Она понимает, что за безумным аппетитом скрываются страхи, непомерная требовательность, тоска, паника, отвращение ко всякого рода работе, необъяснимая антипатия ко всему, но заняться всем этим нет сил. Несколько месяцев тому назад она мобилизовала все свои силы и проголодала в течение 27 дней, однако ничего не изменилось. Вернее говоря, все стало еще хуже. Никто из близких ее проблему не понимает и понимать не желает.
Вторая проблема заключается в том, что женщина не может простить свою мать, которая является для нее источником постоянных стрессов. Мать неустанно твердит, что дочь ничего не добилась в жизни. Мать способна выдавать такое, что дочь покрывается холодным потом и чувствует, что силы покидают ее. Сил хватает лишь на то, чтобы подойти к холодильнику. Походы дочери к холодильнику воспринимаются матерью как издевка. У матери такое ощущение, будто дочь хочет нарочно растолстеть ей в пику. Допустить такого мать не может, поскольку детей после развода она растила одна и все надежды возлагала именно на дочь.
Желая вылепить из дочери нечто, но не имея представления о своей цели, мать своими упреками постоянно изводит душу ребенка. В своей сверхтребовательности мать не ведает милосердия, подчеркивая, что сама она в жизни преуспела, невзирая на трудности, и что дочь обязана достичь большего. Выбрав для дочери специальность, при которой необходимо обладать тонкой костью и гибкой фигурой, мать не учла того, что у отца ребенка кость широкая. Стерев мужа из памяти начисто, она требует, чтобы дети сделали то же самое. Это все равно что отсечь у ребенка одну его половину.
Энергетически это уже произошло, поскольку дочернее чувство долга перед матерью вынуждает ее потрафлять матери. Но выбросить из сердца отца она не в состоянии. Она любит этого пьяницу – своего отца. Жизненная сила дочери идет на убыль, потому что в ней происходит постоянная незримая борьба между хорошей матерью и плохим отцом. Будучи в депрессии, она ощущает это особенно остро, хотя и не понимает, в чем дело. Стоит кому-то заговорить о том, что хорошее всегда побеждает плохое, как дочь продирает озноб, и она опять набрасывается на еду. Непомерный страх, что ей не выстоять, он же страх смерти, уравновешивается таким образом непомерным желанием жить, находящим свое выражение в непомерном аппетите. Это своего рода протест против матери, который та ощущает и недовольство которым выражает словами.Вероятно, Вы поняли, что вторая из названных проблем по своей важности должна стоять на первом месте. Желание матери сделать из своего ребенка человека, и человека незаурядного, превратило дочь в беспомощную манипулируемую обжору. Дочь осознала, что выбрала не ту профессию, чем доводит мать до отчаяния. Дочь желает выучиться специальности, которая по душе ей самой, однако финансировать учебу придется матери. Как мать, так и дочь желают добиться друг у друга понимания, однако себя не понимает ни та, ни другая. Для дочери единственной надеждой является новая цель в жизни, но она боится не успеть – растолстеет, как боров, и все ее планы пойдут насмарку.
Дочь знает, что сможет обрести себя, однако ей не удается изменить мать. Ей известно, что все, и особенно мать, относятся к ней как к ленивой никчемной иждивенке, живущей на материнские деньги и объедающейся деликатесами. Когда поднимается эта тема, женщина бледнеет, и ее лицо покрывается бисеринками пота. Ее лицо выражает трагизм. Трагизм из-за того, что не удается изменить мать. В этом и заключается причина ее обжорства.
Данный пример я привела для иллюстрации проблем верха живота, но он также иллюстрирует проблемы средней части живота. В срединной части живота расположена тонкая кишка, которая соотносится с матерью и материнскими делами. Мать, которая не принимает от ребенка того, что он может ей дать, а требует того, что ей угодно, уподобляется тонкой кишке, которая не усваивает из предлагаемой ей ребенком пищи того, что в пище содержится. Она хочет чего-то большего и прекрасного.
Это означает, что мать перестает быть женщиной, чья земная жизнь призвана начинаться с мелочей, а тонкая кишка ребенка перестает быть тонкой кишкой, функция которой заключается в извлечении из пищи разных разностей, определяющих качество жизни. Мать желает иметь нечто большее и прекрасное, и ребенок, желающий быть матери по нраву, преподносит ей себя – большого и толстого. Видит ли мать в этом красоту, речь сейчас не о том.
Манипулирование сознанием может произвести прямо противоположный эффект, в зависимости от специфики знаний. Поскольку окружающий мир является к ребенку через мать, материнские воззрения имеют определяющее значение. В приведенном выше примере речь шла о женщине, по воле матери вынужденной быть тонкой, как травинка, чтобы пробиться в жизни. Манипулирование этим знанием вызвало у ребенка нездоровый аппетит. Другая же мать, для которой толстый ребенок – красивый ребенок, заставляет ребенка есть и доводит его до анорексии. Либо до душевного заболевания.
