В этой истории родителям повезло: сын принял решение, согласное с их желаниями. В притче о блудном сыне все тоже кончилось хорошо: оказавшись на дне, сын пришел в себя и отправился к отцу. Но бывает и по-другому. Обольщения дальней страны сильны, и у сына могло не хватить сил или ума для того, чтобы вернуться домой.
Есть и другая опасность: что, если по возвращении домой блудный сын отдохнет, окрепнет и снова потребует какую-нибудь часть имения, чтобы отправиться еще куда-то? Сколько раз потребуется отцу прощать? Действительно, от родителей иногда требуется огромное терпение и доверие, и в этом состоит риск и достоинство отцовства и материнства.
Когда мы даем жизнь своим детям, никто не может нам гарантировать, что нас ждут одни лишь радости. Мы соглашаемся на то, что через нас в мир приходит новый человек, который будет располагать полной свободой, в том числе и свободой отвергать нас и разрушать свою жизнь. Так Бог в начале мира сотворил человека, зная, что Ему придется умереть за него на Кресте. Простить детей помогает осознание того, что, хотя это наши дети, они не принадлежат нам, они вполне свободны.
В ситуации обиды на детей часто присутствуют одновременно две противоположные психологические установки. С одной стороны, отрицание связи: родители говорят о своих детях как о чужих и неприятных людях, возникает впечатление, что это какие-то засланные враги или высадившиеся инопланетяне, а не дети, которых мы же родили и воспитали. С другой стороны, звучит претензия на власть: родителям кажется, что дети – именно потому, что мы их родили и воспитали, – должны соответствовать нашим требованиям и ожиданиям. Возникает странная логика: ты мой ребенок, принадлежишь мне, следовательно, ты должен быть таким, как я хочу («Родители плохому не научат», «Мы же тебе добра желаем», «Поверь моему жизненному опыту»), а если ты отказываешься, я тебя знать не хочу, ты не мой. Мудрый отец из евангельской притчи свободен от обеих ложных посылок: он всегда признает сына своим, родным и никогда не претендует на него как на свою собственность.
Прощение отца в истории о блудном сыне опережающее и полное. Завидев сына издалека, он бежит к нему навстречу и обнимает его. Сын сначала оказывается в объятиях отца и уже потом просит у него прощения. Чтобы простить, для отца достаточно попросту того, что сын вернулся домой. Поскольку их отношения были основаны не на договоре, а на родстве, они не зависели изначально от нравственности поступков и не могли быть разрушены их безнравственностью.
Вероятно, именно потому, что прощение явлено в полноте отцовской нежностью, сын и не произносит заготовленной просьбы принять его в число наемников: это было бы недостойно отцовской любви. Он просто признает, что виноват перед небом и перед отцом и уже недостоин называться сыном. На это отец отвечает полным признанием его сыновства: велит одеть его в подобающие одежды и устраивает пир в его честь. При этом старшему сыну на его упреки отец отвечает: Ты всегда со мною, и все мое твое (Лк. 15: 31).
Это можно понять так, что прощение младшего сына не повлечет за собой передела имущества. То, что принадлежит старшему, за ним и останется, он никак не будет обижен, а младший брат не извлечет из прощения никакой практической пользы, не получит никакой новой доли имения. Таким образом, милость и радость прощения не отменяют ответственности за свободно совершенные поступки, родительская любовь обнаруживает связь с уважением к детям.
Понятно, что евангельская притча являет совершенный образец, соответствовать которому удается далеко не всегда. Тем не менее эта история показывает основания, на которых строятся здоровые отношения родителей и детей в целом и прощение в частности: мы признаем, что это наш ребенок, между нами существует нерасторжимая связь любви, и в то же время видим в нем независимого самостоятельного свободного человека, способного совершать выбор и нести за него полную ответственность.
Простить супруга
Идеальный образ супружества – это совершенная любовь, которая делает прекрасными даже недостатки любимого. Не станем отрицать возможность таких «высоких отношений», но опыт показывает, что устойчивый брак – не только дар судьбы, но и результат умственного и душевного труда, так же как и красота музыкального дуэта рождается после трудоемких репетиций.
Когда Гийом Аполлинер оказался на фронте во время Первой мировой войны, у него был роман с Луизой де Колиньи-Шатийон. Он написал ей несколько замечательных стихотворений, в которых острота и мощь любовного чувства усиливаются близостью смерти. Известны и его «Письма к Лу», нежные, страстные и философические. Размышляя о природе любви, Аполлинер говорит Лу: «Любовь – тоже произведение искусства, и чрезвычайно важно, чтобы ее вело вдохновение, т. е. сама жизнь; это гораздо существеннее, чем просто доставлять приятное, только приятное»[41].
