– Послушайте, – сказала Мирослава, – с женщинами, как и с мужчинами, вы разберетесь позже. А пока, Наполеонов, я хочу задать тебе вопрос.
– Задавай, – разрешил Шура.
– Полиция изымала из квартиры Солодовниковых фотографии?
– Какие еще фотографии? – удивился Наполеонов.
– Например, Александры Калитиной.
– Кто такая? Почему не знаю?
– Это тебя надо спросить, почему ты не знаешь! – рассердилась Мирослава.
– Погоди когти выпускать, – остановил ее Шура, – объясни.
– Александра Калитина двоюродная сестра Артема Солодовникова!
– Ну и что? – начал он и тут же опомнился. – Погоди, погоди, вроде у Солодовникова никаких родственников, кроме матери, не было?!
– Была! Двоюродная сестра! Но вы ее не нашли!
– Погоди, погоди, но если даже у него есть двоюродная сестра, то она может жить у черта на куличках и не знаться с Солодовниковыми сто лет.
– Все может быть! Но только мать Артема Солодовникова взяла опеку над девочкой, когда она в раннем детстве осталась без родителей, и воспитывала ее вместе со своим сыном.
– Куда же она тогда подевалась? – растерянно спросил Наполеонов.
– Окончила школу и фьють! – Мирослава взмахнула рукой, изображая полет птицы.
– Погоди, погоди, я что-то не понял, что значит фьють?
– А то и значит, что Александра Калитина, окончив школу, по неизвестной причине уехала учиться в другой город.
– Может быть, у нас такого вуза нет?
– Все у нас есть! Просто она решила уехать и больше здесь не появляться.
– Но почему?
– Неизвестно, – пожала плечами Мирослава.
– По-моему, ты что-то темнишь! – Наполеонов погрозил ей пальцем.
– Почему же темню? Я общалась с женой Солодовникова, с его другом, с подругами Александры Калитиной, но никто ничего не знает.
– Действительно странно, – пробормотал Наполеонов.
– Она не была ни на похоронах брата, ни на похоронах тетки.
– Не была, – подтвердил следователь.
– Плюс к этому пропали все ее фотографии.
– Как это пропали?!
– Можно сказать, что испарились.
– И варианты?
– Был вариант, что их изъяла полиция. Теперь осталось два.
– Какие?
– Либо их уничтожили тетка и брат, либо забрала сама Калитина.
– И нам не видать их как своего носа.
– Полиция может запросить в школе фотографию всего класса после выпускного, и кто-нибудь из учителей укажет, где же там Калитина.
– Идея! – подскочил Наполеонов.
«Вот и пусть полиция хоть немного поработает», – подумала Мирослава. Сама же она решительно настроилась на ожидание приезда Люси Гвоздиковой.
И вот наконец этот день настал.
Глава 11
Но Мирослава отправилась к Людмиле Гвоздиковой только на следующий день, разумно рассудив, что после возвращения надо дать человеку прийти в себя.
Она приехала в знакомый двор, поднялась на этаж, нажала на кнопку звонка. Ей показалось, что дверь откроет дедушка Людмилы. Но она ошиблась. Когда дверь распахнулась, на ее пороге она увидела симпатичную брюнетку с нежно-голубыми глазами. Это неожиданное сочетание черного и голубого заворожило ее, и она засмотрелась на женщину чуть дольше, чем дозволяют правила хорошего тона. Но женщина не обиделась, она весело рассмеялась.
– Это не линзы.
– Что? – невольно переспросила Мирослава.
– Я хочу сказать, что цвет глаз у меня натуральный и волосы тоже свои.
– Да, конечно, – пришла в себя Мирослава, – я детектив…
– Знаю, знаю, – перебила ее женщина, – Мирослава Волгина. Мне дедушка все рассказал, а я Людмила Гвоздикова, заходите, пожалуйста.
– Гвоздикова? – повторила Мирослава.
– Ага, Гвоздикова. Я оставила свою фамилию, лень менять кучу документов. А муж и дети Парамоновы. Так вот и живем. – Она снова рассмеялась и добавила весело: – Хорошо живем.
– Ну и отлично, – порадовалась за нее Мирослава, – а я пришла поговорить с вами об Александре Калитиной.
– А почему это вдруг Сашка заинтересовала детектива?
– Она была сестрой погибшего Артема Солодовникова.
– Ах да, – печально вздохнула Людмила.
– Вы хорошо знали Александру?
– Неплохо. Мы с ней дружили.
– А потом она неожиданно уехала…
– Ну почему же неожиданно, – потупила глаза Гвоздикова.
– Вы знаете причину?
– Не только я…
– Не только вы?
– Конечно. Хотя они, может быть, просто догадываются. Или не хотят знать! – Люда тряхнула густой гривой смоляных волос.
– Может быть, вы введете меня в курс дела? – осторожно проговорила Мирослава.
– Было бы куда вводить, – отмахнулась Гвоздикова. – Просто Сашка втюрилась в своего двоюродного брата! Ах, какой «шкандаль», – передразнила она кого-то.
– И из-за этого поссорилась с Солодовниковыми?
Людмила кивнула и добавила:
– Вернее, Артему было до лампочки, он просто не отвечал Сашке взаимностью. А мать его, Сашкина тетка, была оскорблена, так сказать, в лучших чувствах.
– Но почему?
