— Вы как всегда, — ехидно прокомментировала она появление коллег. — Вам бы только жрать, а работают пусть другие.
Светлана, и так выглядевшая невеселой, совсем упала духом, а Вася ехидно ухмыльнулся:
— Так вы и без нас хорошо справились, чего всем стадом толпиться…
Вика вскипела, но ответить ничего не успела, потому что подлетела радостная Любимцева, задержавшаяся в магазине, и затарахтела:
— Викочка, я готова к труду и обороне! Что мне доверят?
— Картошку чистить, — сквозь зубы процедила Вика, — что тебе еще можно доверить?
Но Любимцева отличалась хорошим душевным здоровьем и никогда не обижалась.
Лифт, как водится, не работал. Чертыхаясь и проклиная все на свете, мы растянулись по подъезду, как караван верблюдов по Сахаре. Впереди шли самые выносливые и спортивные, последней, охая и кряхтя, плелась Любимцева. На четвертом этаже она остановилась, тяжело дыша, и махнула рукой:
— Не ждите, идите дальше без меня!
— Самоотверженно прикрыла собой тылы, — хихикнула Сусанна.
— Тылы устали и застряли, не долетев три этажа, — на мотив «Усталой подлодки» с серьезным видом спел Агент.
— Я все слышу! — крикнула снизу Любимцева. — Назло вам начну бегать по утрам.
— Давно пора, — отозвался Агент.
Вика открыла дверь, Шурик вошел и, включив в прихожей свет, понес на кухню поросенка. Сумки с продуктами сгрузили на столик у порога, и мужчины сразу, видно притомившись, отправились на балкон курить. Женщины в соответствии с доброй русской традицией двинулись на кухню. Следом за нами прибежала запыхавшаяся Любимцева и, чтобы не быть в аутсайдерах, тут же схватилась за фартук. А может, просто сильно проголодалась. Людмила вооружилась картофелечисткой и запела в такт падающим в ведро очисткам:
Миленький ты мой,
Возьми меня с собой!
Там, в краю далеком,
Буду тебе женой.
— Ой, Люда, — потрясла головой Серафима, будто отгоняя назойливую муху, — тебе медведь на ухо наступил.
— Слон, — уточнила Сусанна.
— Наступил, — радостно согласилась Любимцева, — но петь я все равно люблю. Так бы целыми днями и пела!
Я меланхолично нарезала на блюдо огурцы и помидоры, украсила все веточками зелени и вручила Светлане, сидевшей у стены как пай-девочка, сложив руки и глядя на нашу возню невинными голубыми глазами:
— На, неси на стол.
Очаровашка с готовностью упорхнула и довольно быстро вернулась.
— Еще есть, что нести?
— Есть. — Серафима сунула ей в руки тарелку с колбасой. — Скажи Вике, пусть придет, найдет мне терку. Сыр натереть надо.
Светлана ушла и отсутствовала так долго, что я даже забыла, куда ее посылала Серафима. Поэтому, когда Очаровашка вновь влетела в кухню, я вздрогнула от неожиданности. Тем более что она радостно объявила:
— А ее там нет!
— Кого нет? Терки? — переспросила Серафима.
— Вики.
Я почувствовала укол в сердце — вот оно, началось — и сказала, что пойду поищу хозяйку. И нашла. В дальней комнате. Это была, вероятно, Викина спальня. Даниил сидел за столом, рассматривая альбом с фотографиями, а «сладкая девочка» откровенно обольщала моего мужа, кокетничала, томно закатывая глаза, поводя плечиком и наклоняясь так, что ее пышный бюст почти касался носа моего мужа.
Я прислонилась к дверному косяку, почувствовав слабость в ногах. И тут Вика подняла голову и невинно спросила:
— Что случилось?
— Ничего. Кроме того, что вас все ждут.
— Да, действительно, нехорошо получается. Давайте, Вика, продолжим наш разговор немного позже. — Даниил встал, а я, не ожидая, когда он подойдет ко мне, вернулась на кухню.
Голова у меня гудела, как после нокдауна. Я механически протянула руку к пачке сигарет, лежавшей на окне, достала одну и трясущимися руками прикурила.
— Ты ж вроде бросила? — удивилась Сусанна.
— Опять начала, — рассеянно ответила я. И тут увидела в руках Серафимы терку. — Ой, прости, совсем забыла, за чем ходила, — виновато произнесла я.
— Ничего, я сама нашла, — сказала она.
Сима натерла сыр, выдавила туда чеснок и, положив сметаны, начала мешать.
— Жадно куришь, будто с голодухи. Что-то случилось?
— Нет, — мотнула я головой. — Я тут чью-то сигарету без спросу стащила.
— Травись, не жалко, — откликнулась Сусанна и выпустила очередной клуб дыма в окно. — Так что там произошло? Ты сама не своя.
— Ерунда. Вялотекущая шизофрения.
— А, — кивнула она, — это не страшно. У нас она у всех. Течет.
Мы наконец сели за стол и заработали столовыми приборами. Есть мне совершенно расхотелось, и я только вяло ковыряла вилкой салат.
— Ты почему не ешь? — повернулся ко мне Даниил. — Не нравится? Может быть, тебе рыбы положить?
— Не хочу, — поморщилась я.
— Что значит «не хочу»?! — искренне изумился он.
Никогда не страдавший отсутствием аппетита, мой супруг абсолютно не понимал, как можно добровольно отказываться от еды.
— Это значит — не буду.
