Вы наверняка знаете, что на любом таком мероприятии наступает момент затишья, когда все официальные слова сказаны, и люди незаметно начинают ослаблять узлы галстуков. Часть, прибывшая только чтобы отметиться, тихо, стараясь не привлекать внимание, уходит прощаться с боссами. А остальные вначале застенчиво, а потом более откровенно начинают кучковаться по интересам, состоящим из определенных людей, выпивки и жратвы. Порядок перечисленного выше произвольно варьируется. Именно в этот момент начали оправдываться мои худшие опасения: к нам приехал, к нам приехал Кагановский дорогой. А с ним в красивейшем, скорее подходящем принцессе, платье не менее красивая молодая женщина. И, странное дело, я знал, как эту женщину зовут. Нина. Увидев ее, Машка окаменела. Она считала, что будет первой среди всех. Она ей и была. Но что было делать, если они обе были первыми? Хотел бы я посмотреть на того Париса, который рискнул вручить одной из них яблоко. Я бы ему ручонки-то поотрывал. А Машка меня в очередной раз удивила. Бабы все-таки телепатки, наверное. Она подозрительно глянула на меня и крепко взяла под руку. Между прочим, первый раз в жизни.
– Это ваш босс со своей женой пришел? – с уксусно-кислым видом спросила она. Похоже, что у Машки уже сложилось определенное о Нинке мнение. Что-то вроде того, что молоденькая шлюшка окрутила мешок с деньгами, отбив у законной жены. Так мне, во всяком случае, показалось.
– Это его дочь, – деланно равнодушно ответил я, а Машка ни за что, ни про что больно ущипнула меня за плечо.
Я надеялся, что Олигарх не задержится, но не тут-то было. Он всем своим видом пытался показать, что он простой, как и мы, был весел, общителен и явно не торопился уезжать. Но, в конце концов, он устал «ходить в народ» и отозвал в сторонку меня и Тимура с нашими женщинами. Мы всей командой начали изображать ставку главнокомандующего. Не знаю, произошло ли это случайно, или оба босса нарочно решили надо мной поиздеваться, но, искренне отдав должное красоте Нинки и уже фальшиво – привлекательности милой, но некрасивой жены Тимура, они буквально засыпали Машку длинными и откровенными комплиментами, чем в итоге вогнали ее, совсем не застенчивую, в краску. Все это выглядело бы невинно и для меня даже лестно, если бы оба не знали о моих встречах с Ниной. А та в ответ сердито прикусила губку. Я-то знал, что у нее и так полно необоснованных комплексов в отношении собственной внешности. А тут прилюдно, как бы нарочно, ей противопоставили красоту другой. Мне в этот момент ужасно хотелось куда-нибудь смыться. Сходить за коктейлями, например. Я чувствовал себя как на аутодафе. Я понимал несправедливость ситуации в отношении Нинки, но и рисковать своим здоровьем и оказывать ей знаки внимания в Машкином присутствии мне не хотелось. Я, конечно, выдавил несколько слов. Но они отдавали фальшью. Я даже сам это почувствовал.
Наконец, Олигарх решил, что уделил нам достаточно времени, и отвалил, оставив Нинку. Тимур тут же этим воспользовался и вместе со своей благоверной отчалил в неопределенном направлении. Полагаю, ему было все равно куда, лишь бы от меня подальше. Мы остались втроем. Дружной, веселой компанией из трясущегося от страха мужика и двух его любовниц, одна из которых, та, что беременна, точно не знала о существовании другой.
– Родион Николаевич! – светским тоном начала Нинка. – У меня не было и секунды вставить слово в комплименты, обрушившиеся на Марию, но я присоединяюсь к мнению папы и Тимура Арсеньевича. У вас очень красивая жена.
Вот змея, подумал я. Знает же прекрасно, что я не женат. Конспиратор длинноногий. Радистка Кэт.
