– Я… хочу… отсюда… тебя… – заикался он. Ладони взмокли, и он лихорадочно вытирал их о порты дорогого сукна, надеясь, что она не заметит. Вся смелость и дерзость куда-то улетучились.
– Ты сам не свой, дорогой мой надзиратель.
– Мы… можем… бежать! – наконец выдавил он. И ощутил, как страх сжал в животе липкие когти. Что с ним сделает Кор Двейн, если только узнает…
Царица Ночи осеклась на полуслове, губы её приоткрылись.
– Зачем ты так шутишь, Матфей? – с трудом выговорила она шёпотом. – Из темницы Двейна не убегают, тем более такие, как я.
– Я всё обдумал… и придумал… и сделал…
Матфей торопливо бормотал, сглатывая слюну, наполнявшую от волнения рот; в руках его появилось нечто странное: сплетение кристаллов, проволок, а сбоку искусно пристроена небольшая курильница; размером конструкция была с обычную масляную лампу.
– Что это? – глаза Царицы расширились, она прикусила губу.
– В этом я пронесу тебя, великая, мимо всех стражевых чар. Оно скроет твою сущность.
– Как же? Где?
– Э-э-э… внутри, – пролепетал Матфей.
– Внутри? – соболиные брови взлетели вверх. – То есть мне надо… развоплотиться… оказаться внутри этого… этой… А что потом?
– А потом мы выберемся из замка. Ты говорила, великая, что у тебя есть родня, могущественные волшебники. Укажи мне путь к ним, и я верну тебя домой.
Царица Ночи застыла, словно обратившись в алебастровое изваяние.
– Развоплотиться… оказаться внутри этой штуки… а потом ты, милый Матфей, меня выпустишь?
– Конечно, великая! Как только мы доберёмся до твоих близких!
– Не раньше?
– Я был бы счастлив раньше, но Кор Двейн… вдруг он возьмёт след?
– Кор Двейн возьмёт след в любом случае, – холодно проговорила она. – Что ж, Матфей… ты очень рискуешь, но… иного выхода, наверное, нет. Хотя лучше было бы тебе бежать одному, отыскать моих сестёр и братьев, дать им знать, где я…
Ага, конечно, мелькнуло у Матфея. Я доберусь до твоих сородичей, меня по плечу похлопают, корку с барского стола кинут да медный грош – и всё? И никогда мне уже тебя не обнять, потому что кто я такой? Так, мотылёк, мошка, во тьме у фонаря порхающая, чтобы наутро концы отдать. Ты бессмертная, можешь и сотню лет тут просидеть, и две, и три, поскучаешь разве. А я? Если не сделаешься таким же великим чародеем, как господин Кор, так того, в ящик сыграешь очень быстро.
– Нет, Царица, – как мог твёрдо сказал он. – Если я просто так сбегу, Двейн обо всём догадается, он же не дурак. И тебя я не выручу, и сам пропаду ни за что. Кинется он по следу, отыщет меня – и поминай как звали. А тебя в таких безднах упрячет, что уж точно никто не найдёт. И не приставит к тебе никого – ты ж волшебница, да особая, тебе ни еды, ни питья не нужно. По милости он меня сюда допустил, другой раз такого уж не будет. Нет, великая, давай по-моему сделаем.
– А я… в банке этой… что же, и говорить не смогу?
– Со мной сможешь. Н-наверное. Я ж её только сделал…
– То есть я буду в… лампе? И сама выйти не смогу?
Матфей виновато развёл руками.
– Не гневайся, госпожа, я ещё не настоящий волшебник, я только учусь…
Царица испытующе глядела на него, пронзительно и проницательно; уголки великолепных губ чуть дрогнули в лёгкой улыбке.
– Ну что ж, дорогой… я тебе поверю. Вы, люди, отличаетесь честностью…
Матфею очень хотелось провалиться сквозь пол подземной камеры.
– Раздеваться не нужно? – усмехнулась вдруг Царица Ночи.
Он едва нашёл силы помотать головой; в нем по-прежнему всё начинало мутиться от одной мысли о её обнажённых прелестях.
– Тогда я готова, – объявила Царица. – Что нужно сделать?
– Ничего, – торопливо зачастил Матфей. – Совсем-совсем ничего, просто стоять, великая, вот здесь, а я начну…
…Слова сами складывались в заветные формулы. Жесты творились легко и свободно, сила вилась послушно, точно мягкая пряжа.
Контуры Царицы дрогнули, расплываясь. Она таяла, словно погружаясь в густой туман; на чувственных губах играла всё та же странная полуулыбка.
А потом грани всех кристаллов в «лампе» полыхнули разом, и голос Царицы зашептал в его сознании:
– Ну вот, я тут… а что, даже и неплохо… тесновато, правда, и видно не очень хорошо, камни мутноваты, отполированы недостаточно…
– Мы уходим, госпожа. Вот прямо сейчас и уходим. Тебе придётся помогать мне в пути.
– Не бойся, верный мой Матфей, я помогу. Пока что надо выбраться из замка.
…И они выбрались, безо всяких неожиданностей и приключений. Челядь сновала туда-сюда; и Матфей Исидорти проследовал тоже, с видом важным и независимым. За плечами – ранец, скрытый дорожной накидкой. Если Царица говорила правду (а зачем бы ей врать?), то дорога между мирами займёт совсем немного времени.
А дальше всё будет необычайно хорошо.
