— На печке, — немного осмелев, сказала Сеня. — Тут дрова есть… Я могу её растопить.
— Ладно, давай! — согласился Толян. — Чайку горячего не мешало…
Сеня в два счета засунула в печку сухие дрова, взяла у Кузьмы спички и клочок газеты, в которую была завернуты их закуска. Печка скоро разгорелась, отблески огня заплясали по комнате. Сеня попросила разрешения сходить за водой, но ей было велено сидеть и не рыпаться, а Кузьма, крякнув, поднялся, разогнул затекшую спину, взял пластиковую бутылку из-под «Спрайта» и двинулся к выходу. Через пару минут он вернулся и отдал Сене бутылку, до краев наполненную водой.
Сеня налила в кофейник воды, поставила его в специальное углубление, сделанное в печи для приготовления пищи, и уселась у печки, ожидая когда вода закипит. Дождавшись, она приоткрыла крышку и высыпала в воду содержимое баночки. По комнате тут же поплыл густой травяной запах. Сеня в испуге глянула на Лапекака: а вдруг бандиты догадаются, что их собираются опоить?
— Не волнуйся, они же обкуренные и в стельку пьяные — не унюхают, успокоила её тень, колыхавшаяся в воздухе.
— Мамука, я тебе потом все объясню, — шепнула другу девочка, тронув его за руку. — Это… понимаешь, это помощник одного моего друга… Ну, ты слышал — он в беде. Поэтому мы сейчас…
— Эй, ты там… Чаю давай! — заорал во все горло Гарик.
Похоже, бандиты так набрались, что уже себя не контролировали. Но это только к лучшему… Скоро они храпели, повалившись кто где — сонное зелье подействовало!
— Лапекак, что с Прошей? — первым делом постаралась выяснить Сеня, поняв, что бандиты больше им не страшны и на цыпочках пробираясь мимо них к выходу. Мамука — следом за ней.
— Ох, и не спрашивай! Сам на него напал! Проша… он отвлекся. Он духом с тобою был — боялся за тебя очень. И этот Сам врасплох его застал. и вконец одолел — лишил способности воплощаться. Проша теперь только дух поэтому он тебе даже явиться не смог… Он теперь, что ни час — истончается — тает как дым. И скоро может совсем исчезнуть!
— Что же делать! — Сеня стиснула кулачки и наконец расплакалась больше крепиться не было сил!
— Спасти его можешь теперь только ты, потому что он с тобою незримыми узами связан. Только твоя душа может его к жизни вернуть… — пропищал Лапекак, увлекая друзей за собой.
Они оказались на воле, и влажная темень ночи обняла их…
— А как же наши отцы? Им тоже помощь нужна! — подал голос Мамука.
Он немного оправился, видя, что Сеня нисколько не смущена явлением странной тени, шевелящей отростками, и теперь рвался в бой!
— Я знаю, что делать! — выпалила Сеня. — Надо проникнуть к Проше и помочь ему, тогда он сможет помочь нам… Он ведь внизу, у себя? — спросила она Лапекака, который зыркал белесыми глазками.
Тот утвердительно пошевелил отростками.
— Я думаю вот что… — взволнованно говорила девочка, ухватив Мамуку за руки и вцепившись в них крепко-прекрепко, — мы сами должны добыть сокровища и отдать их этому гаду Ефиму. Как выкуп за наших пап!
— А как мы это сделаем? Мы-то не ясновидящие! — засомневался Мамука.
— Нам Проша поможет. Он найдет то место — я в этом уверена. И потом… одна женщина меня научила. Она сказала, можно так настроиться, что ноги сами поведут тебя к цели, к тому, что хочешь найти. Так я искала грибы, стала прямо-таки настоящим грибоискателем! И наверное, так можно на любое настроиться — на любой поиск. А перед тем как отдать тебе фотографии, я их очень внимательно рассмотрела. И одно место там, у ручья… ну, это сейчас неважно, — так вот, оно стало как будто светиться. Знаешь, точно фотография какой-то сигнал подает! Но с кладом — это потом, сначала надо Прошу спасать. Ты согласен отдать бандитам сокровища в обмен на наших пап?
— Конечно! Ты ещё спрашиваешь? Да все, что угодно! Только… кто такой этот Проша?
— Проша? Он домовой, — ответила Сеня как ни в чем не бывало.
Глава 13КЛАД КАЗНАЧЕЙШИ
«Проша, прости меня, но иначе я никак не могу!» — подумала Сеня.
Она нарушила слово — рассказала о своей тайне, но иначе было никак нельзя — им всем грозила верная гибель, и Проше в первую очередь!
— Мамука, это страшная тайна, и надеюсь, кроме тебя, о ней ни одна душа не узнает…
— Заметано! — шепнул Мамука. — Буду нем как могила…
— Ну так что? — пропищал Лапекак, растекаясь чернильным пятном над их головами. — Чего вы решили-то?
— Здесь возле дома, прямо за калиткой есть люк, — торопясь, объясняла Сеня. — Под ним — колодец канализации. Через этот подземный лаз мы сможем проникнуть к Проше.
— Так, какие дела? Вперед! — гаркнул возбужденный Мамука.
От звука его голоса зашелестела листва на ветвях сирени, что-то зашуршало в траве, птица спорхнула с ветки… И какая-то тень, притаившаяся за кустом, что была темнее ночного мрака, стронулась с места и растворилась во мгле. Только ярко серебрилась полная луна, вышедшая из-за туч, словно любопытство её одолело: что это затевают там, на земле, эти забавные человеческие детеныши? Чем-то их встретит подступавшее утро? Она забавлялась — луна, что за дело ей до земных забот?…
— Мамука, там, за домом, куча валежника: слеги всякие, доски, жерди… Только они нам не подойдут — ими этот люк не своротишь. Нам бы ломик!
