К семи часам большая часть медсанбата была свернута, раненых отправили. Звуки боя изменились, не было постоянной, ровной канонады с одной стороны — пушки периодически постреливали то с фронта, то с флангов.
Собирались спешно. Теперь казалось, что под Перекопом это не срочная передислокация была, а так, ничего особенного. Наташа Мухина провожала подругу чуть не со слезами. Но она спала в ту ночь, уже сменившись с дежурства, и все решилось без нее. Просилась Мухина тоже добровольцем, чтобы с Верой не расставаться, но командир не разрешил. Сказал, троих мол достаточно, шагом марш собираться.
Васильев с другими шоферами чуть не до крови сбил руки, пытаясь что-то отладить в своей на ладан дышащей машине. Чудо — но завелась! Перед отъездом он отыскал Раису, попрощаться. Стиснул ей неловко руку своей черной от машинного масла жесткой ладонью:
— Ох, опять собираться… Племяшу мою береги, Раиса Иванна. На тебя теперь вся надежда, — вид у Васильева был хмурый, он то и дело морщился от боли и ощупывал правую скулу. Как всегда, здоровье подвело. И спину скрутило, пока в моторе копался, а теперь еще и зуб заныл, от холода видать.
— Потом, — отмахнулся он. — Глядишь, отпустит, пока едем. Я же их… с детства боюсь. Только Кошкину не говори, засмеет.
Ровно в полдень, оставив единственную палатку да две машины, колонна медсанбата уехала. По всему было похоже, что с эвакуацией опоздали, и минимум — на полсуток. Но связи не было, а, стало быть, и приказа отступать — тоже.
За следующие три часа не произошло вообще ничего. Только подошли двое раненых — один с рукой на перевязи, другой прихрамывающий, но оба при оружии, выбрели на палатку и тут же один другого начал стыдить:
— Ты говорил — немцы кругом, немцы кругом! А тут, смотри, врачи работают!
Оказалось, что оба идут с батальонного медпункта, полкового не нашли — только убитую лошадь, брошенную сандвуколку да какие-то тряпки и щепки. Батальон их держится, но только потому, что немцы толком не нажимают. С полком связи нет. Со вчерашнего дня. Артиллерия наша молчит.
Послушав канонаду, повертев головой и даже, кажется, понюхав воздух, Огнев сказал: “Все, нечего нам больше ждать. Снимаемся и уходим. Саенко, запишите в журнале — арьергардный медпункт свернут под ответственность старшего по пункту ввиду очевидной опасности захвата. Батальон бы предупредить… нет, этого уже не пиши. Машину туда гнать нельзя. Ни мотоцикла, ни лошади нет. Пешком часа три в оба конца. Эх… Бросаем же…”
Свернули палатку, медикаменты и двинулись. Санитарная машина, да полуторка. И шесть человек персонала — врач, фельдшер, две санитарки да два водителя. Почетное место, считали в старину, арьергард.
Дивизия, похоже, под очередным ударом немцев рассыпалась. И откатывались войска теперь — кто на Симферополь, кто на Керчь. По голой степи, где так весело гонять отступающую пехоту хоть танкам, хоть мотоциклистам, хоть самолетам. Наших-то последние дни и вовсе видно не было. Только тянувший, да не вытянувший совсем недалеко от медсанбата Ил-2, сгоревший до черного остова. Севернее еще погромыхивало и постреливало, но ощущения фронта эти звуки уже с утра не создавали.
Дорога была пугающе пуста — регулировщиков не было, даже беженцев не было, как будто все вымерло. На каждом перекрестке останавливались и тщательно изучали карту. По солнцу и компасу — как минимум, ехали в ту сторону.
Высоко в небе прогудела девятка “Юнкерсов”, даже не удостоив две машины вниманием. “Опять вокруг пусто, — думала Раиса, — опять отступаем, опять посреди неизвестно чего”.
Внезапно машины встали так резко, что раненые застонали. Схватившись для уверенности за выданный ей карабин, Раиса выскочила из машины. Командир стоял на крыше кабины, изучал пейзаж в бинокль и даже спина у него выглядела напряженно. Раиса всмотрелась, но ничего такого не разглядела.
Наконец Алексей Петрович слез на землю и скомандовал: “Отряд, ко мне! Моторы не глушить!”
— Сообщаю обстановку, — сказал он, когда весь немногочисленный отряд собрался, — Впереди — две сгоревшие машины, одна — санитарная. Это, конечно, мог быть самолет-охотник, но пока немцам было не до одиночных машин. Не исключено столкновение с десантом [* Десантом называли и моторизованную передовую группу — в общем, всяких немцев, внезапно появившихся в тылу в заметном количестве]. Быть готовыми к встрече с врагом. Если нам удастся их обнаружить раньше — уходим с дороги и ищем укрытие. Если нет — диспозиция следующая. Товарищ Саенко!
Верочка, часто моргая и стискивая зубы, кивнула.
— По моей команде или в случае обстрела и остановки машины покидаете кузов. Первая задача — снять пулемет. Даже если машина будет гореть — снять пулемет! Из-за машины не торчать, либо прикрываетесь ею, либо в кювет, либо, в крайнем случае, броском от машины и дальше ползком.
— Есть с-снять пулемет… — отозвалась Вера. Губы у нее прыгали от страха, глаза за стеклами очков округлились, но держаться пока получалось.
