еньше дюжины шляп и шапок разных стилей и цветов, все разные, но каждая по-своему хороша. Несколько тончайших кашемировых пуловеров, приталенных итальянских блейзеров, сразу притягивавших взгляд стильной небрежностью, — и джинсы. Столько пар всевозможных покроев, цветов и степени потертости, что Джулиан недели две мог ежедневно надевать новые, не повторяясь. Брук заставила себя развернуть и рассмотреть каждую пару, пока у нее в руках не оказались — вот как знала, что так и будет — точно такие джинсы, какие ее мать первыми выбрала в «Блумингдейле» и которые Брук сочла превосходным началом.
— Ух ты! — через силу буркнула она, но голос получился каким-то сдавленным.
— Скажи, фантастика? — не унимался Джулиан, все сильнее оживляясь, пока супруга рассматривала одежду. — Наконец-то я буду выглядеть как взрослый человек! Дорого одетый взрослый человек. А знаешь, во сколько им это обошлось? Ну, угадай?
Брук не хотелось гадать: по качеству и просто по количеству одежды она видела, что «Сони» раскошелились не меньше чем на «десятку», но не стойло портить Джулиану настроение.
— Ну, не знаю… Две, три тысячи? Это просто безумие! — воскликнула она с наигранным энтузиазмом.
Джулиан засмеялся.
— Да, я бы тоже так предположил. Восемнадцать тысяч! Представляешь? Восемнадцать кусков на тряпки!
Брук потерла один из кашемировых свитеров ладонями.
— А ты не против смены имиджа? Ничего не имеешь против совершенно другого стиля?
Она задержала дыхание, когда Джулиан вроде бы задумался на минуту.
— Нет, я не могу цепляться за старое, — сказал он наконец. — Нужно двигаться вперед. Прежний имидж свою роль сыграл, сейчас я начинаю по-настоящему. Нужно принять и полюбить свой новый облик, а с ним, глядишь, и карьера пойдет в гору. Должен сказать, удивительно, но я всем сердцем приветствую перемены. — Он лукаво улыбнулся: — Помнишь поговорку — взялся делать, делай хорошо… Ну что, ты рада?
Брук через силу улыбнулась:
— Очень рада. Это ж просто здорово, что они готовы столько в тебя инвестировать.
Он сорвал старую, в катышках, шапчонку, нахлобучил белую мягкую шляпу с тканевой лентой, побежал к зеркалу в прихожей и принялся крутиться, рассматривая себя со всех сторон.
— А у тебя какие новости? — спросил он из прихожей. — Если я правильно понял, сюрприз не только у меня?
Брук печально улыбнулась, зная, что муж ее сейчас не видит.
— Да так, пустяки, — ответила она громче, надеясь, что голос звучит не так мрачно, как стало у нее на душе.
— Как это? Ты же хотела мне что-то показать!
Сложив руки на коленях, Брук смотрела на переполненный обновками чемодан.
— Ничто не сравнится с твоей новостью, любимый. Давай порадуемся твоему сюрпризу, а свой я приберегу до другого вечера.
Джулиан, неотразимый в мягкой фетровой шляпе, подошел и поцеловал Брук в щеку.
— Хорошо сказано, Ру. Сейчас я распакую всю добычу. Хочешь помочь? — И он принялся переносить стопки одежды в спальню.
— Я присоединюсь через минуту, — пообещала она, молясь, чтобы он не заметил в шкафу магазинных пакетов.
Джулиан тут же вернулся в гостиную и присел рядом с женой.
— Точно все в порядке, Ру? Что случилось?
Она снова улыбнулась и покачала головой, с трудом сглатывая комок в горле.
— Все замечательно, — солгала она, стиснув ему руку. — Все в полном порядке.
8. Троих Боливару точно не выдержать
— Это плохо, что я ужасно волнуюсь? — спросила Брук, сворачивая на улицу, где жили Рэнди и Мишель.
— Но мы действительно давно с ними не виделись, — пробормотал Джулиан, яростно нажимая на кнопки мобильного.
— Нет, я продень рождения. Всех гостей я знаю с детства, каждый будет расспрашивать, как у нас дела, и рассказывать, как поживают их дочери, подружки детства, которые обошли меня буквально по всем направлениям.
— Гарантирую — ни одна из них не вышла замуж столь удачно, — сказал Джулиан, пряча улыбку.
— Я тоже так думала, пока полгода назад не столкнулась в «Двадцать первом веке» с мамашей Саши Филипс. Эта Саша была пчелиной маткой шестого класса — она стягивала народ простым мановением щелкнувшего браслета — и обладательницей самых накрахмаленных носков и белейших кожаных кед.
— И к чему ты это?
— Я не успела спрятаться, и ее мать заметила меня в хозяйственном отделе.
— Брук…
— Она зажала меня в угол между занавесками для душа и полотенцами и давай хвастаться, что Саша вышла за человека, которого прочат на «очень важную» должность в известной итальянской «деловой семье». И подмигивает, подмигивает! Дескать, этот парень, настоящая находка и крупная рыба, мог выбрать любую женщину планеты, но был просто очарован ее Сашей, вот она и стала мачехой его четверым детям. Представляешь, ее мамаша этим хвастается! Она умеет расхвалить что угодно, я даже начала сожалеть, что ты не мафиози и не обременен детским садом от предыдущего брака.
Джулиан засмеялся:
— Ты мне об этом не говорила.
— Не хотела, чтобы ты рисковал жизнью.
— Но вдвоем-то мы как-нибудь выдержим! Пара аперитивов, потом обед, тост, и уйдем.
