— У Карлтона Флинна была постоянная девушка, — сообщил он.
— Кто такая?
— Тони Аллюр.
У Брума округлились глаза.
— Это ее настоящее имя?
— Такое же настоящее, как и все остальное, если ты понимаешь, о чем я.
— Ну да, ты у нас большой мастер слова. Когда она будет?
— Она сейчас здесь.
— Еду.
Брум не успел выключить телевизор, как в кабинет вошел Голдберг, его шеф — настоящая гора мышц.
— Это еще что такое? — Голдберг буквально навис над Брумом. От него несло пивом, потом и тунцом.
— Видеозапись из «Ла Крем» в вечер исчезновения Карлтона Флинна.
— А тебе-то она зачем?
Бруму не хотелось углубляться в подробности, но от Голдберга просто так не отделаешься. На нем была сейчас бежевая, а некогда, вероятно, белоснежная рубаха с высоким воротом. При разговоре шеф сердито похрюкивал, полагая, вероятно, что шумные звуки помогут скрыть его тупость. И пока действительно получалось.
— Ищу связь между Стюартом Грином и Карлтоном Флинном, — сказал, поднимаясь, Брум. — Оба исчезли в один и тот же день.
Голдберг глубокомысленно кивнул:
— Ну и куда ты теперь?
— Назад в «Ла Крем». У Флинна там была девчонка — стриптизерша.
— Гм… Такая же, как и у Стюарта Грина?
— Возможно.
Брум вытащил флешку. Пожалуй, стоило показать запись Эрин. У нее взгляд наметанный. Можно отвезти по пути в клуб. Брум поспешно вышел и, заворачивая за угол, оглянулся, опасаясь, что Голдберг последует за ним. Но тот стоял в кабинете, склонившись над телефоном и сжимая в ладони мембрану так, словно это способствовало более энергичной умственной деятельности.
Двадцать минут спустя, успев заглянуть на работу к Эрин, Брум уже сидел напротив Тони Аллюр в скрытой от посторонних глаз кабинке. Позади девушки, скрестив руки, стоял Руди. На вид Тони была этакая падчерица, которую в семье только шпыняли. В заведениях вроде «Ла Крем» это стандарт, в общем-то соответствующий в большинстве случаев действительности. Тони была юна, обладала точеной — разумеется, не обошлось без хирургического вмешательства — фигурой, но по грубоватому лицу было видно, что у нее уже было слишком много мужчин.
— Расскажи-ка мне про Карлтона Флинна, — по-просил Брум.
— Про Карлтона? — Тони заморгала, ее ресницы были наклеены так, что походили на клешни подыхающего на солнце краба. — Ой, он был такая лапочка! Пылинки с меня сдувал. Настоящий джентльмен.
Лгунья из Тони была никакая. Глаза ее метались, и выглядела она как напуганная птичка.
— Больше ничего не хочешь сказать?
— Пожалуй, нет.
— Где вы познакомились?
— Здесь.
— Каким образом?
— Он заказал приватный танец. Это не запрещается, сами знаете.
— А потом что, он тебя к себе повел?
— Нет, нет, что вы! У нас так не делается. Все по закону. Я бы ни за что не пошла.
Тут даже Руди закатил глаза.
— Слушай, Тони… — вздохнул Брум.
— Да?
— Я не в полиции нравов служу, так что, даже если ты с обезьянами трахаешься за деньги, мне все равно…
— Что-что?
— И еще: вряд ли ты имеешь какое-то отношение к тому, что случилось с Карлтоном. Но если ты и дальше будешь мне врать…
— Я не вру!
— Если ты и дальше будешь мне врать, Тони, — Брум понял руку, заставляя ее замолчать, — я тебя прижучу и засажу, просто так, для развлечения. Я все изображу так, будто это ты его убила, поскольку, знаешь ли, мне надоело возиться с этим делом, пора его закрывать. Итак, либо ты мне говоришь правду, либо садишься, и надолго.
Разумеется, это был чистый шантаж, и Бруму стало даже немного не по себе — нехорошо запугивать девочку, у которой не хватает мозгов, чтобы самой выпутаться. Тони оглянулась на Руди. Брум подумал, может, стоит отослать его прогуляться, но тот уже кивнул ей: выкладывай, мол.
Тони опустила глаза. Плечи у нее поникли.
— Он сломал мне палец.
Она держала правую руку под столом. На руке была красная перчатка — под цвет бюстгальтера, — и когда девушка сняла ее, стало видно, что мизинец отгибается в сторону, а кость едва ли не протыкает кожу.
Брум метнул взгляд на Руди. Тот пожал плечами:
— У нас тут не пункт «скорой помощи».
У Тони скатилась по щеке слеза.
— Карлтон — гнусный тип. Ему нравится делать мне больно. Он сказал, что если я кому-нибудь проговорюсь или начну жаловаться, он убьет Ральфи.
— Это твой парень?
Девушка посмотрела на Брума так, будто у него две головы.
— Это мой пудель.
— Ты знал об этом? — Брум повернулся к Руди.
— Ты что же, думаешь, меня интересуют домашние животные девушек?
— Я не о собаке, идиот. Я спрашиваю, ты про садистские наклонности Карлтона Флинна знал?
— Слушай, если кто-нибудь обижает моих девочек, я посылаю таких куда подальше. Но только если знаю, а если не знаю, что прикажешь делать? Это как если в лесу на тебя дерево свалится, что-нибудь в этом роде. Если не слышишь, разве тебя это волнует? Так и тут. Если не знаю, стало быть, не знаю.
