Многие из тех, с кем Хюльдару приходилось разговаривать по службе, называли себя простыми гражданами. Во внерабочее время эта категория куда-то исчезала. Детектив воспринимал это как знак того, что люди стремятся дистанцироваться от своей частной личности и стать частью некоего большего целого, раствориться в воображаемой толпе.
— Если не ошибаюсь, ваши соседи слышали голоса двух мужчин, ваш и кого-то еще. Они также утверждают, что вы ссорились. Уж не хотите ли вы сказать, что, пытаясь прогнать бродячего кота, говорили разными голосами?
— Соседи ошиблись. Как я и сказал тогда вашим коллегам. Да и какое это имеет значение? Вы же не думаете, что я напал на Стеллу? В этом доме, насколько мне известно, она не бывала, и ее точно не было здесь, когда я по… выгонял кота.
Хюльдар попытался зайти с другого фланга:
— Нам стало известно, что, бывая в школе дочери, вы несколько раз выходили из себя и устраивали скандал. Вели себя агрессивно, повышали голос, угрожали. Допускали словесные оскорбления в адрес директора и других сотрудников. Эти примеры дают основания полагать, что несдержанность и грубость у вас в привычке. И из себя вы выходите не только с… бродячими котами.
— Любой отец, будучи в здравом уме, реагировал бы точно так же. И не думайте, что я о чем-то сожалею, кроме того, что слишком редко и слишком поздно давал волю чувствам. Школа показала свою полную неспособность обеспечить нормальные, безопасные условия для учебы. И что, по-вашему, мне следовало делать? Благодарить за неумение работать?
Гвюдлёйгюр осторожно прокашлялся.
— Вы зарегистрированы в «Снэпчате»?
— В «Снэпчате»? — Хёйкюр на секунду растерялся. — Ах да. Понимаю. Думаете, я не слышал новости? Разумеется, я знаю, какие сообщения рассылал убийца подругам Стеллы. Зарегистрирован ли я в «Снэпчате»? Да. Как и половина жителей страны. Но разве факт регистрации в приложении означает, что я убил Стеллу? Нет. Убил ли я ее? Нет. И даже то, что я постучал немного по столу в школьном кабинете, еще не значит, что я способен на убийство. Выйти из себя может каждый. — Он наградил Гвюдлёйгюра испепеляющим взглядом. — Если вы всерьез считаете, что я убил Стеллу, то мне вас жаль. Потому что вы идете по ложному следу.
Оскорбления со стороны хозяина дома ничуть не задели детектива. Ему приходилось слышать и кое-что похуже, чему Хюльдар неоднократно был свидетелем. Такого рода вещи шли как обязательное приложение к полицейскому значку. Буквально на днях задержанный ими пьяный хулиган обозвал Гвюдлёйгюра тупым гребаным нациком и трахнутым пидором-фетишистом. В тот раз парень был близок к тому, чтобы переступить черту, но сейчас даже бровью не повел.
— Вы следили за Стеллой в «Снэпчате»?
— Да что ж вы за идиоты такие? С какой стати мне следить за девочкой в «Снэпчате»? Тем более за девочкой, распространявшей о моей дочери отвратительные слухи, причем в этом самом приложении. Аккаунт у меня приватный, контактов немного, и ее среди них нет. Пользуюсь я этим приложением нечасто, можно по пальцам одной руки пересчитать.
— Позвольте ваш телефон? — подключился Хюльдар. Обычно такой прием срабатывал неплохо, выбивая допрашиваемого из колеи, вселяя неуверенность и сбивая с толку. Он уже жалел, что не привлек Фрейю, но теперь было поздно: она просто сидела молча и слушала. — Если вы пользуетесь «Снэпчатом» так редко, как говорите, то и история учетной записи у вас короткая, и мы быстро ее просмотрим.
— Хотите получить мой телефон? — Мужчина машинально опустил руку к карману пальто. — Об этом не может быть и речи. У вас нет права требовать мой телефон.
— Нет, — согласился Хюльдар, напомнив себе, что отказ вовсе не означает, что отцу Адальхейдюр есть что скрывать. Ему бы тоже такое не понравилось. В телефоне масса информации — фотографии, имейлы, сообщения, — и передавать все это постороннему человеку не хочется никому. — Я понимаю ваше нежелание предоставлять нам неограниченный доступ, но вы могли бы просто открыть «Снэпчат» и показать, что там у вас есть.
— Нет и нет. Даже не просите. Нужен мой телефон — приходите с ордером. У меня там информация личного характера, и я не желаю, чтобы вы совали в нее свой нос.
— Имя Лёйг что-нибудь для вас значит? — Хюльдар был бы не прочь надавить посильнее, но понимал, что это бессмысленно. Обращение за ордером тоже ничего бы им не дало. Даже небольшая задержка позволила бы Хёйкюру избавиться от старого телефона и приобрести новый.
— Лёйг? — Мужчина задумался. — Нет. Ничего не говорит.
— А Гвюдлёйг? Сньоулёйг? Какие-то другие имена, заканчивающиеся на лёйг?
— Да. Со мной работает женщина по имени Артнлёйг. Мою племянницу зовут Сигюрлёйг. Ей одиннадцать лет. Она подозреваемая?
— Ваша коллега по работе, как ее отчество? Чем она занимается? — Гвюдлёйгюр достал из кармана блокнот и ручку. Скаут — он и в Исландии скаут.
— Вы, наверное, шутите?
— Нет. — Гвюдлёйгюр приготовился записывать.
— Э… отчество… Торвадоттир, по-моему. Работает бухгалтером.
