— А где наши собаки? — спросил Цанка.
— Не волнуйся. В пещеру они не полезут — там запах дурной. А так порыскают кругом и вернутся домой, или найдут нас в лесу — они ведь охотничьи, — Баки-Хаджи внимательно осмотрел себя, вытер о каменистый грунт кожаные чувяки. — А вообще-то эта пещера — место заразное, много бед она причинила людям.
— Тогда зачем ты нас привел сюда?
— Так на полдня путь короче, а еще чтобы показать тебе наши родные места, тайные тропы, пещеры. Ведь в жизни всё бывает.
— А куда мы идем, Ваша? — впервые задал Цанка с утра волнующий вопрос.
— В Нуй-Чо.[51] Эта речка называется Лэнэ, по ней мы пойдем вверх и к вечеру должны дойти до цели. Если бы мы пошли в обход, а не через пещеру, то дня пути нам не хватило бы… Я ведь не могу быстро идти — годы не те.
— Ладно, Ваша, перестань! Я за тобой еле поспевал на подъеме, — утешая дядю, говорил юноша. — …А что за беды были вокруг этой пещеры?
Баки-Хаджи посмотрел по сторонам, вырвал с корнями пучок прошлогодней травы, аккуратно разложил ее на камень и сел на него.
— На голый камень не садись. Еще холодно — простуду схватишь.
Когда Цанка смастерил себе такое же, как старик, ложе, мулла начал свой рассказ.
— Я был тогда, наверное, чуть старше тебя. У нас в селе тогда был старейшиной Мовсар Устаев. Вот к нему в гости и приехали друзья. Пошли на охоту, и меня с собой взяли — я был хорошим стрелком, да и собаки у меня были лучшие в округе. Дело было зимой. В снег на этом склоне ходить тяжело. Однако мы увидели огромные следы медведя-шатуна. Пошли по отпечаткам лап и пришли к этому месту, к входу к пещеру. Стали стрелять наобум во внутрь. Никакого зверя — только куча летучих мышей, зимующих здесь, заметалась внутри, издавая страшный писк. Тогда мы послали двух людей в обход, чтобы засесть у противоположного входа, а с этой стороны подожгли огромный костер — прямо у входа. Весь дым от мокрых дров и хвороста потянулся в пещеру — проснулся наш медведь, зарычал в отчаянии и бросился к противоположному выходу. А там как раз подошли Мовсар и его напарник — залпом выстрелили они в медведя — огромный был зверь, матерый. А тому хоть бы что. Разъяренный, кинулся шатун на них: Мовсар отскочил, а напарник не успел, и так вместе с медведем в обнимку слетели они со скалы в пропасть. Все бросились вниз: человека нашли, а медведь ушел, оставляя на снегу щедрый кровавый след. Вскоре собаки догнали его, в драке, ослабленного, повалили наземь, там и мы подоспели, добили зверя. Опечаленные случившимся, мы взяли труп односельчанина и вернулись в аул, а Мовсар остался; стушевал шкуру, принес ее и большой кусок мяса домой, остальную часть медвежатины бросил собакам. Через неделю мои собаки стали вести себя странно, даже агрессивно. Твой дед и мой, получается, отец Арч сразу пристрелил их, а через месяц заболел и наш Устаев. Стал он бешеным. Привязали его веревками к дереву — знахарей возили, русского врача из Шали привели; ничего не помогало. В ярости головой бился о ствол, оставляя море крови и вмятины в коре. Под конец он ослаб, на морозе простыл, заболел еще и чахоткой, и на радость родным и себе на счастье тихо умер… Даже омывать его труп люди боялись… Всякие басни ходили вокруг этого события, но мне кажется, что прав был русский врач, который сказал, что медведь заразился бешенством от летучих мышей, а Мовсар и собаки — от него.
Баки-Хаджи еще не успел закончить рассказ, а Цанка уже вскочил, часто что-то сплевывая, глядел со страхом на пещеру и взмолился:
— Ваша, пошли отсюда побыстрее.
— Что ты задергался, — смеясь, сказал мулла. — Я после того случая раз тысячу бывал в ней, и как видишь ничего… Хотя по правде все мы ненормальные.
Продолговатая зеленая ящерица, шурша прошлогодней листвой, выползла из-под куста, удобно примостилась на соседнем камне, для прогрева на солнышке, однако, заметив присутствие людей, недовольная, оборачиваясь, ловко скрылась в расщелине.
— Еще одна печальная история связана с этой пещерой. В нашем ауле один парень и девушка любили друг друга. (Это тоже было когда я был еще юн.) Их родители были против женитьбы. У других нардов такое бывает, когда кто-то богат, а кто-то беден, а у нас когда один род или тейп считает недостойным другой. Тогда молодые бежали и поселились в этой пещере. Неожиданно для всех через несколько месяцев молодой человек скинул вот с этого места в ущелье свою любимую, а затем с криком бросился ей вслед.
— Прямо отсюда он бросился? — переспросил Цанка.
— Да, именно вот отсюда, — указал мулла.
Юноша внимательно, еще раз, оценивающе посмотрел в ущелье, затем взял небольшой камешек и кинул его вниз, с удивлением на лице мотнул головой.
— Да, — сказал он, — все истории печальны.
— А есть и веселая история, — вдруг с загадочной улыбкой на лице ответил Баки-Хаджи, — ты наверное ее слышал.
— Расскажи, про что.
