И женщина, точно угадав ее мысли, проговорила:
– Мы только обустраиваемся.
– Да, я вижу, – ответила Волгина и спросила: – Вы Светлана Ивановна Волховая?
– Она самая, – улыбнулась женщина, – а вы нас потрясти пришли?
– В смысле? – удивилась Волгина.
– Вы в детстве фильм «Буратино» видели?
– Видела, – призналась Мирослава недоуменно.
– Так вот там лиса Алиса и кот Базилио берут Буратино за ноги и трясут, чтобы вытрясти из него золотые монеты.
– А! – улыбнулась Мирослава. – Вынуждена вас разочаровать, тряски не будет.
– А что же будет? – улыбнулась Волховая, но глаза ее оставались колючими. – Поощрение?
– Ничего не будет. Я не из того ведомства. Я частный детектив Мирослава Волгина и пришла поговорить с вами о вашей подруге юности Александре Калитиной.
– О Сашке? – удивилась Светлана.
– Да, о ней. Вы давно с ней виделись?
Мирослава заметила, как в глазах Волховой мелькнуло беспокойство, но ответила она спокойным голосом.
– Сашку я лет сто не видела.
– Разрешите вам не поверить.
Беспокойство снова плеснулось в глазах Волховой, когда она спросила:
– Почему?
– Потому что до этих лет редко кому удается дожить. А вам уж точно раза в четыре меньше.
– Ну, предположим, не в четыре, – неопределенно ответила Светлана и спросила: – А почему вас заинтересовала Саша?
– Два года назад погиб ее двоюродный брат.
– Я знаю, Артем.
– А не так давно был убит тот, кто виновен в его смерти.
– Да, я слышала, передавали в новостях. А почему вы думаете, что его убили?
– А как же иначе?
– Вполне могло быть так… – Волховая задумалась.
– Как? – поторопила ее Мирослава.
– Может быть, у него заело что-то в машине. Он остановился и пошел посмотреть.
– Интересная версия. А потом машина сама поехала?
– А почему нет? Такое бывает! Шиловский был пьян и не успел отскочить.
– Машина не просто сбила Шиловского, она переехала его, как гусеницу.
Волховая пожала плечами. Весь ее внешний вид говорил: «Тоже мне, велика потеря».
– Следствие предполагает, что с Шиловским расправились из-за мести.
– Было бы кому мстить, – фыркнула Светлана, – что дружок Артема, что родственники его жены все как один рохли, – проговорила она презрительно.
– Но есть еще его двоюродная сестра Саша Калитина.
– Очень нужно Сашке мстить за Артема. Она уехала сразу после школы и больше никогда здесь не появлялась.
– Почему?
– Откуда я могу знать? Может, с теткой поругалась.
– Из-за чего?
– Из-за квартиры!
– Из-за квартиры? – удивилась Мирослава.
– Конечно! Свою квартиру Инна Гавриловна завещала Артему. А Сашкину продала, деньги положила в банк под проценты. А банк возьми и сгори! Так что денежки тю-тю. И осталась Сашка и без квартиры, и без денег.
– Откуда вам это известно?
– Так Сашка сама и рассказала.
– Когда?
– Еще когда в школе учились.
– Но в любом случае с банка средства должны быть взысканы.
– Вы прямо как вчера на свет родились, – усмехнулась Волховая, – должны, да не обязаны. К тому же Инна Гавриловна позарилась на большие проценты и проложила деньги в банк, который не удосужился войти в страховую систему. Так что я точно знаю, что Сашины деньги пропали.
– Грустно. Но в таком случае Инна Гавриловна могла бы поделить в завещании квартиру между сыном и племянницей.
– Могла, но не поделила, – холодно заключила Волховая. – Вероятно, Солодовникова решила, что и так много средств затратила на воспитание Саши.
– Если она была опекуном, то ей государство доплачивало.
– Доплачивало, – согласилась Светлана, – но денег, как известно, всегда мало.
– Значит, Саша ссорилась с теткой?
– О ссорах между ними мне ничего не известно, так что врать не буду.
– А какие отношения у Саши были с Артемом?
– Нормальные, – Волховая неожиданно улыбнулась, – Сашка была слегка влюблена в Артема, а он ее за малявку держал, хоть разница в возрасте у них всего ничего.
– Калитина была влюблена в Солодовникова?
– Влюблена громко сказано, – пошла на попятную Волховая, – просто так, детские глупости. – Она внимательно посмотрела на Мирославу, прикинула ее возраст и добавила: – Вы, наверное, прекрасно помните, как это бывает в школьные годы между девочками и мальчиками.
– Но Артем Сашин брат.
– Подумаешь, двоюродный! Вы что, в юности классиков не читали?
Мирослава не стала сообщать Волховой, что классиков она и сейчас читает. Вместо этого вспомнила своего брата Виктора. Тоже двоюродного, и у нее в мыслях не укладывалось, что она могла бы испытывать к нему не горячую сестринскую любовь как к самой родной кровиночке, а воспринимать его как постороннего мужчину, объект вожделения. Нет, это невозможно! Но уже спустя мгновение она подумала о том, что в мире существуют множество комбинаций, и то, что невозможно для них с Виктором, вполне возможно для других. Вон взять хотя бы Древний Египет. Там фараоны женились на родных сестрах. Впрочем, не они одни. С точки зрения современного здравомыслящего человека – тихий ужас! Но вполне себе доказанный исторический факт.
