Варе вдруг показалось, что она слышит его будто бы через вату.
– На мобилизационные пункты народ раньше валом валил за Родину постоять, да «подъёмный» рубль получить, теперь же все учёные, все знают, что царица Россию продала, а генералы посылают исключительно на убой, куда кайзер укажет, под пулемёты. Вот такого наслушается фронтовик и возвращается в окопы с подорванными моральными силами и отравленным слухами умом. А ему ещё не только свою душу положить «за царя и Отечество», но и чужих, да наших христианских душ положить надобно. Вот и…
Наконец-то Глеб Сергеевич заметил, что Варвара его почти не слышит, только силится услышать.
– Что-то я разошёлся тут, как на митинге, – оборвал сам себя фабрикант. – Но, право… душа болит. Простите. Вам же, конечно, сейчас совсем другое важно. Вы хотите знать про вашего избранника.
Варвара кивнула, как загипнотизированная.
– Спешу вас утешить. Поручик Борис Лемешев – такой же любовник мистера Прайса, как и ваш жених. Мнимый! – поставил убедительную точку Глеб Сергеевич.
Варвара невольно уставилась на фабриканта вопросительно. Но Пархомин только усугубил:
– Кстати, и мистер Прайс не вполне тот, за кого себя выдаёт.
– Вот как? – выдохнула наконец Варвара, только чтобы сказать хоть что-то.
– Увы, – кивнул фабрикант, сложив в замок свои короткие пальцы. И, водрузив на него подбородок, посмотрел на девушку пристально, как можно было только догадываться по в ниточку сузившимся прорезям глаз.
«А руки у него сильные…» – некстати подумалось Варваре, вдруг сообразившей, что и раньше всегда отмечала для себя, что не похож как-то этот коренастый и хваткий степняк на «буржуя» с большевистского плаката. Совсем. И уж тем более теперь, когда он начал выкладывать ей такие сведения, что Варвара не то чтобы откинулась, но прямо-таки «отпала» на спинку сиденья.
– Мистер Эдгар Эйч Прайс, подданный Его Величества Короля Георга, и в самом деле послан парламентским советом лейбористской партии как консультант по вопросам рабочего контроля над безопасностью производства. Если округлять: от рабочей партии Великобритании, к партии Российской либеральной буржуазии – с приветом. Да и чёрт бы с ним – чем бы дети ни тешились, если бы, кроме того, мистер Прайс не состоял на службе в Шестом управлении британской заграничной разведки, не далее как в этом году, переданном из ведомства Сухопутных войск Его Величества гражданскому Министерству иностранных дел. И всё это были бы скучные подробности, – чуть улыбнулся Глеб Сергеевич, заметив, как Варя помотала головой, будто вчитываясь в невразумительный параграф учебника. – Если бы не важная деталь: «Министерство иностранных дел Великобритании».
Пархомин посмотрел на неё выжидающе. Варя пожала плечами.
Глеб Сергеевич вздохнул и повторил:
– Мистер Эдгар Хорнст Прайс – агент 6-го управления британской разведки[26] при Министерстве иностранных дел Великобритании. И при этом очень близкий друг вашего жениха.
Нажим отчего-то был сделан на «вашего», что нисколько не проясняло картины.
– Вы хотите сказать, что мой… – запнулась на секунду Варвара. – Поручик Лемешев тоже? Работает на английскую разведку? – уголки её губ невольно поползли в улыбку от столь нелепого предположения.
– Уже теплее, – хмыкнул Пархомин. – А вы разве не замечали несколько даже чрезмерного англофильства вашего жениха?
«Ещё бы не замечала…» – рассеянно кивнула Варвара.
Тем, собственно, и подкупил её выбор батюшку. Иван Иванович и сам не только слыл, но и демонстрировал себя англофилом. Как-то даже Варвара застала отца с журналом мужской моды «London dandy» в руке – усики пальцами закручивал, надо понимать, по последней моде. Неизменный котелок, сигара исключительно «Carreras Tobacco». А что стоила его, памятная по детству, езда по пыльным севастопольским улочкам на старомодном «смите» – выписанном из Англии велосипеде с огромным ведущим колесом, в пику современным французским «жерарам». Удивительная штука – демонстрировать в России островной британский консерватизм, наперекор даже прогрессу, знаменем которого будто положено быть учёному. Да уж… Поручик, ностальгически вздыхающий о парламенте и конституционной монархии, не мог не прийтись отцу ко двору, особенно если он принёс к нему джин «Bethlem Royal Hill» и сочувствие по поводу пародийности думских дебатов на фоне последней речи Черчилля в Вестминстере. Да и сам весь человек европейской будущности – в бензине и газолине, прогрессивно наряженный по технической моде с головы до пят, то есть от шлема с панцирными очками до кожаных краг на ботинках.
– Вы думаете, он подыгрывал? – не расслышав даже, что там говорит тем временем Глеб Сергеевич, спросила Варвара. – Он подыгрывал вкусам отца?
– Возможно, – тотчас, ничуть не удивившись её невнимательности, согласился тот. – Хотя это было ему нетрудно. Западничество всегда в столичной моде, особенно, и что естественно, у техников. А поручик мотоциклетного…
– Но зачем? – снова перебила его Варя, торопясь свести к общему знаменателю всю эту розницу сведений.
