ернуть… нет, лучше и не думать.
Скоро все кончится само собой. Долго мальчишка не протянет. Задушить? Это не для него. Снять одежду и вытащить на холод? Тоже не вариант. Значит, надо подождать дня три. Или даже меньше, учитывая, сколько крови было потеряно. Вся одежда в пятнах, давно высохших и уже не красных.
Все его естество противилось этому, требовало уйти. Не только нос и глаза, но и уши, для которых становился пыткой каждый хрип, время от времени вырывающийся из горла умирающего. Всё здесь вызывало отвращение. Он не мог заставить себя прикоснуться к чему-либо, не мог даже сплюнуть, чтобы избавиться от привкуса железа на языке. Для всего этого была и другая причина: риск оставить биологический след.
Еще один хрип. Слабый, жалкий, как бормотание новорожденного. Звук совершенно неуместный в этой мрачности. В какой-то момент он даже испытал сожаление и спросил себя, как оказался в этом положении. Но тут же сурово напомнил себе, что мальчишка заслужил наказание. И все же в каком-то уголке сознания билось сомнение: а так ли оно на самом деле?
Предательская мысль была отогнана: нет смысла думать, что все было ошибкой. Ужасной, фатальной ошибкой. Что сделано, того не переделаешь. А значит, остается только использовать ситуацию по полной, себе на пользу. Сейчас это означало ждать. Что не так уж и сложно и не требует никаких усилий.
Снова хрип… голова мальчишки медленно скатилась набок. Глаза ненадолго закрылись и снова открылись. Они смотрели прямо на него; этот взгляд действовал на нервы. Слава богу, он принес с собой маску — на случай, если парня вдруг нашли бы. Впрочем, даже если б он и видел его, то образ вряд ли попал бы в мозг. Тем более при такой травме головы.
Нет, долго не протянет. Просто не сможет.
Сухие, потрескавшиеся губы шевельнулись. Что за чертовщина? Он пришел сюда, чтобы убрать тело, а не смотреть в глаза и не слышать, что шепчут губы. Если мальчишка сможет сказать хоть слово, это будет плохой знак.
Но нет, только выдох, слабое движение воздуха… Хотя можно разобрать звуки, разные звуки, похожие на слова. Возможно ли такое?
Чтобы ответить, нужно подойти поближе. Что такое он там пытается сказать? Молит о милосердии? О помощи? Если да, то получается, что он не помнит, что случилось до того, как он потерял сознание, а иначе знал бы, что милосердия ждать не следует.
Вонь вблизи была ненамного хуже. Подросток, похоже, ощутил присутствие другого. Глядя безучастно на черную маску, он шептал что-то. Кажется, ему стоило немалых усилий держать глаза открытыми: веки — одно из них распухло и побагровело — постоянно опускались.
Решив, что сможет разобрать шепот, мужчина наклонился и повернулся ухом к лицу похищенного. Может быть, сейчас будут произнесены последние слова… Может быть, они значили бы что-то для его семьи…
Или он хочет лишь попросить прощения? Всерьез, искренне. Вот только слишком поздно.
Паренек снова медленно поднял веки и напрягся, силясь что-то сказать. Пришлось наклониться еще ниже, так что маска почти коснулась серой кожи лица. В маске не было отверстий для дыхания, но он все равно ощутил его, когда умирающий открыл рот и попытался шептать. Ничего хуже этой вони, этого смертного смрада, не было и быть не могло. Но голос стих, прежде чем успел произнести хоть что-то, и теперь силы, похоже, окончательно покинули парня. Глаза закатились, закрылись и больше не двигались.
Мужчина выпрямился, бесстрастно посмотрев на жертву сверху. Грудь поднималась и опускалась какими-то конвульсивными рывками.
Пожалуй, лучше уйти. Все идет как надо. Осталось совсем чуть-чуть.
Приняв решение, он вышел и запер дверь. Можно прийти потом, позже. Беспокоиться не о чем, пацан не позовет на помощь и уже никак не привлечет к себе внимания. Пусть упокоится в мире.
На улице он сорвал с лица маску и сделал несколько глубоких судорожных вдохов, глотая чистый, свежий ночной воздух. Такое же облегчение приносит ледяная вода иссохшемуся от жажды горлу. И только потом настороженно огляделся, перед тем как направиться к машине.
Глава 19
Тихая улица в жилом квартале больше не походила на себя. Полицейские, криминалисты, бригада судмедэкспертов — все собрались у дома. Пропавшего искали с собаками, но пока безуспешно.
Следователи сделали, наверное, сотню звонков. Некоторые не дали ничего, другие потянули за собой еще больше звонков, два-три из которых принесли информацию, кусочки которой, если их сложить, могли дать некоторое представление о случившемся. Из отдельных подслушанных Хюльдаром реплик следовало, что удалось определить временны`е рамки.
Едва появившись на месте преступления со своей свитой, Эртла отослала их с Гвюдлёйгюром, хотя именно они оказались здесь первыми. Теперь она тоже вернулась в участок, но прошла прямиком в свой офис и закрыла дверь, не удостоив их и взглядом. Не говоря уже о том, чтобы хоть как-то воздать должное.