Философ, понимаешь. Руди — философ мужского будуара.
— Он делал тебе больно и как-нибудь иначе? — спросил Брум.
Тони крепко зажмурилась и кивнула.
— Как? Можешь описать?
— Нет.
— Получается, он тебя ненавидел.
— Да.
— А теперь он исчез.
Веки Тони с накладными ресницами широко распахнулись.
— Но вы ведь сами сказали, что я не имею к этому никакого отношения.
— Может, и так, — кивнул Брум. — Может, не ты, но те, кому ты не безразлична, кто хотел тебя оберечь.
Тони снова растерянно смотрела на него. Он пояснил:
— Приятель, родители, кто-нибудь из близких друзей.
— Вы что, смеетесь надо мной?
Увы, растерянность ее была непритворной. Никого у Тони, кроме пуделя Ральфи, не было. Тупик.
— Ты когда Флинна в последний раз видела?
— За день до того, когда он… э-э… пропал.
— И куда с ним отправилась?
— Сначала сюда. Ему нравилось смотреть, как я танцую. Он давал деньги кому попало на приватные танцы, смотрел, как я это делаю, улыбался, а потом отводил меня к себе домой, обзывал шлюхой и делал больно.
Брум старался не выказывать никаких чувств. Люди приходят сюда, оттягиваются, он им не судья. Но в чем они не признаются, так это в том, что им всегда бывает мало. Вот и Карлтон Флинн поначалу просто заглядывал, ну, может, цеплял какую-нибудь девчонку, а потом ему захотелось большего. Так всегда и бывает. Забьешь косячок, и это только шаг к следующему. Лучше других это сформулировал дед Брума: «Если все время трахаться, нужен второй член».
— Ты и дальше собиралась с ним встречаться? — спросил Брум.
— У нас было назначено свидание на вечер, когда он… э-э… пропал.
— И что же случилось?
— Он позвонил и сказал, что задерживается, но так и не появился.
— А почему задерживается, не объяснил?
— Нет.
— А перед тем днем, не знаешь, что он делал?
Тони покачала головой. Брум почувствовал горьковатый запах дешевого одеколона.
— Что-нибудь еще про тот день можешь рассказать?
Тони снова покачала головой.
— Не понимаю, — пожал плечами Брум. — Он обижал тебя, так?
— Так.
— И был все более жестоким.
— Что-что?
— Бил все сильнее и сильнее, говорю. — Брум подавил вздох.
— А, ну да. Верно.
Брум только руками развел:
— Ну и как, по-твоему, все это должно было закончиться?
Тони заморгала, отвернулась и вроде бы даже задумалась.
— Да так же, как и всегда заканчивается. Я бы ему надоела. Другую бы себе нашел. — Она еще секунду подумала и добавила: — Или убил бы меня.
Глава 8
На стекле было крупными буквами выведено: «Адвокатская контора гарри саттона. Старая школа».
Меган осторожно побарабанила пальцами по стеклу, и изнутри донеслось раскатистое:
— Входите!
Меган потянулась к ручке двери. Несколько часов назад она позвонила домой и сказала Дейву, что вернется поздно. «Что-нибудь случилось?» — спросил он. «Да нет, не волнуйся», — ответила Меган и повесила трубку. И вот она здесь, снова в Атлантик-Сити, в месте, слишком хорошо ей знакомом.
Она открыла дверь, понимая, что теперь все может пойти по-другому. Контора по-прежнему находилась в обшарпанной комнате — все скромно, даже имя владельца со строчной буквы указано, — но он только такое написание и признавал.
— Привет, Гарри.
Привлекательным мужчиной его назвать было нель-зя. Под глазами мешки, да такие, что хоть в трехнедельный круиз отправляйся, чтобы от них избавиться. Нос картошкой, как на карикатуре. Волосы — седая копна, избавиться от которой он согласился бы разве что под угрозой смерти. Но улыбка, ничего не скажешь, совершенно неотразимая. От нее-то и стало Меган теплее, она вернулась назад и сразу почувствовала себя более или менее спокойно.
— Давно не виделись, Кэсси.
Кое-кто называл Гарри уличным адвокатом, но это было не совсем верно. Сорок лет назад он окончил юридический факультет Стэнфорда и начал работать в престижной адвокатской конторе «Кромберг, Рейтер и Роузмен» с перспективой сделаться партнером. Однажды вечером несколько коллег-доброжелателей вытащили тихого, застенчивого юриста в Атлантик-Сити с его казино, девочками и прочими безобразиями. Застенчивый Гарри нырнул на глубину — и больше не выплыл. Он ушел из крупной фирмы, начертал свое имя на этой самой застекленной двери и решил сделаться представителем городского дна, состоявшего во многом из всех тех, кто здесь начинал.
Мало у кого из них сияет нимб над головой. Ни красотой они не отличаются, ни ангельским видом, ни бескорыстием — если говорить о Гарри, то он явно предпочитал грешников святым, — но окружала их некая атмосфера надежности и доброты. Гарри был из таких.
— Привет, Кэсси, — кивнул он.
Голос напряженный. Гарри уселся поудобнее.
— Как дела, Гарри?
Раньше он так не смотрел, но ведь около двух десятков лет прошло. Люди меняются. «Может, все-таки не стоило приходить сюда?» — вдруг подумала Меган.