уже говорили наперебой сухопутные и морские офицеры.
Старший артиллерийский офицер «Ростислава», лейтенант Николай Коландс предложил для обеспечения связи берега с флотом, то есть для реального управления огневой поддержкой, направить в распоряжение командиров сухопутных частей корабельных сигнальщиков.
– А к вам, на «Ростислав» и на ваши канонерки, отправить наших артиллеристов, хорошо знакомых с расположением противника, – тут же вступил в обсуждение заместитель начальника штаба Приморского отряда Кавказской армии подполковник Родченко.