Восстановить отношения удается не всегда, но и в случае разрыва простить бывшего супруга необходимо, даже если он не просит прощения и может не узнать о том, что оно состоялось.
Маша с Алексеем замечательно прожили вместе несколько лет, а потом он ушел: «встретил настоящую любовь». Детей у них не было, и Маше казалось, что она сможет легко пережить расставание. У нее была интересная работа, большой круг друзей, любящие и понимающие родители, она много путешествовала. Маша пробовала встречаться с другими мужчинами, но эти отношения казались ей тягостными и быстро прекращались.
Жизнь утратила вкус. Маша прекрасно понимала, что причина этому – разрыв с мужем, понимала и то, что вернуть прошлое не удастся, у Алексея своя жизнь, в которой ей больше нет места. Тогда она решила написать ему письмо – просто затем, чтобы с ним поговорить. Маша открыла тетрадь и стала писать все, что приходило в голову. В первый день она написала восемь страниц, во второй – еще двенадцать. Иногда она плакала, иногда улыбалась. С каждым днем ей становилось легче, днем на работе ей хотелось скорее вернуться домой и продолжить. Она закончила письмо через неделю и перечитала его. В начале письма были жалобы и обвинения, затем – попытки понять причины разрыва, затем воспоминания об их общей жизни, а в конце она благодарила Алексея и желала ему счастья. Закрыв тетрадку, Маша испытала невероятную свободу и спокойствие.
Супружеское прощение трудно. Поскольку с мужем или женой нас связывают близкие, значимые и многогранные отношения, всякое нарушение этих отношений, а тем более разрыв в высшей степени болезненны и глубоки.
Чтобы прощение все же состоялось, необходимо видеть в супруге Другого, чья любовь и согласие на общую жизнь не дает нам никаких особых прав. Уважая в нем свободного человека, мы признаем за ним всю полноту выбора, вплоть до возможности строить свою жизнь без нас.
Простить друга
Дружба – вольный дар, с друзьями нас не связывают обязательства кровного родства или брака. Почитать родителей, заботиться о детях и выполнять условия супружества мы все-таки должны. В дружбе нет долженствования такого рода.
Друг – тот, с кем радуется мое сердце, кого свободно избирает моя душа потому, что с ним интересно, хорошо, спокойно, с ним я становлюсь собой. Может быть, именно поэтому нередко случается, что по дружбе мы готовы сделать для человека больше, чем по родственной обязанности, да и мера откровенности с другом может быть больше, чем с членами семьи. Дружба связана с доверием, потому и уязвима.
Надя, уезжая на праздники, оставила ключи от квартиры своей подружке и однокурснице Марине, попросила кормить кота. Марина спросила: «А можно я у тебя поживу? Чтобы не ездить специально к Марсику». Надя согласилась.
Когда Надя вернулась, Марсик не вышел ее встречать, как обычно. Она стала его звать, кот с жалобным мяуканьем вылез из-под шкафа. Выяснилось, что в Надино отсутствие Марина пригласила к ней домой друзей и подружек и устроила феерическую вечеринку. Апогеем праздника стала драка, соседи звонили Надиной маме, потом вызвали полицию, затем прибыла «скорая помощь»… Наде пришлось извиняться перед соседями, состоялось и неприятное объяснение с родителями. На этом фоне кое-какие испорченные вещи и разбитая посуда выглядели как досадные мелочи. Больше всего Наде было жалко страдальца-кота.
В университете Марина встретила Надю как ни в чем не бывало, отдала ключи. Надя попыталась выразить свое возмущение. Марина пожала плечами: «Но я же все убрала! Ну, почти. Да ладно тебе, дело житейское. Можно подумать, ты бы на моем месте не воспользовалась такой возможностью». Несколько дней девушки почти не разговаривали, постепенно отношения восстановились, хотя прежней доверительности уже не было.
Надя смогла простить Марину, даже несмотря на то, что та и не просила прощения, но их отношения приняли другое качество: вместо дружеских они стали приятельскими. Такое тоже возможно, ведь прощение предполагает свободу. И Другой имеет право быть таким, каков он есть, и я могу выбирать меру теплоты и близости, которая соответствует желанию моего сердца. Однако бывает, что дружба выдерживает жестокие испытания и сохраняется благодаря прощению.
Семен, Борис и Люба были друзьями и одноклассниками. Сеня с Любой встречались с девятого класса. Перед уходом в армию он подарил ей золотое колечко: «Вернусь – поженимся».
Люба приезжала к нему на присягу, часто писала, и вдруг письма прекратились. Через несколько недель он получил письмо от Бориса: «Сенька, я свинья, но будет еще большим свинством от тебя скрывать. Мы с Любой подали заявление в ЗАГС. Она беременна. Она ни в чем не виновата, так получилось. Прости, брат». Вскоре пришло письмо и от Любы. Семен вложил его, не раскрывая, в новый конвертик и отправил обратно. За долгие месяцы монотонной и тяжелой военной службы гнев, боль, обида постепенно стали стихать.
