Когда же число этносов на территории государства больше или равно трём, начинаются серьёзные проблемы. Лучшим выходом из такой ситуации, как показывает исторический опыт, являются, – во‐первых: налаживание полноценного регионализма, и, во‐вторых: признание «самого коренного» из этносов государствообразующим.
В условиях полноценного регионализма это значит не так уж и много (точнее, много, просто другим от этого не хуже, а подчас даже лучше), но тем не менее «государствообразующий» получает право постоянно напоминать всем остальным: «Это наше государство, основанное, прежде всего, нами и для себя. Хотите жить у нас, то милости просим, но не забывайте, что это именно мы пустили вас к себе, а не наоборот. Будете вести себя плохо – отделим. Будете претендовать на нашу землю – перебьём вас, а недобитков – прогоним».
Ещё один нюанс. Лучшим цементом для строительства полиэтнической нации из трёх и более этносов является, как показывает опыт, наличие общего врага. Причём врага, официально зарегистрированного в этом качестве на всех уровнях государственной идеологии, вплоть до самого высшего.
Думаю, вы догадались, о чём идёт речь. Конечно же, о благословенной Швейцарии. Государствообразующим и единственным, «по настоящему коренным», этносом в ней являются ретороманцы, составляющие, в лучшем случае, где-то пару процентов от общего населения страны.
Именно они задают тон в общей швейцарской государственной идеологии (которая, заметим, довольно скромна сама по себе – это вам не «вертикаль власти и не «диктатура закона», а именно европейская национал-демократия), именно к ретороманскому ядру в течение всей швейцарской истории присоединялись кантоны, населённые этническими немцами, французами и итальянцами. Присоединялись не просто «пожить вместе», а именно для борьбы с общим врагом – то с герцогом Леопольдом Австрийским, то с герцогами Бургундии и так далее. Так до сего дня и живут.
Заметим, что если два языка в государственном обиходе – это просто «некоторые трудности», то четыре – это уже очень и очень приличная проблема. Тем не менее ведь обходятся. Опять же, повторимся, большей частью за счёт подлинного регионализма, когда на государство возложены только те обязанности, где без него нельзя никак – вооружённые силы, высокие технологии и фундаментальная наука. Пожалуй, что почти всё. Даже охрана правопорядка, а тем более, образование и здравоохранение, в значительной степени, поддерживаются самими гражданами на местах, то есть кантонами.
Есть хоть что-то из швейцарского опыта, используемое при строительстве «российской нации»? «Да фиг вам без масла». Регионализма у нас боятся, как огня, поручать гражданам государственную работу на местах – тем более.
Чётко и внятно отдать русскому народу в России хотя бы «первенство чести» на уровне государственной идеологии и истории— это вообще табу, русские ведь потом реальных прав могут себе потребовать, ужас-то какой! Вместо этого щедро используется концепция «гражданской нации» на французский, и, отчасти, на американский манер. «Ну, ведь у них же она работает!»
Ни черта она не работает. Когда население Франции и США было более или менее этнически однородным (а с «неоднородными» расправлялись нещадно, тем более речи не было об их правах) – она кое-как, наверное, работала.
Сейчас, когда гражданство с лёгкостью даётся приезжим арабам, неграм и пакистанцам, не знающим толком государственного языка и, собственно, даже не желающим его учить – не работает вообще.
Это признали даже американские и французские идеологи, предложив заменить государственную идейную концепцию «плавильного котла» на концепцию «миски с салатом». Постфактум, так сказать, признали своё поражение. Похоже, большие катаклизмы, что в США, что во Франции уже не за горами.
Касательно первоначального обеспечения этнической однородности, что, как показывает французский и американский опыт, необходимо для строительства «гражданской нации», у нас тоже выходит какая-то заминка.
Истреблять и гнать с родной земли индейцев, привозить на плантации негров, – как это делали в США или десятками тысяч расстреливать и топить бретонских повстанцев, как действовали строители «гражданской нации» во Франции – у нас, вроде бы, не собираются. Разве что для участи «индейцев» и «бретонцев» в проекте строительства «российской нации» предназначены именно русские Тогда да, – всё делается прямо как по нотам.
Так что с «единой и неделимой Россией», как и с её, якобы, существующей «российской нацией», мы тоже разобрались. Ни того, ни другого на данный момент не существует. Нации такой вообще не будет, кроме как в конфигурации «все нерусские против русских», а кто возводит эти ценности в абсолют – враг будущей великой России и великого русского народа.
На этом, пожалуй, «красно-белый» дискурс можно закрывать. Если бы белые смогли стать настоящими русскими националистами, они были бы правы безоговорочно. Они ими стать не смогли и проиграли.
Многие из уцелевших смогли осознать и признать свою ошибку, будучи уже в эмиграции. Поэтому те из белых, кто не предавал Царя в феврале 1917 года и сражался не за партийные пристрастия, а за русскую Россию, вполне могут считаться русскими национальными героями, несмотря на их ошибки, тяжёлые и трагические для России и русских.