– И я тоже не раз задавала себе этот вопрос и не находила ответа. По-моему просто ханжество какое-то! И, представляете, выставила Сашку из дому! Хотя сама до этого, извините за прямоту, продала Сашкину квартиру и прос…ла ее деньги.
– Понятно. А откуда Инна Гавриловна узнала, что племянница влюблена в ее сына?
– Так эта дурочка сама ей призналась, – хмыкнула Людмила.
– Печальная история.
– Очень, – согласилась Гвоздикова.
– Так это, значит, Инна Гавриловна уничтожила все фотографии Александры, начиная с младенческих?
– С нее станется, – буркнула Людмила.
– А у вас есть фотография Калитиной?
– Только с выпускного бала.
– Вы не могли бы дать мне ее на время?
– Я так и знала, что вы об этом спросите, – фыркнула Гвоздикова, – поэтому вчера сделала дубликат.
– Вы очень предусмотрительны, – доброжелательно улыбнулась Мирослава.
– Кстати, я ждала вас вчера. – Людмила бросила на Мирославу пытливый взгляд.
– Я не осмелилась беспокоить вас сразу в день приезда.
– Ой, скажите, какие телячьи нежности. – Людмила смешно наморщила свой небольшой носик.
– Так вы дадите мне фотографию? – улыбнулась Мирослава.
– Сейчас принесу. – И молодая женщина легко упорхнула в другую комнату, вернулась она минуты через две уже с фотографией в руках. – Вот держите!
– Спасибо.
– Пожалуйста.
– Теперь, как я понимаю, фото возвращать не нужно?
– Нет, – покачала головой Людмила.
– Говорят, что в Александру был влюблен друг Артема Григорий Томилин.
– И не он один, – беззаботно отозвалась Людмила.
– А кто еще?
– Да хоть Пашка Омелин! Остальных я и не припомню.
– А почему запомнили Омелина?
– Потому, что Саша с ним некоторое время встречалась.
– Встречалась?!
– А чего вы так удивляетесь?
– Но Томилин мне об этом и словом не обмолвился.
– Еще бы! – хмыкнула Гвоздикова. – Это же был удар по его самолюбию.
– Вы сказали, что влюблена Александра была в Артема, почему же она встречалась с Павлом?
– А то вы не знаете наши девчачьи заморочки, – Люся снова наморщила носик, – это же ежу понятно, Сашка хотела вызвать в Артеме ревность.
– А он?
– Вздохнул с облегчением.
– Вот как?
– Артем подумал, что у Саши с Павлом все серьезно и она оставит в покое его.
– А у них не сложилось…
– Так Сашка и не думала ничего складывать. Поматросила Пашку и бросила.
– И он остался с разбитым сердцем?
– Пашка увалень.
– Да?
– Я имею в виду не внешность, а характер. Ему всё как с гуся вода. Так что я не заметила, чтобы он особо страдал, когда Сашка упорхнула из города.
– А вы поддерживаете с ним отношения?
– Да, приходится.
– То есть?
– Мы с ним работаем в одной конторе! – расхохоталась Людмила. – Пашем как папа Карло на одного из современных Карабасов Барабасов.
– Он женат?
– Кто? – Голубые глаза Людмилы лукаво сверкнули. – Карабас Барабас?
– Нет, Павел Омелин.
– Пока нет. Но какие его годы.
– Я, наверное, пойду, – сказала Мирослава, – спасибо вам еще раз.
Людмила пожала плечами.
– И вот моя визитка, если вы что-то узнаете о Саше, не сочтите за труд, позвоните мне.
– Позвоню, – пообещала Гвоздикова и проводила детектива до дверей.
В машине Мирослава хорошо рассмотрела изображение Александры Калитиной. Можно было признать без всяких оговорок, что девушка была настоящей красавицей. Хотя красота этой девушки совсем не годилась для конкурсов красоты. Красота Калитиной была освещена каким-то внутренним благородством и аристократизмом, не так часто встречавшимся в наше время. Но больше всего Волгину поразил ее глубокий и печальный взгляд. Вздохнув, детектив спрятала фотографию.
А вечером Мирославе позвонил Шиловский-старший. Эдуард Бенедиктович хотел узнать, как идет ход расследования. Тон у него был такой, словно Мирослава находилась у него в неоплатном долгу.
Первым желанием детектива было отключить связь немедленно, вторым спеть ему песню Лолиты Милявской – «Иди ты на». Но она взяла себя в руки и нашла несколько вполне цензурных слов, которыми и сбила спесь с Шиловского-старшего, после чего скупо описала ему ход расследований и попросила не надоедать ей.
– Когда появится что-то существенное, я оповещу полицию и позвоню вам, – сказала она.
– Сначала мне! – заупрямился Шиловский.
– Квак бы не твак! – передразнила его она и отключила связь.
Эдуард Бенедиктович скрипнул зубами, но во имя того, чтобы найти убийцу единственного сына, решил дотерпеть до конца.
Мирославе же после разговора с Шиловским вдруг неодолимо сильно захотелось пообщаться с няней Константина Шиловского. Она знала, что старушка не захотела переезжать в особняк к Шиловскому-старшему и жила в полном одиночестве на квартире своего воспитанника. И у Шиловского не хватало духу прогнать ее оттуда.
На следующий день ровно в десять утра она уже вошла в подъезд, где жила няня Константина Шиловского. Но вместо консьержа ее встретил бугай охранник с бутербродом в руках, от которого нестерпимо воняло чесночной колбасой далеко не высшего качества.