Поблагодарив Волховую за беседу, Мирослава покинула ее кабинет и отправилась искать Людмилу Гвоздикову.
Сидя в машине, она вспомнила обеих своих теток. Строгую и сдержанную тетю Зою, которую в семье все ласково называли Заей. Даже сын Виктор, двоюродный брат Мирославы, время от времени так называл мать. Муж тети Зои был военным и давно погиб в одной из горячих точек. Сына она растила одна, помогали, конечно, родители Зои, бабушка и дедушка Мирославы. Но тем не менее Виктор тяжело переживал отсутствие отца, что же говорить о Зое, крепко любившей своего Богдана. Мирослава была уверена, что тетя и сейчас любит мужа…
Как же ей нелегко было смириться с тем, что сын пошел по стопам отца.
– Упрямый хохол, – шептала она в минуты отчаяния. И Мирослава обнимала тетю Заю и целовала ее в сухие, блестевшие от выплаканных слез глаза.
– Он только наполовину хохол, – всякий раз шептала Мирослава в ответ на тихую жалобу тетки, и сама была готова расплакаться, потому что с детства они с Виктором почти не разлучались и чувствовали себя чуть ли не сиамскими близнецами. Даже думали и чувствовали одинаково. У них не было друг от друга тайн. Он ей первой и, скорее всего, единственной рассказывал о своих влюбленностях, делился планами на будущее и вслух рассуждал, и советовался то ли с ней, то ли с самим собой. Но вот о том, что он собирается стать офицером, Виктор не говорил никогда. Поэтому его решение о поступлении в училище было громом среди ясного неба не только для матери, дедушки с бабушкой, близкого друга Шуры, но и для Мирославы.
Она хорошо помнила тот день и его признание. Несколько минут она стояла с широко открытыми глазами и думала, что она ослышалась. Точно издалека до нее донесся голос брата:
– Слав, я тебе первой говорю.
И тут она точно очнулась, бросилась к нему и стала трясти его изо всех сил.
– Витя, нет! – причитала она. – Нет!
Он несколько минут терпел, потом оторвал от себя ее цепкие руки и твердо сказал:
– Я уже все решил.
Она посмотрела на него и поняла – да, он все решил. И никто не может заставить его изменить решение.
– А как же тетя Зоя? – тихо спросила она.
– Я вот и хотел попросить тебя. – Он замолчал.
– О чем?
– Подготовить ее как-то…
– Дурак! – закричала Мирослава. – Разве к этому можно приготовить?!
– Чего ты орешь? – спросил он.
– Не знаю, – призналась она.
– Пойми, я должен! Понимаешь? – Он посмотрел ей в глаза. – Ты ведь всегда меня понимала, – прошептал он чуть ли не просительно.
– Я постараюсь, Витя, – честно пообещала она, – я очень постараюсь.
– Я всегда знал, что на тебя можно положиться, – и направился к двери.
– Ты куда, Вить?
– Пойду Шуру обрадую. – И он ушел.
А Мирослава еще долго стояла на месте и думала о том, как же ей приготовить тетю Зою к решению ее единственного сына. Ведь оно может убить ее! Но тетя Зоя все вынесла мужественно и сделала вид, что смирилась. Если и плакала, то только тогда, когда никто не видит ее горючих слез.
А вот тетя Виктория приняла решение племянника эмоционально. Она только что матом его не крыла. Зато Виктор узнал, что он эгоист и вообще та еще сволочь. Виктор пытался утихомирить тетку, заключить ее в объятия, но она изо всех сил отталкивала племянника и продолжала ругать его до тех пор, пока не выбилась из сил.
У тети Виктории не было своих детей, и Мирослава знала, как сильно она привязана к племянникам, оба они были ей дороги, как собственные дети. К тому же она очень сильно переживала за старшую сестру. Ведь если Виктория могла облегчить душу криком и даже швырянием предметов, то Зоя все переносила молча. И нередко случалось так, что сестры сидели обнявшись, Виктория всхлипывала, а Зоя ласково гладила ее и утешала.
Мирослава любила обеих теток, но встречалась чаще с тетей Викторией. Возможно, потому, что она тоже жила в коттеджном поселке, по соседству, до него Мирославе было нетрудно добраться на машине. А тетя Зоя ни за что не хотела покидать город и жила одна в квартире, которую когда-то дали ее мужу Богдану Романенко.
К тому же яркая эмоциональная Виктория притягивала к себе, как магнитом, не только родную племянницу, но и абсолютно чужих людей. Взять того же Мориса Миндаугаса, который сразу же был очарован шармом Виктории. Хотя теперь, пожалуй, ни тетка, ни тем более сама Мирослава не назвали бы Мориса Миндаугаса абсолютно чужим человеком. Не говоря уже о Шуре и коте Доне.
Подумав о Доне, Мирослава сразу вспомнила о Луи, и сердце ее заныло. «Бедный котик, – подумала она, – он так напоминал веселое рыжее солнышко с пятью лучиками – четыре лапки и хвост. Невыносимо больно сознавать, что его больше нет. А каково тете…» – вздохнула Мирослава мысленно и решила, что сегодня вечером нужно обязательно навестить тетку. На этот раз она захватит с собой и Мориса.