Когда его дочь появилась на свет, он не обрадовался, а скорее испугался. Может, испытал трепет перед рождением новой жизни? Если такое вообще бывает.
По крайней мере, имя придумать он смог. «Ри» в «Сиори» он взял из имени жены, и она даже приятно удивилась – в таком внимании к деталям чувствовалось что-то родительское. И его, и ее родители очень хвалили Кэйскэ за такой выбор. Существовало между их семьями такое негласное правило – почаще хвалить новоиспеченного отца.
«Пожалуйста, будь с ним терпелива», – упрашивали ее родители мужа. Так Каори и планировала, но…
«Сиори, твой папа даже более сложный человек, чем я полагала», – мысленно произнесла она.
– Не объяснишь, что происходит?
Она покормила плачущую Сиори и уложила ее в колыбель в гостиной. Теперь они остались с мужем один на один.
– Да… Можно сначала его выпустить?
В переноске сидел котенок в рыжую полоску. Нос у него был розовый, и Каори решила, что подушечки лап того же цвета. В ее семье раньше жило много котов, один оставался и сейчас.
– Нет.
Она подумала, что точно выйдет из себя, если по комнате будет бесцельно шататься котенок.
– А когда можно?
«Когда, где, кто, кого, как, зачем?» – как раз эти вопросы сейчас больше всего занимали голову Каори, но пока она знала только, кто подобрал и кого.
Значит…
– Когда и где ты его подобрал? Как и зачем?
– Ну… Недели три назад, наверное…
«Эй, и ты уже столько времени держишь его дома?!» – хотела выкрикнуть Каори, но остановилась на «Эй», отчего Кэйскэ уже весь съежился, – поняла, что иначе разбудит Сиори.
– Где?
– На мусорке.
Баки стояли через дорогу от дома, чуть в стороне. Стоило ему пройти пару десятков метров, и он уже нажил себе неприятности.
– Потому что ты просила не копить мусор на кухне.
Значит, три недели назад у баков Кэйскэ подобрал котенка, потому что она, Каори, просила его не копить мусор на кухне. Звучало как какая-то чушь…
– Я пошел выбрасывать мусор и увидел, что кто-то оставил котенка.
«И обязательно каждый раз упоминать мусор?»
– Он сидел в коробке из-под мандаринов «Миккаби».
«Какая важная подробность…»
– Я первым выносил мусор.
Кэйскэ был совой и, чтобы не забыть, выбрасывал его рано утром, перед тем как лечь спать.
– В общем, я заметил коробку «Миккаби» и подумал, это странно: в тот день перерабатываемые отходы не вывозили. Я не знал, можно ли так ее оставлять.
Каори едва не пустила слезу – он запомнил расписание вывоза мусора! Значит, Кэйскэ все-таки начал вписываться в общество.
– Потом решил, что надо порвать ее на части.
Обычный человек тоже бы задумался, что делать с коробкой, но сказать, правильно ли поступил Кэйскэ, было сложно. Ведь просто покачать головой, вместе с соседом возмутиться тому, что другие выкидывают мусор, когда хотят, и забыть о коробке тоже выглядело разумно – так бы никто не подумал, что это он ее выбросил. Потом приехал бы мусоровоз, водитель наклеил бы на коробку этикетку «Не можем забрать», и тогда ее хозяин понял бы свою ошибку и вернул к себе. Обычно все так и поступали.
Но Кэйскэ хотел показать, какой он добропорядочный, и решил порвать коробку.
– Когда я заглянул в нее, то увидел два мандарина, но оказалось, это котята: один рыжий и другой, поменьше, черный, похожий на заплесневевший апельсин…
– Таких называют черепаховыми.
Кэйскэ рассказал, что они еще не открыли глаза, но черепаховый уже был холодным – видимо, оказался слишком маленьким и поэтому не выжил.
– Я сразу повез их в ветклинику.
Мертвого они забрали, а рыжего осмотрели и рассказали, чем кормить и как за ним убирать. У него была хорошая шерсть, без клещей и блох, так что, скорее всего, он жил с людьми. Возможно, мама-кошка просто не знала, что делать с котятами.
– Врачи сказали, будь он бродячим, на нем бы поселились паразиты. Тем более другой котенок недавно умер.
После гибели носителя блохи сразу искали новую жертву, а внутри коробки как раз оставался живой котенок.
– Еще велели сдать анализы крови и кала, когда он перестанет пить молоко.
«Так он до сих пор на вскармливании?!»
– У тебя грудной ребенок…
Даже дома у родителей, когда они помогали ей во всем, Каори не понимала, как обращаться с дочкой. Здесь же на нее вдобавок ложились домашние обязанности, муж, не приспособленный к жизни в обществе, и теперь еще котенок – все это вместе было выше ее сил.
Пока они разговаривали, котенок начал царапаться в дверь и мяукать: «Пустите! Пустите!»
«Пожалуйста, успокойся…»
– Два грудничка – это слишком…
– Но Супи уже можно кормить твердой едой…
«Он уже и имя ему дал?! Это проблема, ведь муж к нему привяжется. Поэтому она и доверила ему придумать имя для дочери».
– Нужно найти кого-нибудь, кто приютит котенка.
В крайнем случае можно было отдать его родителям: раньше у них жили два кота, но один умер, а значит, его место освободилось. Даже если коты не поладят, родители просто поселят их в разных комнатах.