Когда Хюльдар постучал в дверь, она говорила по телефону и притворилась, что не слышит, но он все же вошел. Похоже, разговор был то ли с отцом, то ли с матерью пропавшего парня. Хюльдар попытался перехватить ее взгляд, но она отвернулась и попросила сообщить, каким рейсом они прибывают. Потом завершила разговор, положив трубку, и секунду-другую смотрела на нее, возможно, пытаясь представить, каково это, застрять в другой стране, когда твой сын пропал и, возможно, мертв. Потом лицо ее посуровело. Она повернулась к Хюльдару.
— Что ты хочешь?
— Вот, заглянул; хотел узнать, есть ли у тебя работа для нас с Гвюдлёйгюром. Надоело уже карманный бильярд гонять. — И действительно, после возвращения в участок они только тем и занимались, что смотрели в окно и ждали. — На мой взгляд, дел на всех хватит и еще останется. Так ты почему ничего нам не поручаешь? Мы не новички, с ситуацией знакомы. И работали не хуже других, так что оснований не задействовать нас я не вижу. Или надо напомнить, что мы — хорошие детективы?
Эртла скривила губы в недовольной гримасе. Когда Хюльдар заговорил, она мельком взглянула на него и уставилась на экран компьютера. Побывав на ее месте, Хюльдар знал, что дел у главы отдела хватает всегда: нужно ответить на имейлы, прочитать отчеты, заполнить формуляры… А ведь есть еще и текущее расследование, которое необходимо направлять и контролировать. Но сейчас и без волшебных очков было видно, что занята Эртла отнюдь не работой с документами. Глаза не бегали по строчкам, кожа на скулах натянулась, подбородок будто окаменел.
— Я пока еще никому никаких заданий не давала, так что придется вам подождать. Как и всем остальным.
Неловкий ответ разозлил Хюльдара еще сильнее.
— Небольшое уточнение. Остальные не ждут. — Он привстал со стула, на который сел, не дождавшись приглашения, и повернул монитор так, чтобы она не могла притворяться, будто смотрит на него. — Если мы не получим работы в ближайшие пятнадцать минут, я ухожу домой. Шутка. Утром ты послала нас проверить звонок, потому что не ожидала ничего серьезного и просто хотела погонять впустую. — Он уже не улыбался и говорил холодно и требовательно.
— Я просто ошиблась. — Эртла откашлялась. — С каждым бывает. — Она помолчала немного, потом снова развернула монитор экраном к себе. — Но ошибка-то оказалась удачная. Послала бы кого-то помоложе, менее опытного, так он мог бы и не заметить ничего. Как раз снежок пошел, вот следы бы и замело… Во всяком случае, те, что снаружи.
В доме, насколько понял Хюльдар, было много крови, и, по словам судмедэксперта, потерявший ее человек находился в очень тяжелом состоянии. На полу в кухне натекла приличных размеров кровавая лужа, и красные брызги долетели до середины стены. Относительно того, какое орудие применялось, ясности пока не было. Если оно осталось в доме, то его, должно быть, отмыли, почистили и вернули на место. Но если убийца не полный идиот, то он, конечно, унес его с собой.
— Ты не знала и знать не могла, что там случилось. Просто хотела убрать нас с глаз долой.
Хюльдар поднялся и уже собирался уйти, как дверь открылась и в офис вошел босс самой Эртлы. Выглядел он непривычно довольным для человека, чья последняя улыбка пришлась на день рождения, когда получилось с одного раза задуть все шесть свечей. Типичный подонок старой школы, умеющий работать только локтями. Именно так он и пробился к месту, которое занимал сейчас. Скольких пришлось при этом растоптать, во внимание не принималось; значение имело только то, что упавшие выстелили дорогу к цели. Но и подняться выше уже не светило — в ближайшее время его ждал выход на пенсию. Учитывая огромную непопулярность данного персонажа, на отвальную обещала собраться толпа желающих поднять прощальный тост.
Сделав вид, что не заметил Хюльдара, старик обратился к Эртле:
— Хорошо поработали утром. Молодцы.
Эртла недоуменно нахмурилась. Похвалы со стороны начальства сваливались на ее голову далеко не каждый день.
— Извините?
Как обычно, ее босс продолжал, никого не слушая:
— Не каждый стал бы проверять звонок от какой-то уборщицы. Чутье у тебя есть.
Эртла молчала. Не будь рядом Хюльдара, она, может быть, и сказала бы что-то, но признать правду в его присутствии не могла.
— Я скоро ухожу. Меня попросили назвать возможного преемника. Должен сказать, кандидатов более чем достаточно, но мне нравится твой стиль. Продолжай в том же духе, и я поставлю тебя во главе списка под первым номером. Хочу, чтобы ты знала это. — Его взгляд упал на Хюльдара, и он снова помрачнел. — Остается, правда, еще одна проблема: определиться с тем, кто займет твое место. С талантами у нас не густо.
Хюльдар ответил на выпад широкой улыбкой. Укол не достиг цели. Даже не задел. Меньше всего на свете ему хотелось бы снова взять на себя ту ношу, что лежала сейчас на чужих плечах.
Босс опять повернулся к Эртле.
— Помни, я слежу за тобой. На нас давят, требуют поскорее поставить в этом деле точку. Чем раньше возьмешь убийцу, тем лучше. Затянешь — и… — Он не договорил, но все и так было ясно. — Ну, удачи.