— Ломик я видел. Тут где-то валялся! — встрял Лапекак. — Сейчас поищу.
Он растворился в ночи, и скоро они услыхали победный писк: «Нашел!»
Сеня с Мамукой поспешили на зов, и в самом деле возле заросшей сорняками грядки с клубникой обнаружили проржавевший ломик, который, как видно, так долго здесь пролежал, что врос в землю.
Мамука без особых усилий выворотил лом из земли и, отдуваясь, потащил его за калитку к люку, возле которого Сеня пританцовывала от нетерпения. Оказалось, что её новый друг был довольно силен — с двух попыток ему удалось подцепить край тяжеленного люка и своротить его на сторону. Вдвоем с Сеней они сдвинули его подальше от края — так, чтобы круглое отверстие оставалось свободным. Перед ними зиял провал. Оба, стоя на краю, переминались с ноги на ногу, заглядывая внутрь. Оттуда доносился приглушенный шум воды и тяжелые душные испарения…
— Я полезу первая, — заявила Сеня, — я там уже раз побывала. У тебя нет фонарика? — без всякой надежды спросила она у Мамуки.
— Знал бы — захватил, — пробормотал он, вглядываясь в кромешную тьму под ногами. — Слушай, у бандитов же есть фонарик! Они его ещё чем-то прикрыли, чтоб света снаружи не заметили. Давай я сгоняю, а? Они же спят как убитые, а я по быстрому: раз, два — и в дамки!
— А если проснутся? Тогда все пропало…
— Я сгоняю, — пропищал Лапекак. — Они меня даже и не заметят. А фонарик того — тю-тю…
— Ты же — тень, — с недоумением изрек Мамука. — Как же ты фонарик возьмешь — он же, ну, как это… потный, материальный… У него — вес!
— А ты думаешь, у меня нету веса, что ли? Еще какой! Только чего бестолковым объяснять — все равно не поймете. Хоть я и неприкаянный дух, но все ж таки в вашем мире кое-какой навык имею… Стойте тут — я мигом.
— Ну и дела-а-а! — только и смог вымолвить Мамука и сел, где стоял — у самого края подземного хода, свесив ноги вниз.
Не прошло и минуты, как Лапекак вновь замаячил у них над головами, торжествующе потрясая фонариком, который плотно, как щупальцами, обвивал своими отростками.
— Теперь скорее вниз! — скомандовала Сеня. — Там в стенке колодца железные скобы вроде ступенек. Нащупывай их ногой — и за мной!
Когда луна, вдоволь налюбовавшаяся этим зрелищем, скрылась за облаком, в поселке по-прежнему не было ни души… Только какой-то сутуловатый очкарик мчался на велосипеде по направлению к станции — мчался не разбирая дороги, подскакивая на рытвинах и ухабах, съезжая в канавы и с разгону влетая на горки… Он гнал так, точно за ним гналась свора собак. Он торопился на станцию — туда, где люди, туда, где милиция, где можно позвать на помощь! Самые близкие люди на свете попали в беду! Это был Костик. Сене вовсе не показалось, когда она заметила голову брата, мелькнувшую над забором. Он все видел, все понял и спешил им на помощь!
Между тем, благополучно завершив спуск в колодец, Сеня с Мамукой двигались по дну туннеля по колено в воде, освещая себе путь пляшущим светом фонарика. Сеня совсем не помнила, как оказалась в жилище Проши, она тогда была как бесчувственная, и до места её благополучно доставил домовой. Теперь их вел Лапекак, порхая впереди бесформенной неуклюжей бабочкой. Идти им пришлось недолго: за очередным поворотом — четвертым или шестым, Сеня сбилась со счета! — показалось небольшое углубление наподобие ниши в стенке туннеля. Оно было занавешено знакомой драпировкой, похожей на гобелен.
Она решительно оттеснила Лапекака, откинула ткань и шагнула внутрь. Оба её спутника — мальчик и неприкаянный дух, последовали за ней.
В Прошином прибежище было знобко, сыро и полутемно. Только слабо мерцал холодный зеленоватый свет. Вся мебель оставалась на своих местах, только хозяина нигде не было.
— Проша! — тихонько окликнула Сеня. — Прошенька, где ты?
Ей было не по себе. Ведь где-то тут Сам! Если он может даже с домовым сладить, то уж с ними-то…
— Тут он, чую я, — так же тихо, каким-то не своим голосом сообщил Лапекак. — Похоже… точно, он в кресле. Да, не в том — а в своем! Он всегда в нем сидит.
Сеня на цыпочках приблизилась к креслу, склонилась над ним, протянула руку… Никого. Ничего!
— Да он же невоплощенный! — завопил Лапекак. — Ты его и нащупать-то не сумеешь!
— А как же быть? — обернулась на его голос растерянная Сеня. Лапекак так резво заметался из угла в угол, что трудно было за ним уследить.
— Слушай, ты… Лапекак! — прикрикнул Мамука. — Перестань мельтешить и говори толком как его отсюда вытащить.
— Как-как… не знаю я. И потом, зачем вытаскивать-то, не пойму? заныл Лапекак. — Ему тут покойно… тихо… И бандитов тут нет. Они сюда ни в жизть не пролезут! И вы пересидели бы тут. А там, глядишь, чего-нибудь переменится.