…Уже в воротах он столкнулся с высокой и тонкой девой, завернувшейся в плащ белоснежных крыл.
Матфея она даже не заметила.
– Адата Гелерра. Рад приветствовать тебя снова в нашем замке. Прости, что заставил тебе ждать, – мы только что вернулись из… из небольшого похода.
– Досточтимый Кор Двейн, – гарпия низко поклонилась. – Я пришла обратно, как и обещала.
Волшебник встретил её на парапетах, где адата стояла – на излюбленном своём месте. Чародей поднялся к ней самолично, никого не присылая, оказывая честь.
…Честь, какой она никогда бы не дождалась от бога Хедина.
– Я хотела… вручить тебе это, досточтимый, – на тонкой ладони появился зелёный кристалл, прихваченный из дома Познавшего Тьму.
Чародей даже не пытался скрыть удивление – с шипением втянул воздух сквозь стиснутые зубы, вскинул голову, даже откачнулся назад.
– Невероятно… – процедил он. – Адата, это же… Адата, но как же… как тебе удалось…
– Я была в числе доверенных учениц бога Хедина, – проговорила она, не сводя взгляда с поблёскивающих зелёных граней; Кор Двейн словно не решался коснуться изумрудного камня. – Меня никто не заподозрил, никто не остановил. Бог Хедин, очевидно, считает, что к нему в Обетованное невозможно проникнуть врагу. И это верно – я видела, как горстка его учеников остановила многотысячную армию. Он может не опасаться за свои сокровища.
Кор Двейн молча покивал, высокий лоб чародея пересекли многочисленные морщины.
– Невероятно, – повторил волшебник. – Достаточно одного взгляда, чтобы понять… Артефакт Дальних!
Гелерра кивнула.
– Бог Хедин им дорожил. Не сомневаюсь, досточтимый, ты тоже сможешь найти ему достойное применение.
– Не сомневайся, досточтимая. – Кор Двейн не улыбался, напротив, был чрезвычайно серьёзен. – Не могу себе представить, как Дальние, неведомая сила, расстались с таким… Откуда он вообще взялся, адата? Ведома ли тебе его история?
Гелерра кивнула.
– Я подобрала его в Межреальности… подле мира, именуемого Эвиал… там, где пролёг путь неведомого чёрного тарана, вырвавшегося из него, и сокрушившего…
Она рассказывала; Кор Двейн слушал с неослабным вниманием.
– Значит, он, скорее всего, сперва достался Эйвилль… которая погибла, сражённая этим самым тараном… Но как эта вещь оказалась у неё?
Гелерра пожала плечами – чуть виновато.
– Теперь, конечно, никто уже не расскажет, кроме лишь вручивших это ей… – продолжал бормотать волшебник. – Нет, это поистине невозможная, непредставимая удача, адата Гелерра! Артефакт Дальних!..
– А разве досточтимый Кор Двейн не сталкивался с ними в иных местах? В мире под названием Хьёрвард они одно время имели целый «монастырь», в долине Бруневагар… бог Хедин рассказывал… – она чуть запнулась на его имени.
– Нет, – покачал головой волшебник. – Я всегда держался подальше от этих сущностей, слишком опасны, и проявлять, гм, интерес к ним следует, когда наберёшь достаточно силы, но, главное, знания. Вот теперь я набрал…
– Что смущает тебя, досточтимый? Я вижу… я чувствую…
– Прости, смелая адата, – вдруг проговорил Двейн, и в голосе его слышалось нечто, напоминавшее смущение. – Прости, я… позволил себе усомниться.
– В чём же, досточтимый?
– Я был уверен, что ты не вернёшься. Что ты останешься у своего наставника, у своего бога, которому верно служила столько времени. За это я должен просить у тебя прощения.
Он склонил голову в полном достоинства поклоне.
– Не стоит, досточтимый, – покраснела Гелерра. – Я сделала то, что должна была. Отблагодарила тебя за спасение. За избавление от жуткой участи, за то, что вернули мне крылья… – она любовно погладила роскошные маховые перья, белее горных снегов.
– Ну, если тебе так это важно, дорогая моя адата, давай считать, что мы квиты, – улыбнулся чародей. Только теперь он позволил себе осторожно коснуться зелёного камня, но сразу же и отдёрнулся. – Нет, не так. Почтенная адата, сослужи уж ещё одну, последнюю службу – донеси его сама до моей лаборатории. Прости – у каждого волшебника свои… суеверия.
– Конечно, досточтимый. Почту за честь, – вежливо отозвалась гарпия.
Лаборатория оказалась упрятана, как и положено, глубоко в подземельях под замком, в толще плывущей сквозь Междумирье скалы. И это была настоящая лаборатория, впору самому богу Хедину. В потолке прорублены шахты, через которые лился свет – через одну солнечный, через другую лунный, через иные – звёздный, да ещё, насколько поняла адата, глядя на сложную мешанину зубчатых колёс и громадных фокусирующих линз, эти звёзды можно было выбирать.
В середине – длинная подкова рабочего стола, за который, если вздумается, можно усадить три десятка пирующих. Опытная в таких делах адата легко узнала поверхность: из чёрных камней Аргонара, инертных, которые не брали самые ядрёные магические смеси – куда там обычным кислотам и щелочам!
Коллекция кристаллов в бронзовых штативах: их были тут сотни, всех цветов радуги, в иных мерцали искры живых огоньков. На полках черепа всех мастей и калибров; венцом – занимавший всю стену от пола до потока череп исполинского волка.