Вскоре после возвращения домой Семен встретил Борю с Любой. Они гуляли с коляской. Увидев его, остановились. Поздоровались. Помолчали. Потом Семен сказал: «Ну дайте, что ли, на ребенка поглядеть. Кто там у вас?» С тех пор прошло уже много лет. Семен женился, у него двое детей. Они с Борей работают в одной строительной фирме и дружат семьями.
Похоже, что ситуации, требующие прощения, выявляют качество дружбы. Сохранится ли она или перейдет в более далекие отношения, в любом случае прощение позволяет удержать внутреннюю свободу и уважение к Другому – даже если он оказался не тем человеком, с которым нам хотелось бы разделять свою жизнь.
Простить врага
Враг – тот, кто сознательно и направленно причиняет мне зло. Как можно его простить, если он стремится разрушить мою жизнь? И вообще, нужно ли его прощать? Мы уже говорили о несостоятельности стратегий мести и непрощения. В конечном счете, обида и злость разрушительны прежде всего для души того, кто их испытывает. Мы прощаем не только ради Другого, чтобы освободить его от вины, возмездия, кары, но и ради себя, чтобы снова обрести покой.
Чтобы простить врага, для начала надо задуматься о мотивах его поступков, даже если эти поступки чудовищны, отвратительны и на первый взгляд не имеют никакого оправдания.
Александр Блок с раннего детства проводил лето в подмосковном имении Шахматово, которое принадлежало его деду, химику, ректору Санкт-Петербургского университета Андрею Николаевичу Бекетову. Профессор Бекетов не был угнетателем трудового народа. О нем рассказывали, что, когда он во время прогулки встречал мужика, несущего на плече березку, он подходил к нему со словами: «Дай-ка, братец, я тебе помогу», при этом ему и в голову не приходило, что березка, скорее всего, украдена в его же лесу. Семья Бекетовых делала немало добра, учила и лечила крестьян.
Вскоре после революции 1917 года шахматовский дом был разграблен и сожжен теми же крестьянами. Блоку было очень жаль дом своего детства, особенно библиотеку, и в то же время как умный и честный человек он видел, что в революции есть своя правда, о чем и сказал с определенностью, например, в статье «Интеллигенция и революция»: «Почему гадят в любезных сердцу барских усадьбах? – Потому, что там насиловали и пороли девок: не у того барина, так у соседа. Почему валят столетние парки? – Потому, что сто лет под их развесистыми липами и кленами господа показывали свою власть: тыкали в нос нищему – мошной, а дураку – образованностью».
Действительно, «на расстоянии может показаться, что мир четко делится на виновных преступников и невинных жертв. Но по мере приближения граница между виновными и невиновными стирается, открывая нашему взору непреодолимый лабиринт серьезных и незначительных проявлений ненависти, обмана, манипуляции и жестокости, каждое из которых усиливает другое»[42]. Отказываясь от представлений о своей несомненной правоте и несомненной преступности врага, мы открываем себе путь прощения.
Тем не менее есть в жизни и непростительные вещи. Простить срубленное дерево или сожженную библиотеку трудно, но можно. А как простить смерть близкого человека?
Когда террорист Иван Каляев метнул бомбу в московского генерал-губернатора великого князя Сергея Александровича, великая княгиня Елизавета Федоровна своими руками собрала то, что осталось от ее мужа. Ужас этого политического убийства прошел через ее сердце. Однако именно она просила императора Николая II помиловать Каляева. Более того, она посетила убийцу в тюрьме, принесла ему Евангелие и сказала, что прощает его и передает ему прощение Сергея Александровича.
Елизавета Федоровна была принципиальной противницей терроризма и призывала государя твердо пресекать все его проявления. Это не помешало ей просить о помиловании Каляева. Можно иметь определенное этическое суждение о поступке человека и при этом стараться не держать на него зла. Когда Елизавета Федоровна несет Каляеву Евангелие, это не значит, что она оправдывает терроризм. Это значит, что она, оставаясь на своих нравственных позициях, прощает конкретного человека. Она отпускает ему то зло, которое он причинил ей и ее семье, не желает ему вечной гибели.
По мнению Мирослава Вольфа, «в условиях всепроникающей греховности труд примирения должен вестись с мыслью о том, что, хотя действия человека можно осудить как достойные порицания, даже совершаемые по наущению дьявола, никто не должен быть отлучен от стремления к принятию»[43]. Боль, которую мы испытываем, мешает нам вглядеться в лицо врага и различить в нем человека неоднозначного, способного к изменениям.
Казалось бы, офицер СС, начальник концлагеря – по определению исчадие ада. Но Виктор Франкл рассказывает о человеке, который, будучи начальником лагеря, втайне помогал заключенным, в частности, покупал много лекарств для лагерной больницы. Когда пришли американцы, заключенные-евреи спрятали его и передали военным только после того, как получили гарантии его личной безопасности. Франкл говорит: «Человеческое – это сплав добра и зла. Рубеж, разделяющий добро и зло, проходит через все человеческое и достигает самых глубин человеческой души. Он различим даже в бездне концлагеря. Мы изучили человека так, как его, вероятно, не изучило ни одно предшествующее поколение. Так что же такое человек? Это существо, которое всегда решает, кто он»