Когда Кэйскэ услышал о том, что Каори хочет избавиться от котенка, он прижал к себе переноску. По этому движению все стало понятно без слов.
– Но… тогда я провалюсь.
– В смысле?
– Ну, родилась Сиори… – Он просящим взглядом посмотрел на Каори. – Если я выброшу котенка, то как смогу стать отцом для Сиори?
Она хотела объяснить, что вовсе не обязательно котенок бы погиб, если бы Кэйскэ его не подобрал, но это было слишком сложно. Все-таки его братик действительно не выжил.
«Не подобрать котенка – равно бросить его умирать». Наверняка ее впечатлительный муж за секунду укрепился в этой мысли, иначе он не был бы Кэйскэ Цукудой. В манге главный герой всегда сам подбирает котенка, а не надеется, что это сделает кто-то другой. Герой не позволил бы себе оставить коробку из-под мандаринов «Миккаби» дожидаться мусорщиков и пойти по своим делам; он бы порвал ее. Он заглянул бы внутрь и нашел там котят.
– Это котенок Шрёдингера.
Пока не посмотришь внутрь, не узнаешь, жив кот или нет. Если бы в тот день мусор выкидывала Каори, она бы, как полагается, не тронула коробку и в мире семьи Цукуда котенка бы не существовало. Но Кэйскэ нашел котенка, дал ему имя, и теперь он стал частью их жизни.
«Так же заботься и о Сиори, иначе тебе конец».
– Куда ты ходил с котенком?
– Забирал из ветклиники… Прямо перед твоим приездом позвонили…
Кэйскэ снова расплакался. Судя по резким перепадам настроения, он говорил правду.
– Вчера утром Супи стошнило…
Котов вообще часто рвет: едой, водой, собственной шерстью. Но речь шла о котенке, и это уже было тревожно.
– Я увидел погрызенный ластик, а потом заметил его кусочек в рвоте.
«Повод для срочной госпитализации, не иначе».
– Супи сделали рентген, но чужеродных объектов не нашли. Я сказал врачу, что сопоставил кусочек ластика, который срыгнул котенок, с самой резинкой и он целиком подошел. Тогда врач ответил, что, даже если внутри что-то и есть, оно выйдет вместе со стулом, но посоветовал на всякий случай оставить Супи в клинике на ночь. А сегодня они позвонили и сообщили, что все в порядке и Супи можно забрать… – Кэйскэ всхлипнул, и его плечи дернулись. – Если… если бы котенок умер… не знаю, что бы я…
Так и не договорив, он разревелся.
Кое-как собрав воедино его дальнейшие объяснения, которые прерывались всхлипываниями, Каори поняла: он считал себя виноватым в том, что не убрал ластик со стола.
Видимо, раньше у него никогда не было питомцев. Так что́ случилось бы, умри его первое домашнее животное по его же невнимательности? Пожалуй, смерть котенка стала бы огромным ножом, который разрезал бы его картину мира, где он представлял себя главным героем.
Котенок стал царапаться в щели переноски.
«Хорошо, что ты сильный котенок…»
– Не смог тебя встретить. Прости.
– Ну, ничего не поделать.
Если бы она начала винить его еще и за это, то превратилась бы из строгой жены в просто стерву.
– Так его Супи зовут?
– Спин[10].
– Как «крутиться»? «Вертеться»? Почему такое имя? – спросила Каори, покрутив пальцем. – Потому что коты носятся кругами, когда играют?
– Да. Вот смотри. – Кэйскэ указал на книгу, лежавшую на кофейном столике.
Каори увидела книгу, которую читала перед отъездом, месяц назад. Значит, он так ее и не убрал?
– Представь себе: Спин открывает глаза и сразу давай играть с закладкой – «сиори».
Из книги на несколько сантиметров высовывалась голубая тесемка.
– Милашка, постоянно бьет ее лапой…
– Тогда выпускай. Посмотрим на твою милашку.
Кэйскэ открыл дверцу, и котенок тут же потерся о его ладонь. Кажется, он к этому привык.
Когда Каори взяла котенка на руки, ей вдруг подумалось, что она уже несколько лет не касалась ничего настолько мягкого. Прямо под хвостом находился маленький круглый участок кожи без шерсти, будто сделанный одним мазком шпателя, а еще пониже, между ногами… не было шерстяных кошачьих яичек. Ничего не было.
– Так это… девочка?
– Ну да.
– Но «Спин» же звучит как имя для мальчика…
– Но все-таки она девочка, сестренка Сиори.
Значит, когда Кэйскэ думал об имени для котенка, он вспомнил и о Сиори – для него это достижение.
– Смотри, Сиори, твоя младшая сестра…
Они поднесли Спин к изголовью кроватки Сиори, и первым делом она обнюхала лицо девочки. Волосы на головах обеих пушились.
Наверное, из-за того, что от Сиори еще пахло молоком, Спин заурчала и принялась вылизывать сестренке волосы. Тогда Сиори проснулась. Зрение у нее пока было так себе, но она все равно как будто смотрела на Спин. Улыбаться она тоже пока не могла, но казалось, будто улыбается.
Пока Каори жила у родителей, ее муж, как она узнала позже, соблюдал порядок из-за Спин – она не должна была съесть ничего лишнего. Врачи так напугали его тем, что случится, если Спин вдруг проглотит что-то несъедобное, что Кэйскэ всю ночь, пока за ней наблюдали в клинике, раскладывал вещи по местам.