– Я не жена, – с кривой улыбкой ответила Машка. Знаете эту женскую улыбку? Смотришь, вроде и придраться не к чему, а тебя как током бьет: отвали, мол, подруга, по-хорошему.
Нинка деланно удивилась, подняв вверх брови, и посмотрела на меня. Но говорить ничего не стала. Ей ведь, всего лишь дочери босса (более чем «ха-ха»), до моей личной жизни «никакого дела не было». Однако молчание только усугубило ситуацию. Машка всем своим видом, в рамках дозволенного, демонстрировала, что не возражала бы, если б Нина провалилась в тартарары. Я молчал, понимая: что бы ни сказал, буду выглядеть идиотом. А Нинка, похоже, получала несвойственное ей садистское удовольствие, глядя на Машкину плохо скрываемую бабскую неприязнь и мое не самое выигрышное положение ужа на сковороде. К счастью, устраивать разборки она, похоже, не собиралась. И я благодарил бога, что она не Машка. С темпераментом той она запросто могла бы, не пытаясь ждать более удобного момента, подойти ко мне и влепить оплеуху. Или даже вцепиться в волосы моей спутницы.
Но Нина была не такой. А может, только делала вид. Во всяком случае, в сказанном ей, на первый взгляд, никакого прямого выпада не было.
– Вы знаете, Мария (надо было слышать, как она произнесла это имя), я не знакома с Родионом. Но, к сожалению, хорошо знакома с жизнью бизнесменов по своему папе. Это люди, у которых единственной любовью и их семьей являются деньги. Они зарабатывают и тратят деньги на вещи, которыми сами не пользуются. Они даже часто не знают, зачем они им. После смерти мамы я молилась, чтобы отец не «купил», как люди его круга, себе новую жену. И, слава богу, у него хватило ума этого не делать. Но я часто думаю, что жены бизнесменов, по сути, хорошо упакованные и ухоженные куклы и при этом несчастные бабы. Глупо выходить замуж за бедного, но мужик не должен ехать мозгами из-за денег. Пусть лучше сходят с ума из-за своих женщин. Правда, Мария?
Нина помолчала в ожидании так и не прозвучавшего ответа.
– Надеюсь, ваш Родион не такой, – снова заговорила она и вдруг оживилась. – Кстати, Мария, мне очень нравится ваша сумочка. Я подарила такую же своей домработнице. Она хорошая женщина, и мне искренне хотелось сделать ей приятное. А теперь, видя эту сумочку у вас, поняла, что не ошиблась в выборе.
Вот так-так. Ай да Нинка. Все-таки не удержалась и бросила гранату. Я всем нутром чуял, что Машка начинает заводиться. А Нинка невозмутимо извинилась и сказала, что ей нужно вернуться к отцу.
Когда она отошла на несколько шагов, я повернулся к Машке. У кипящего чайника вот-вот должна была соскочить крышка. Я погладил ее по руке.
– Ничего не говори, – сказал я. – Просто вдохни глубоко.
– Да как эта дрянь посмела, – прошипела Машка. – Эта сумка стоит четыреста долларов. А она мне рассказывает, как подарила ее домработнице!
Сумка стоила 380, за нее платил я, но кто считает.
– Не бери себе в голову, – миролюбиво добавил я, – поливание исподтишка грязью себе подобных – это типично для красивых женщин.
И тут же пожалел о своих словах.
– Ты считаешь эту драную кошку красивой? – вспылила Машка. – Этот облезший, ни сиськи, ни письки, скелет?
На счет последнего я мог бы и поспорить, но не стал и смиренно склонил голову.
Не поверите, но меня спас человек, которого я меньше всего хотел видеть. Виктор Юрьевич Долгов. Из «Сибирских дорог». Он вовремя материализовался как будто из ничего, когда я, было, собрался выслушивать очередную порцию Машкиных нотаций.