— Ну, если ты так считаешь… — Брук свернула к дому восемьдесят восемь, где жил Рэнди, сразу обратив внимание, что двухместного «Ниссана-3502», с которого братец сдувал пылинки, нигде не видно. Она хотела сказать об этом Джулиану, но у того в тысячный раз за два часа зазвонил сотовый, и он быстро выбрался из машины.
— Я вернусь за сумками, — сказала Брук, но муж был уже в конце дорожки, прижимал к уху трубку и сосредоточенно кивал. — Ладно-ладно, — пробормотала она и пошла к двери. Она поднималась на крыльцо, когда Рэнди распахнул дверь, выбежал и заключил ее в объятия.
— Привет! Как я рад вас обоих видеть! Мишель сейчас выйдет. Где Джулиан?
— Говорит по телефону. Боюсь, сотовый оператор задумается, не стоит ли отказаться от безлимитного тарифа, когда увидит счет Джулиана.
Они видели, как Джулиан улыбнулся, убрал сотовый в карман и зашагал к открытому багажнику.
— С сумками помочь? — предложил Рэнди.
— Нет, справлюсь сам, ~ отозвался Джулиан, легко забросив обе сумки на плечо. — А ты хорошо выглядишь. Похудел?
Рэнди похлопал себя по пухлому, но все же уменьшившемуся животу.
— Жена посадила на строгую диету, — сказал он с явной гордостью. К изумлению Брук, Рэнди был явно в восторге от союза с Мишель, почти обставленного дома и скорого появления младенца.
— Можно и построже, — сказала Брук, предусмотрительно отступая в сторону, чтобы избежать тычка.
— Кто бы говорил! Да, у меня есть пара лишних фунтов, но ты диетолог, у тебя нет оправданий. Тебе полагается быть анорексичным скелетом! — Рэнди потянулся к сестре и моментально взлохматил ей волосы.
— Глубокомысленный комментарий и оскорбление профессии в одном флаконе? Ты сегодня в ударе!
— Ладно, я просто шучу. Ты прекрасно выглядишь.
— Может, мне и надо сбросить пять фунтов, зато Мишель предстоит еще работать и работать, — не без злорадства сказала Брук.
— Поверь, я над ним работаю, — сказала Мишель, появляясь на крыльце и осторожно спускаясь по ступенькам. Живот у нее выдавался вперед чуть ли не на несколько футов, хотя ей предстояло носить ребенка еще семь недель, а лицо мгновенно покрылось потом на августовской жаре. Несмотря ни на что, Мишель выглядела счастливой, почти ликующей. Брук привыкла считать, что невидимый сияющий ореол вокруг беременных — миф, но при виде Мишель отчасти согласилась с этой метафорой.
— А я работаю над Брук, — сказал Джулиан, целуя Мишель в щеку.
— Брук и так красавица, ей ничего не надо улучшать, — перебила Мишель. По ее лицу читалось, что она заметила промах Джулиана.
Брук резко повернулась к мужу, словно забыв о присутствии Мишель и Рэнди:
— Что ты сейчас сказал?
Джулиан пожал плечами:
— Ничего. Шутка. Я просто пошутил.
— Ты надо мной работаешь, так ты сказал? Надо понимать, борешься с моим чудовищным ожирением?
— Брук, не начинай, а? Ты же понимаешь, я просто прикалываюсь!
— Нет, давай все-таки начнем. Что конкретно ты хотел сказать?
— Ру, клянусь тебе, это была шутка, — заговорил
Джулиан, раскаиваясь. — Ты же знаешь, мне нравится, как ты выглядишь, не нужно ничего менять. Я просто э-э… не хочу, чтобы ты сама стеснялась.
Рэнди взял Мишель за руку и сказал:
— Мы пойдем все приготовим. Давай мне сумки и входите, когда будете готовы.
Брук подождала, пока за ними закрылся сетчатый экран входной двери.
— С какой стати и чего мне стесняться? Я знаю, что не супермодель. А кто тут идеальный?
— Нет-нет, я все понимаю, просто… — Он пнул крыльцо кроссовкой «Конверс» и сел.
— Что — просто?
— Ничего. Ты же знаешь, для меня ты красавица. Просто Лео считает, тебе неловко быть на виду, в фокусе всеобщего внимания. — Он выжидательно уставился на Брук, но та буквально потеряла дар речи.
Глядя в землю, она молча достала из сумочки пластинку жвачки.
— Ру, иди сюда. Господи, зачем я это сказал!.. Я вовсе не то имел в виду!
Она ждала объяснений, что же на самом деле он имел в виду, но повисла долгая пауза.
— Ладно, пошли в дом, — предложила Брук, изо всех сил сдерживая слезы. Пожалуй, лучше было не выяснять, что он на самом деле хотел сказать.
— Нет, подожди. Иди сюда. — Джулиан взял ее руки в свои. — Любимая, прости, что я так сказал. Не то чтобы мы с Лео сидели и обсуждали тебя. Вся фигня с моим имиджем — не более чем фигня, я прекрасно это понимаю и уже на стенку лезу, — но пока вынужден прислушиваться к Лео. Альбом только что вышел; я стараюсь об этом не думать, но стоит представить успех или провал, и меня охватывает ужас. Если альбом станет хитом — ужасно. Если, что более вероятно, он окажется пшиком, пустышкой — еще хуже. Еще вчера я сидел в уютной маленькой студии и играл любимые мелодии, притворяясь, что на свете есть только я и инструмент, и вдруг ни с того ни с сего все эти появления на телеэкране, ужины с директорами компании, интервью… К этому я оказался не готов. И если в последнее время веду себя как козел, то искренне прошу прошения.