Суть проблемы: тебе нравится НСДАП [210] – ты реакционер, не можешьприспособитьсяк современности, да к тому же «наши деды воевали». Ты против – ты «совок», «имперец», «поцреот», коммуняка. Многие, в том числе и я, считают, что Третий Рейх это не только «непатриотично», но просто моветон.
Правильный ответ, в общем, тоже очевиден. Тем не менее поясним более или менее подробно.
Если уж подражать немецким национал-социалистам в деталях, то идеологию и символику Третьего Рейха целиком, как она есть, брать ни в коем случае нельзя. Более того, даже нашу старую идеологию и символику – старой Русской армии, русских добровольцев, русских фашистов – нельзя брать. По меньшей мере, целиком (более или менее серьёзные заимствования надо признать необходимыми и полезными).
Почему? Посмотрим на логику немецких националсоциалистов. Они жаждали реванша, сидя на осколках Второго Рейха, вошедших в историю под названием «Веймарская республика». В их распоряжении была символика, оставшаяся от этого Рейха – солидная, внушительная, национальная, немецкая, многократно испытанная в течение Первой мировой войны. Они от неё отказались, позаимствовав лишь самые общие места (тевтонский крест, например). Они предпочли создать свою собственную. По двум причинам.
Прежде всего, нацисты претендовали на оригинальность и новизну. Что не менее важно, Второй Рейх в той войне: правильно, проиграл. Нацистам ни к чему были пораженческие настроения и негативная ассоциативная память в армии и народе – ещё до начала новой войны.
Мы не берём в расчёт тех, кто хотел строить в России немецкий национал-социализм. Те из них, кто тогда уцелел, до сих пор с ужасом вспоминают, что им пришлось пережить. Наша речь будет о тех, кто хочет строить в России русский национал-социализм на благо русских людей. Зачем, спрашивается, нам символика, мало того, что врагов нашего народа – в конце концов, чудом захваченным трофеем сильного врага можно законно гордиться, – но символика именно того врага, которого мы же сами и разбили наголову.
Кто может восхищаться своими битыми врагами и презирать подвиг своих отцов и дедов? Какой для этого нужен извращённый «русский национализм»?
Ах да, точно. «День рожденья Адольфа – это значит, на небе веселье», «Битва за Берлин» и так далее. Имя этой идеологии – национал-пораженчество, проще говоря— диковинная форма русофобии. Выбор символики «от противного» обязывает к соответствующим действиям, то есть к обзыванию славян «недочеловеками», как минимум. Тут всё логично.
То же самое и с идеологией. У немцев была отличная идеология, опыт воздействия которой однозначно стоит изучать. Но: они проиграли. А вот Ивана Ильина, по крайней мере, у нас в России никто ещё в государственном масштабе не пробовал применять. Применяли Франко и Пиночет – победили. Правда, придя к власти, не захотели до конца играть по правилам Ильина – и, как результат, – проиграли. Зато пока следовали Ильину, ни одного поражения у них не было.
Может, попробуем и мы, что ли. Тем более, что писал он как раз для грядущей России. Заодно очень корректно и адекватно раскритиковав немецкий национал-социализм и итальянский фашизм, – и менно что по итогам поражения.
Суть проблемы: возьмёшь старую от Германии – получится вторичный продукт, который к тому же отпугнёт народ. Возьмёшь новую, – получается очередной вариант СПХ/«Чёрной сотни»/«Родины». Вот здесь упорный творческий застой. Никто упорно не хочет читать «Майн Кампф», где чётко написано: главное – пропаганда, которая найдёт отклик в большинстве сердец.
См. ответ на предыдущий вопрос. Вдобавок можно заметить, что надо брать, по возможности, более объединяющие символы. Скажем, не всякую там «фофудью», а кельтский крест. Его признают и православные, и родноверы, и атеисты – это единый символ Белой борьбы. Не «плетёнку», а залитый восьмиугольник. Для родноверов он Свароговым квадратом быть не перестанет, зато для православных станет звездой Богородицы. И так далее.
Суть проблемы: ты за империю – ты «совок», «поцреот», «ымперец», «сжечЪ». Ты за что-то маленькое, европейское и гордое – ты не соображаешь в геополитике, обычной политике и вообще ты – «инфантильный даун». Тупой вопрос, который тем не менее держит лидирующие позиции.
Тут всё просто. Хорошо то, что выгодно русскому народу и на что хватает сил. Выгодна русскому народу империя – будем строить империю. Откусят враги от России большие куски, сделав её небольшим государством, как в XVI веке, – что ж тут делать, потом отыграемся и возродимся ещё больше и лучше. Кстати, именно такая судьба, по некоторым прогнозам, нам вскорости и грозит.