— Вот сейчас мы пойдем вдоль ущелья, и за склоном этой горы мы увидим разрушенные временем и людьми древние чеченские башни. Это место называется Чахи-ари.[52] Так вот, в давние времена здесь жил очень скупой и богатый человек Чахи. У него не было ни жены, ни семьи, а была у него большая отара. И занимался он скотоложеством. Баранов он съедал, а овец оставлял. Когда он стал старым и немощным, потребности овец стали ему не под силу. Бедные овцы беспрестанно блеяли, требуя удовлетворения. Тогда стареющий, видимо как я сейчас, Чахи пошел на охоту и поймал в капкан бородатого горного козла. В желудке этого козла есть вещество — называется безоар. Говорят, что оно вылечивает многие болезни, делает человека молодым и с большими потребностями… Так вот, поймал Чахи козла, обвязал его веревками, принес домой и хотел было зарезать, так не тут-то было. Голодные овцы налетели на своего немогучего хозяина, сбили его с ног и стали поедать конопляные путы, связывающие с необъятными потребностями молодого козла. Освободили овцы желанного и ушли в альпийские горы. Со злобной ревностью бросился за ними бедный Чахи, хотел отбить у соперника несколько годовалых молоденьких овчих, однако не поделился молодой козел — ответил гнусной неблагодарностью. Недружелюбно наклонив голову, выставив вперед очень длинные саблевидные, с округленными буграми по передней стороне рога, стал козел бить передней ногой о землю, предупреждая прежнего владыку отары. Не захотел слушать старый олух, двинулся вперед; тогда горный козел мотнул головой, повел бородой по траве, чуть разогнался и вдарил прямо в живот несчастного Чахи. Говорят — крикнул от боли и злости он — ледник на Кавказском хребте с места тронулся и полетел вниз, все выравнивая, а по горам еще долго эхом носился отчаянный крик обессиленного и отвергнутого распутника. Козлиный удар был так силен, что Чахи полетел в одну сторону, а его длинный нос и достоинство в другую. И стал он безносым, непотребным уродом. Однако недолго горевал жадный Чахи — не по годам, а по дням стала размножаться его отара. Там, где другие овцы в год по одному ягненку приносили приплода, у Чахи стали появляться на свет по два, по три, а то и по четыре ягненка. Вся долина стала белой от необъятной отары. Полюбил тогда Чахи своего козла, и новое желание и потребность возникли в нем. Как-то ночью подкараулил он уставшего за день козла, обвязал его вновь путами, затащил в эту пещеру, чтобы никто не видел и чтобы овцы не мешали. Семь дней откармливал его из рук хлебом и кукурузой. Затем стал на четвереньки, накинул на себя овчинную шкуру и нежно заблеял. Не возжелал могучий козел такого позора — ткнул длинными рогами в тощие ягодицы Чахи и выкинул его из пещеры, а следом и сам вышел, обрадованный свободой. Не знал бородатый козел, что уже несколько дней, одурманенные запахом хлеба, шакалы хоронились возле выхода из пещеры. Поганым стариком хищники побрезговали, а на козла набросились и прямо на глазах Чахи обглодали все мясо, оставив лишь целый скелет. Окутал старик козлиные мощи в бурку, со слезами на глазах притащил домой Не мог он пережить утраты своей последней любви. На следующий день он продал всю свою отару, на все деньги купил у горных евреев золото и решил увековечить память о своей трагической любви. Растопил он драгоценный металл и вылил по форме скелета в натуральный размер золотую статую любимого козла, а затем еще долго приделывал к ней длинные золотые рога, длинную золотую бородку, и особой тщательностью — половые достоинства могучего козла.
— Говорят, что многие видели эту статую — много, говорят, было в ней золота. Перед смертью старик совсем вышел из ума и как любимого человека где-то захоронил золото. Говорили, что в этой пещере. С тех пор много глупцов отлопатило и эту пещеру и всю окрестность… На этом склоне был густой буковый лес, как вон там в стороне. Эти козлоискатели вырубили весь лес, начались обвалы, и остался только каменный голый остов. Вот что оставил после себя подонок Чахи.
— Так что, так и не нашли этого козла? — с любопытством спросил Цанка.
— Разумеется, нет.
Кряхтя, Баки-Хаджи встал, слегка потянулся. Хотел было тронуться, но до сих пор еще сидевший неподвижно Цанка вдруг снова спросил:
— А те, кто искал в пещере золото, — они заразились бешенством?
— Ха-ха-ха, — весело рассмеялся старик, — они до поисков становились бешеными, а потом шли сюда. Разве нормальный человек поверит в эту сказку… — и уже трогаясь, обернулся и сходу продолжил: — Сюда много искателей приходило. Даже армяне, цыгане. Устраивали здесь целые побоища… Я это помню… А вечно ненасытный имам Шамиль лично командовал поиском. Сто аварцев под присмотром его сыновей и жены-армянки здесь целый месяц копались. В этой пещере его любимый сын, что служил у русских, заболел и умер… Ладно, пошли, солнце уже высоко.
— Так где может быть захоронено это золото? — не унимался от любопытства юноша.
— Какое золото?! О чем ты говоришь, Цанка! Все это сказки… Да и если бы ты нашел этого козла — счастья от него все равно не было бы. Не знают все эти козлоискатели, что счастье не выискивается, а по крупицам создается. Только тогда это блаженство становится основательным и долгим, а остальное все миф… Знаешь, у нас есть поговорка — на ворон не охоться, от них нет прока… Пошли, заболтались мы.