— Еще чего! — пробормотал Даниил и с усердием, достойным лучшего применения, накидал мне в тарелку всего, что нашел на столе. — Ешь!
— Дан, ну что ты делаешь? — заныла я.
— Какой красивый поросенок! — вдруг воскликнула Любимцева. — Помнится, на Новый год такой же был. Это не он, случайно?
Вика сразу поняла ее намек — новогоднего поросенка так и не попробовали из-за ее ссоры с Яковлевым. Скандал тогда разгорелся не на шутку, дошло до метания друг в друга посудой, и гости предпочли тихо ретироваться.
— Он, — кивнула Вика.
— Так ты бы хоть банан сменила, что ли… Вот этот, который под хвостом торчит. А можно и тот, что изо рта.
— Да чего менять, все равно это муляжи, — буркнула Вика.
— Правда?! — простодушно изумилась Светлана и дернула один банан. Пальцы провалились в спелую мякоть.
— Ты его еще за пятачок укуси для чистоты эксперимента, — съязвила Серафима.
Ее раздражало, что Ковалев не спускает глаз с юной прелестницы, и она не сдержала эмоций.
Между тем Яковлев разлил спиртное и, взяв рюмку в руку, поднялся. Тут же вскочил и Шурик.
— Разрешите мне, — оттеснил бравый лейтенант Яковлева. — Как хозяину дома, так сказать.
Игорь Семенович недобро посмотрел на него и поморщился.
— Поскольку в основном, — поднял бокал с шампанским Шурик, — здесь собрались работники пера…
— И топора, — вставил Яковлев.
Шурик зыркнул на него злым глазом и, ожидая очередного подвоха, поторопился закончить тост:
— Я предлагаю выпить за них!
— За оборзевателей и рекоспондентов! Ура, товарищи! — закончил Яковлев.
У Шурика заиграли желваки на лице. Не дожидаясь, пока он сцепится с Яковлевым, Любимцева вскочила и рявкнула:
— Так выпьем же за нас! За четвертую власть!
Все чокнулись, выпили и заработали вилками.
— Людочка, как ты в Белокаменную съездила? — спросила Серафима, меланхолично наблюдая, как Яковлев и Шурик наперебой подкладывают на тарелку Вики лучшие куски, а та поочередно кормит обоих поклонников — протягивает им иссиня-черные мясистые оливки кончиками пальцев. Мужчины снимали их губами. Все это походило на кормежку зверей в зоопарке и смотрелось глупо и смешно.
Любимцева поправила розовые цветочки-заколочки в выжженных перекисью волосах и мечтательно произнесла:
— Ой, хорошо съездила, Сима…
— Так расскажи, что было, что видела, — попросила та.
— Слушай, история со мной одна произошла… цирк, да и только! — Любимцева с хрустом закусила соленым огурчиком и продолжила: — Представляешь, прогуливаюсь по Москве и вдруг набредаю на фешенебельный бутик. А там объявление: «Сегодня у нас распродажа, все товары по сниженным ценам, скидки — 50 процентов!» Конечно, я вошла. Смотрю, а там белье — просто отпад. И цены вполне приемлемые: сто, двести, самое дорогое — четыреста. Глянула в кошелек — почти две тысячи еще есть. Ну, я на радостях набрала и себе, и дочери, и сестре. Подхожу к кассе, а там выясняется, что цены-то — в долларах. А я, растяпа, думала, что в рублях. Чуть со стыда не сгорела! Жалко, конечно, уже размечталась перед молодым любовником в красивом белье покрасоваться…
— И что, ты так ничего и не купила? — огорчилась за нее Светлана.
— Господи, ты что, считать не умеешь?! — воскликнула Ковалева. — Цены были в долларах! У нее даже на одни приличные трусы не хватало!
Глаза у Светланы округлились, и она замерла, не в силах переварить услышанное. Стоимость белья размером в ее месячную зарплату поражала воображение. А потом Очаровашка заметила:
— Не очень-то умно за фирму переплачивать, у нас на рынке не хуже можно купить.
Светлане было восемнадцать, мама ее работала библиотекарем, а папаша давным-давно исчез, оставив о себе лишь смутные воспоминания. И поскольку собственных мыслей у Светы еще было мало, то сейчас, надо полагать, она озвучила точку зрения своей маменьки, вызвав минуту напряженной тишины.
— Ой, анекдот новый слышала, очень мне понравился! — прервала паузу Любимцева.
— Рассказывай, — оживилась Вика.
— Два старых еврея прогуливаются по одесской набережной… — начала Людмила.
— Слышали уже, — перебил ее Яковлев. — Чего это тебя на национальную тему потянуло?
— И сколько лет знатоку анекдотов? — понимающе подмигнул Ковалев.
— Двадцать шесть, — явно испытывая удовольствие от самого факта, просветила общественность Людмила Анатольевна.
— Вика, передай мне, пожалуйста, селедочку под шубой, — растянул в улыбке губы Вася. Глаза же фотографа при этом оставались серьезными, что производило неприятное впечатление.
Вика молча подвинула к нему селедочницу.
— Правда, Вика у нас в редакции самая красивая девушка? — ухмыльнулся Вася, повернувшись к Даниилу.
У Дана от такой бесцеремонности вытянулось лицо.
— Для меня самая красивая — моя жена, — галантно выкрутился он, заставив меня от досады прикусить язык, чтоб не ляпнуть что-нибудь скандальное. Дану ужасно не нравится, когда я опускаюсь до базарного этикета.