Действительно, любые человеческие отношения, сколь бы прекрасны они ни были, могут разрушиться, если не вкладывать в них творческие усилия. Как и художественное произведение, любовь следует строить и совершенствовать. Поэтому супружество можно рассматривать как творческую жизненную задачу. Выстраивая семейные отношения, приходится сопрягать высокое и обыденное, идеальное и повседневное, и при этом требуется гибкость и веселое смирение того рода, какое показывает Герман Гессе в романе «Степной волк».
Главный герой романа Гарри Галлер в результате сложных приключений оказывается ближе к финалу в магическом театре и попадает наконец в комнату, где Моцарт налаживает радиоприемник и предлагает послушать кончерто гроссо Генделя. Гарри приходит в ужас от несовершенной трансляции, искажающей прекрасную музыку. Моцарт на это отвечает: «Не надо пафоса, соседушка!» Затем он объясняет, что радио – это символ мироустройства: как прибор одновременно и передает музыку, и портит ее, так и в жизни в целом происходит «вечная борьба между идеей и ее проявленьем, между вечностью и временем, между Божественным и человеческим». Поэтому лучшее, что мы можем сделать – научиться слушать жизнь, отличать то, что заслуживает внимания, от всего остального и к первому относиться серьезно, а над вторым смеяться: «Вы должны жить и должны научиться смеяться. Вы должны научиться слушать проклятую радиомузыку жизни, должны чтить скрытый за нею дух, должны научиться смеяться над ее суматошностью. Вот и все, большего от вас не требуют».
Это умение чтить вечное и легко относиться к временному имеет прямое отношение к прощению. Даже если в основе брака лежит самая пламенная любовь, необходимость в прощении возникает в семейной жизни чуть ли не каждодневно, особенно в первое время. Когда два человека с разными характерами, привычками и историями начинают жить вместе, они неизбежно задевают друг друга.
По субботам Вика и Антон ездят в супермаркет. Вика составляет длинный список покупок. В магазине она планомерно движется от отдела к отделу, а Антон тащится за ней с тележкой. Через пять минут он начинает торопить ее: «Давай же скорее! Что ты ходишь, как в музее? Ну сколько можно выбирать эти фрукты?» и т. д. Поначалу Вика возмущалась его нетерпением, объясняла, что это необходимо, потому что на неделе у нее нет времени и сил на походы за продуктами. На каждый ее аргумент у Антона находились возражения, градус обсуждения повышался, и они часто ссорились. Постепенно Вика стала относиться к ворчанию Антона как к части ритуала. В конце концов, он не отказывается совершать поездки в ненавистный супермаркет, готов помочь ей – разве этого мало? Поэтому в магазине она молчит, а по приезде домой готовит что-нибудь приятное.
Муж или жена – это единственный человек из близких родственников, которого мы выбираем. Нередко бывает так, что при этом имеется в виду некая идеальная конструкция, на супруга возлагаются определенные надежды. Когда эти ожидания не оправдываются, возникают обиды.
Была такая старая песенка: «Если я тебя придумала, стань таким, как я хочу». Немного найдется желающих ответить на этот романтический призыв, и это вполне понятно. Здесь мы снова возвращаемся к другости Другого: супруг не должен становиться частью моего мира, он сам – мир, и в браке из двух дружественных миров вырастает третий, новый. Сотворению этого нового мира препятствуют эгоизм и властолюбие, в той или иной мере всем нам присущие, мы совершаем ошибки, а значит, нуждаемся в умении прощать и просить прощения.
Повседневные мелочи прощать нетрудно, распрощаться со своими стереотипами и принять супруга как Другого сложнее, но возможно. Много труднее простить тяжелые обиды, например супружескую измену.
Насте всегда казалось, что у них с Юрой хоть и бывают конфликты (а с кем не случается?), но в целом их брак счастливый и семья у них крепкая. Муж всегда был заботлив и внимателен к ней и к детям, поэтому, когда она случайно узнала, что у Юры уже несколько лет длится служебный роман с молодой сотрудницей, эта новость стала для нее большим ударом. Кто с искренним сочувствием, кто со скрытым злорадством, знакомые и друзья рассказывали ей все новые и новые подробности, и Настя только удивлялась, как это ей удалось так долго ничего не замечать.
Она потребовала, чтобы муж ушел из дома, и подала на развод. Юра переселился к своей подруге, но время от времени приходил повидать детей. Настя старалась при этих встречах не присутствовать, уходила или занималась своими делами: и так-то было тяжко, а уж при виде мужа горечь и обида зашкаливали. Так прошло несколько месяцев. В день шестнадцатилетия дочери они засиделись допоздна, и Юра попросил разрешения остаться переночевать. Настя постелила ему на диване в гостиной. Утром она заглянула в комнату и увидела его руку поверх одеяла. Рука была исхудавшая, на ней резко выделялась лучевая кость. Настя почувствовала жалость и нежность, сравнимые с тем, что она испытывала к детям, когда они были маленькие и болели. Когда через некоторое время Юра сказал, что хотел бы вернуться домой, Настя согласилась.