Особенно трудной является ситуация, когда ребенок растет без отца, который призвал бы мать к порядку.
Манипулирование человеческим сознанием, т. е. внушаемыми человеку знаниями, являет собой духовную жестокость. К ее орудиям относятся запугивание, угрозы и задабривание.Запугивают для того, чтобы брать.
Угрожают для того, чтобы брать.
Задабривают для того, чтобы брать.Брать то, чего желают, будь то духовное, душевное или материальное. И ребенка, и взрослого можно запугать тем, что ему не достанется хорошее либо достанется плохое, если он не сделает так, как от него требуется. Можно запугивать и тем, что своим непослушанием он сделает плохо другим, например своей сверхлюбящей матери. Встречаются матери, которые заявляют, мол, не станешь есть, тогда мама заболеет или умрет. Даже если это произносится один-единственный раз, над ребенком совершается духовное насилие.
Если ребенок со страху принимается глотать пищу, то этим приемом будут пользоваться и впредь. Если же мамашу одернуть, мол, что ты вытворяешь с ребенком, в ответ тут же слышится: «Я ничего плохого ему не сделала». Ведь цель заключалась в том, чтобы любой ценой заставить ребенка есть. Слова же и мысли поступками считать не принято.
Нет числа тем устрашениям, которые способны выдумать родители с шизофреническим складом ума. Таковой свойствен людям, которые желают только хорошего. Если запугиваниями дух не сломить, прибегают к угрозам. Схема одна и та же: сделаешь плохо себе либо сделаешь плохо другим. Особенно эффективна угроза рассказать или показать всем, какой ты плохой. Когда к такому наказанию прибегают по пустяковому поводу, у человека с затравленной душой может возникнуть душевное расстройство, особенно у ребенка и подростка. А между тем виновный в болезни родитель расхаживает с ангельским видом, сетуя на свою беду. Он не понимает, что его поведение – это психотерроризм. Психотеррорист никогда не признает своих ошибок. Для своего поведения у него всегда находится убедительное обоснование и оправдание.
Чем больше человек, манипулирующий другими, добивается своего, тем больше он считает себя вправе требовать. Если, к примеру, врач не сумел в мгновение ока излечить его дорогое чадо, он пускает в ход устрашение, угрозы либо задабривание. Либо все вперемешку. Его благие желания столь логичны и, взятые по отдельности, столь естественны, что ему удается одурачивать многих людей в течение длительного времени, пока те не распознают его сущность. У кого более слабая нервная система, тех он обычно вгоняет в духовную могилу. Как у манипулирующего, так и у манипулируемого пищеварительный тракт не в порядке, и исключений не бывает.
Чем больше родители запугивают своего ребенка, угрожают ему либо задабривают во имя благородной цели, тем серьезнее у ребенка проблемы с аппетитом, т. е. со вкусом к жизни. Кто не желает жить, тот перестает есть. Кто, несмотря ни на что, очень сильно желает жить, тот становится обжорой. И в том и в другом случае родители недовольны. Ребенок, старающийся угодить родителям-манипуляторам, превращается в душевнобольного. Ребенок, протестующий против родительской воли, заболевает физически.
Повезет ли ребенку заболеть физически, зависит от отца. Напомню, что отец является энергетическим духом, который напрямую созидает материальный уровень. Если отец поступает как ему вздумается – зарабатывает сколь угодно нелестную репутацию плохого мужа и отца, но при этом не подчиняется духовному прессингу со стороны жены, то душевное расстройство минует ребенка. Но если отец желает доказать, что он хороший отец, то он неизбежно начинает ребенком манипулировать. Иными словами, он ломает дух ребенка, а значит, ломает себя в ребенке.
Если хорошие матери запугивают, угрожают и задабривают, то хорошие отцы задабривают, запугивают и угрожают. Очередность тактических приемов определяет последствие. Задабривание, которое не дает эффекта, доводит человека до отчаяния гораздо быстрее, чем запугивание или угрозы. Отчаяние, испытываемое хорошим отцом из-за ребенка, может спровоцировать у ребенка душевное заболевание. Но если тот же отец обращается с ребенком сурово, ребенок не заболевает душевной болезнью.
Желание подчинить человека своей воле весьма изобретательно. Одним из наиболее надежных приемов, а потому особенно опасных, является духовный прессинг с целью вызвать жалость. Жалость приводит к бессилию. Когда духовная сила, она же сила, помогающая оставаться человеком, перерождается в духовное бессилие, наступает духовный надлом. Мало кто способен вновь выпрямиться в полный рост, не изменяя при этом окружающей среды. Среда, именуемая домом, сделалась в христианском мире фактором, сдерживающим развитие человека. Поэтому дети и стремятся вырваться из дома все в более раннем возрасте. Родителей это оскорбляет. Для хороших родителей это позор, и разговор на эту тему является для них табу. Но говорить об этом нужно, причем в полный голос.