– Ну, вроде как очевидно… Чтобы добиться расположения вашего и вашего отца, войти, так сказать, в семью. Другое дело, зачем ему это.
– Зачем? – эхом повторила Варя, желудком ощущая возникшую внутри неё пустоту.
Буквально сегодня утром этот вопрос не имел ни малейшего смысла. Всё было очевидно и правильно. Эти бесхитростные и невинные ухищрения Лемешева – показаться батюшке англоманом, «своим» человеком, – считались ею даже милым, симпатичным усердием. Ведь всё это ради неё…
Но если нет? Если это больше не с нею связано, а каким-то странным образом – с мистером Прайсом и британской разведкой?
– Но зачем? – снова спросила Варвара, с машинальностью «говорящей» куклы.
– Правильно рассуждаете, – неизвестно к чему кивнул Глеб Сергеевич, хотя с логическим построением у девушки, как раз ничего пока и не выходило. – Если не ради того, чтобы обрадовать вашего отца кучей внучат, а в угоду только мистеру Прайсу и в его лице британской разведке, то выходит, что и отец ваш сам по себе не так уж и интересен им обоим.
– А кто? – перестав что-либо соображать вовсе, обречённо вздохнула Варвара.
– Ну, конечно же ваш дядя! – неизвестно чему обрадовался Глеб Сергеевич. – Кто ещё может заинтересовать в вашей семье 6-е управление британской разведки, недавно подчинённое Министерству иностранных дел Англии, как не статский советник Иванов Алексей Иванович, сотрудник нашего Министерства тех же самых дел? И весьма влиятельный сотрудник, – подмигнул, должно быть, Глеб Сергеевич, если только Варе не показалось. – Наверное ж, не семейная тайна, что он у вас на Сенатской тем же самым занимается, чем и вся их Secret Intelligence, мать её, Service.
– Но почему? – впервые за последние минуты изменила Варвара формулировку своего неизменного зова-вопроса.
И фабрикант понял её, может, даже понял её последнюю и слабую надежду на то, что избранник, любовь её, никакой не предатель и подлец, а сам жертва чей-то изощрённой подлости. Настолько изощрённой, что он не в силах ни сопротивляться, ни открыться ей, бедный…
Но, кажется, такая спасительная версия даже не рассматривалась:
– Почему это делает Борис? Поручик Российской императорской армии? – жёстко, словно подчёркивая непоправимость, повторил её вопрос Глеб Сергеевич. – Не знаю. Не трепанировал я череп вашему Лемешеву, не могу сказать верно, что ждёт он от англичан: приличного банковского счёта на случай скорой эмиграции под девизом «прощай, немытая Россия», или же и впрямь искренне и наивно верует, что британское «консультирование» в вопросах установления парламентаризма пойдёт на пользу нашему Отечеству.
– Вдруг его как-то шантажируют! – не дождавшись нужного направления в мыслях фабриканта, подсказала ему горячечно Варвара и даже раскраснелась от напряжения.
– Да, есть, пожалуй, и такой момент в его мотивах, – как-то очень уж прохладно принял Глеб Сергеевич спасительную версию. – Но не думаю, чтобы эти мелочи поставили поручика перед выбором: стреляться или исполнять коварный замысел англичанина.
– Какие? – нетерпеливо оборвала его, настояла-таки Варвара. – Что за «мелочи»?
Она уже готова была смириться, что попал впросак её Лемешев самым постыдным образом, лишь бы не предательство – её, отца, родины…
– Поговорим и об этом, – кивнул Пархомин. – Раз уж такой у нас разговор завязался. Только давайте-ка, Варвара Ивановна, заедем куда-нибудь, где перекусить можно. Я ведь для этой цели и выехал.
Кавказский фронт
Март – апрель
Наступление на Трапезонд, не то чтобы конечный, но этапный пункт весенне-летнего наступления, требовало серьёзного подкрепления Приморского отряда Кавказской армии. Перебросить части ни от Байбугского отряда генерала Пржевальского, ни от основных сил Кавказской армии, ведущих наступление на Эрзрум, было просто невозможно: у них, ведущих наступление в труднейших условиях горных теснин и бездорожья, тоже каждый штык был на счету.
Больше месяца, пока Приморский отряд остановил своё продвижение в районе Хамуркана, шли переговоры о выделении подкреплений.
Ждали подкреплений, как вскоре выяснилось, также и турки, и дождались, даже на неделю раньше, чем приморцы.
Наконец Ставкой было принято решение о выделении двух кубанских пластунских бригад из состава Юго-Западного фронта. Переброска их из Буковины и Бессарабии по суше, в обход Чёрного моря, до Новороссийска, не говоря уже о Батуме или Ризе, заняла бы недопустимо большое время. Поэтому сухопутную часть транспортной операции решили ограничить недлинным переходом до Днестра, а там на речных баржах вниз по течению до Аккермана, затем по лиману и вдоль бережка в Одессу, – а дальше дело поручалось Черноморскому флоту.
По плану штаба флота перевозка должна была происходить в два этапа: из Одессы в Новороссийск и из Новороссийска в Ризе.