– Дорогой Родион Николаевич! – со знакомой змеиной улыбкой начал он. – Я так рад вас видеть. К сожалению, я пропустил официальную часть, но надеюсь, что ничего потерял. – Он усмехнулся. – Мне ведь, по сути, необходимо лишь перекинуться парой слов с Наумом Яковлевичем… Если он захочет.
Я изобразил дружескую улыбку.
– Виктор Юрьевич! Я тоже рад вас видеть. Но если вам нужен Кагановский, то он, видите, кучкуется там с какими-то людьми. Пользуйтесь моментом, пока у него хорошее настроение.
– Да-да, непременно воспользуюсь вашей любезной подсказкой, – Долгов с любопытством оглядел Машку и после секундной паузы в некотором раздумье произнес. – Хотя уходить от такой сногсшибательной женщины, даже не узнав ее имени, было бы непростительной ошибкой.
Машка слегка зарделась в приятном смущении.
– Родион Николаевич! – продолжал Долгов. – Не откажите в любезности стареющему, но еще крепкому мужчине. Познакомьте меня с вашей дамой.
Я безразлично представил их друг другу, хотя и с любопытством заметил возникший у Машки интерес к новому собеседнику.
Он поцеловал ей руку, причем, в отличие от других мужчин, сделал это красиво. Это ведь целое искусство суметь выразить в таком поцелуе восхищение дамой и одновременно четко сохранять положенную дистанцию. Долгов это делать умел. Затем он мягким ласкающим голосом сказал несколько комплиментов, от которых Машка влегкую поплыла. А потом повернулся ко мне.
– Родион Николаевич! Я искренне вам завидую и прекрасно понимаю, что такая женщина дорого стоит. Берегите ее.
Откланялся и отошел.
– Что он имел в виду? – удивленно спросила Машка. – И кто такой вообще?
– Не обращай внимания, – чуть резче, чем хотелось, ответил я. – Просто юрисконсульт одной из фирм, который строит из себя лорда.
– У него это неплохо получается, – глядя на меня с насмешкой, проговорила Машка.
Я демонстративно вытер нос рукавом смокинга.
– Да где уж нам, – удрученно повесив голову, сказал я. – Мы люди-то простые. От сохи, так сказать.
– Ладно, крестьянин, не прикидывайся. Пойдем. Угостишь даму коктейлем.
Мы выпили и еще какое-то время потусовались, а затем народ постепенно стал расходиться. На выходе образовалась толпа. Хорошо подвыпившие люди прощались и не могли оторваться друг от друга, словно расставались перед уходом на фронт. Нам некуда было деваться, и мы тоже постояли у ярко освещенного входа в здание фирмы. Я искал глазами Тимура. Как бы мы с ним друг к другу не относились, но не попрощаться было бы невежливо. Как-никак, второе после Олигарха лицо на торжестве. Последний, кстати, хитро, по-тихому, смылся раньше и забрал Нинку.
Мы с Машкой протиснулись к Тимуру и его супруге. Женщины обменялись какими-то незначащими фразами, и Машка, повернувшись к моему боссу, начала говорить традиционные вежливые слова. В это время раздался какой-то негромкий хлопок, и директор фирмы, откинувшись назад, упал на землю, толкнув своего же охранника. На белой рубашке посередине груди стало расползаться красное пятно. Одновременно, как будто сговорившись, заголосили женщины. Охранники бросились прикрывать босса, на ходу вынимая оружие, но их помощь уже была не нужна. Он был мертв. Машка не закричала, она скорее пискнула, как напуганный птенец, и упала. Я бросился к ней. Никакого нового хлопка я не слышал, хотя услышать что-нибудь в начавшемся шуме было непросто. Я наклонился над девушкой. Машка ровно дышала, но была без сознания. Никаких следов повреждений я не заметил. По-видимому, это был обморок. Я поднял ее на руки и внес обратно в холл. Там, слава богу, было несколько кресел, на одно из которых я ее усадил. Она быстро пришла в себя и с ужасом на меня посмотрела.