Пока напарник записывал, Хюльдар воспользовался паузой и спросил Хёйкюра, как переносила буллинг его дочь и какую роль во всем играла Стелла. То, что они услышали, произвело самое гнетущее впечатление. Похоже, удивилась даже Фрейя.
В ходе расследования Хюльдар повидал достаточно оскорбительных и уничижительных комментариев, но даже ему пришлось дважды прервать рассказчика и уточнить, не преувеличивает ли он.
Хёйкюр говорил и говорил, почти без остановок, и пальцы так сжимали подлокотники, что костяшки побелели под кожей. А потом вдруг сдулся, как проколотый шарик, осел в кресле и опустил голову.
— …прошлой весной дошло до края. В «Фейсбуке» Адда познакомилась с мальчиком из пригорода, а потом выяснилось, что никакого мальчика на самом деле нет. Это Стелла и ее подруги создали профиль. Нарочно, чтобы унизить мою дочь… поглумиться над ней. Устроить так, чтобы она открылась, доверилась, а потом ее же и высмеять. — Он скрипнул зубами. — Вот тогда Адда и попыталась покончить с собой.
— Да, об этом мы слышали. — Фрейя уже передала им то, что слышала от директрисы, но Хюльдар не ожидал, что отец девочки сам затронет эту тему.
— Ох… — Хёйкюр поежился. Казалось, ему было наплевать, как они воспримут его рассказ. — Нашла в буфете таблетки, проглотила целую пригоршню. Повезло, что ее вырвало, а иначе закончилось бы плохо. Очень плохо.
— Ей оказали психологическую помощь? — В голосе Фрейи прозвучала мягкая, теплая нотка, совершенно лишенная фальши. Хюльдар не выдал бы такую, даже смочив горло маслом.
— Нет. Мы никому об этом не сообщали. Какой смысл? Все равно никто не поможет. Мы всё испробовали. И везде слышали одно и то же: не знаем, не можем, не разрешено. Почему, по-вашему, я сорвался тогда в школе? Из-за отмененного урока исландского?
Фрейя сунула руку в карман, но достала не блокнот с ручкой, а визитную карточку.
— Здесь контактные данные психолога Кьяртана Гейрссона, специалиста по делам, связанным с буллингом. Советую отвести Адальхейдюр к нему на прием. Проблему он, скорее всего, не решит, но справиться с ней поможет. Если ваша дочь пыталась покончить с собой, для нее жизненно необходимо получить психологическую помощь. Если хотите, я попрошу, чтобы ее приняли в ближайшее время. Он очень известный специалист.
Хёйкюр взял карточку.
— Серьезно? Вы рекомендуете этого парня?
— Да. Вы с ним знакомы?
— Вообще-то да. Ходил к нему на пару сеансов. Надеялся, что он подскажет, как справиться с ситуацией, но особой помощи не получил. — Тем не менее он положил карточку в карман, так и не сказав, собирается воспользоваться советом или нет. Пока застегивал карман, Хюльдар спросил:
— Что вы почувствовали, когда узнали, что Стелла мертва? В свете того, что вы нам рассказали.
— Что я почувствовал? — Мужчина горько усмехнулся. — Если честно, я испытал огромное облегчение. Не удовольствие, но облегчение. Странное ощущение. Я понимал, что должен быть шокирован, но ничего не мог с собой поделать. — Он обвел взглядом всех троих, на мгновение задерживаясь на каждом. Они молчали. Ждали. — Но я не убивал ее.
— Где вы были вечером в воскресенье? — Рассказ Хёйкюра прозвучал убедительно, но слов было недостаточно. Лгать убедительно — дело нехитрое, особого умения здесь не требуется. Достаточно сильного желания выйти сухим из воды.
— Я играл в футбол. У нас команда из таких, как я, старичков. Встречаемся каждое воскресенье, играем с семи до полдевятого, потом идем в паб. Если хотите, назову имена. Я бы, конечно, предпочел, чтобы вы не обзванивали всех, но если это нужно, чтобы вы от меня отцепились, то уж лучше пусть будет так.
Гвюдлёйгюр записал трех человек, имена которых Хёйкюр назвал, открыв список контактов в телефоне. При этом телефон он держал так, чтобы никто из них не увидел экран. Если это не паранойя, то что? Гвюдлёйгюр закрыл блокнот.
— Ваша жена, где она была в воскресенье вечером?
— Моя жена? Вы же не думаете, что она каким-то образом связана с этой историей? Вы что, рехнулись?
— Где она была? — перебил Хюльдар. — Я так понимаю, что в футбол она с вами не играла.
— Э… Она была дома. — Хёйкюр помолчал, как будто напрягая память, потом кивнул и уже уверенно повторил: — Да. Она была дома.
— Кто-нибудь может это подтвердить?
— Подтвердить? Нет.
— Ваша дочь? Она тоже была дома?
— Адда? Полагаю, что да. Наверное, они могут подтвердить алиби друг друга. — В голосе мужчины слышалось некоторое сомнение. Он как будто вспомнил что-то, чем не хотел делиться с полицейскими: открыл рот, блеснув зубами, и тут же решительно закрыл.
— У вашей жены короткие волосы? — спросил Гвюдлёйгюр. — Ее фотография у вас есть? Недавняя.
— При чем тут ее волосы? — Если до этого Хёйкюр еще держался более или менее в рамках, то теперь уже не контролировал себя. Взгляд его метался, перескакивал с одного детектива на другого и все чаще цеплялся за Фрейю, которую он, очевидно, считал союзницей. — Моя жена не имеет никакого отношения к Стелле.