— После этого товарищи Саенко и Васильева эвакуируют и укрывают небоеспособного раненого. Все остальные принимают бой. В случае моей гибели старший — товарищ Поливанова. Товарищи шоферы, при покидании машины всегда иметь при себе карабин. Даже если по нужде отошли. Вот товарищ Поливанова все поняла правильно, хвалю. Наган отдайте Васильевой, у нее из оружия ничего серьезнее расчески нет. Вопросы есть? По машинам.
Вопросов, понятно, после такого приказа и быть не должно. Но Раиса почувствовала, как вмиг вспотели ладони. “В случае моей гибели”. Опять встала перед глазами машина с начисто осыпавшимся стеклянным крошевом передним стеклом. “Зачем вы так, товарищ профессор, зачем? Только не вы, кто угодно! Пусть уж я… Но не вы!” Была, была уже недавно Раиса за старшего! Вот сейчас наскочим — и опять жги документы и пробивайся к своим?!
Стараясь не выдать накатившего страха, Раиса ободряюще улыбнулась Оле: “Ну, принимай вооружение! Стреляла из него когда?” Та только кивнула. Приняв из рук Раисы наган, она подобралась, свела брови, но руки ее, пока цепляла кобуру к поясу, подрагивали. Подумалось еще, а умеет ли Оля с наганом-то обращаться, или так, видела как из него стреляют. Но выяснять было все одно некогда.
Пересев с переднего сиденья к раненым, Оля успокоилась. Похоже, ей в закрытом кузове проще. А Раисе, наоборот, спокойнее, когда вокруг хоть что-то видно.
Единственное, что она смогла рассмотреть, как впереди идущая машина вдруг резко свернула на проселок и прибавила газу. Но поняла: началось. Водитель тоже это понял, стиснул зубы и подобрался, как перед прыжком. Минуты через полторы остановились. Уже по тому, как Алексей Петрович выскочил из кабины, стало ясно — не оторвались!
Вера в обнимку с пулеметом соскочила с грузовика, ойкнула, поджала ногу. Огнев забрал у нее пулемет, к этому времени все, включая боеспособного раненого — ушастого круглоголового парнишку с винтовкой, прихрамывающего из-за осколка в ноге — уже собрались вокруг.
— Отряд, слушай мою команду! Медсестрам — увести небоеспособного, — он махнул рукой, указывая направление, — Как услышите стрельбу — залегайте и маскируйтесь. Мы постараемся, чтобы немцам стало не до вас. Дальше смотрите на ситуацию и действуете по обстоятельствам. В случае успеха немцев даже не думайте нам как-то помочь! Бойцам с винтовками занять позицию по обе стороны дороги. Огонь с дистанции четыреста метров без команды. Ориентир на дистанцию — сломанный телеграфный столб. Прицел постоянный, целиться в середину цели. Поливанова — со мной. Выполнять!
Устроив пулемет в кустах у дороги, Алексей Петрович протянул Раисе бинокль:
— Будете корректировать. А то черта с два я в эту замочную скважину разгляжу. Как подойдут метров на четыреста — корректировать вам уже не надо, надо будет стрелять.
И тут она их увидела. Сперва силуэт на горизонте, и почти сразу — вынырнувшие из сырой хмари два мотоцикла. “Разъездились как у себя дома, гады!” Страх ушел, осталась только напряженная злость, дрожащая как струна. Раиса ловила приближающихся немцев в окуляры бинокля как в прицел. Вот они, снова два мотоцикла, катят себе, торопятся за легкой добычей, не зная, что она ох как кусается! Ничего, тут вам не перепуганная тетка с наганом, считающая, сколько выстрелов ей осталось до того, как упадет. Нас тут отряд, да с пулеметом, подите-ка, суньтесь!
Пулемет заговорил с дистанции метров в восемьсот. Первую очередь Раиса вообще не увидела, немцы, кажется, тоже. Вторая легла впереди мотоциклов, с непривычки непонятно, в десяти метрах или в ста. Немцы остановились, ответили огнем. Но, похоже, пулемета они не заметили, один бил по пустым машинам, второй — на добрых двести метров от дороги, где что-то почудилось ему среди камней. Еще две очереди в сторону немцев — одна с недолетом, другая, видать, с перелетом. Раису не очень радовала такая меткость, но немцам, кажется, хватило. Они развернулись и так же бодро рванули обратно.
— Товарищ Поливанова, — устало сказал военврач, — Отпустите бинокль. Не ровен час — раздавите.
И правда, бинокль она стиснула так, что костяшки пальцев побелели.
— Отбой тревоги! — крикнул Огнев, вставая, — Водителям — осмотреть машины!
— И… и все?… — неожиданно для самой себя спросила Раиса. Такой бой совершенно не укладывался в ее понимании.
— Да. Сил у них куда побольше, да и машины нам испортить — им раз плюнуть. Но лезть на готовый к бою пулемет по ровному месту никому не хочется. Вот я их и пугнул с предельной дистанции, так, что уехали, несолоно хлебавши.
— И что дальше? — Раиса заставила себя подняться, немного удивившись, от чего у нее с таким трудом гнутся ноги.
— Дальше? Если у них есть свободная бронемашина — она приедет разбираться, кто тут маленьких обижает. Если нет — не приедет. Но на шоссе нам ловить больше нечего, поедем проселками.
Шоферы доложились — полуторка цела, у санитарной машины пяток пробоин в корпусе фургона. Ехать можно!
Пока Раиса заматывала эластичным бинтом потянутую ногу Верочки, шоферы и Алексей Петрович колдовали над картой.