– Это ваша мать?
За молодым человеком стояла его мать и дрожала от холода. Не успел он ответить, как мать со словами: «Хёнчхоль! Это я, мама!» – вышла вперёд. «Через семь минут комендантский час!» – сказал молодой человек, посмотрев на часы, после чего сказал матери: «Ну тогда до свидания!» – и скрылся в темноте приближавшегося комендантского часа.
Отца не было дома. Когда дочь прочитала письмо, мать не находила себе места, думая, как поступить. Она пошла в школу, которую окончил Хёнчхоль, получила сертификат об окончании и прямо оттуда пошла на вокзал. Это была её первая поездка на поезде. Прибыв на Сеульский вокзал, она спрашивала у прохожих, как добраться до района Йонсан. Проходивший мимо молодой человек тогда её и заметил. Услышав, что ей нужно срочно что-то передать сыну, он согласился проводить её. Была зима, на ногах у мамы были синие шлёпанцы. Она сказала, что осенью, когда собирала рис, случайно поранила серпом верхнюю часть стопы в районе большого пальца, рана не зажила, поэтому пришлось искать обувь с открытой передней частью, и, кроме шлёпанцев, ничего не нашлось. Разувшись перед входом, мать вошла в комнату дежурного и со словами: «Надеюсь, не опоздала», – протянула ему сертификат об окончании старшей школы. Её руки были ледяными. Он обхватил своими ладонями её похожие на ледышки руки. И дал себе слово, что во что бы то ни стало сделает счастливыми эти руки, женщину с этими руками. Но вслух он лишь упрекнул мать за то, что она согласилась пойти с незнакомым человеком. Мать осудила его в ответ: «Как можно жить, не доверяя людям! В этом мире хороших людей гораздо больше, чем плохих!» – и улыбнулась своей привычной светлой улыбкой.
Стоя перед закрытым зданием районной администрации, он окинул его взглядом снизу вверх. Не может быть, чтобы мать смогла добраться сюда сама. Если бы она была в состоянии добраться сюда, она точно так же смогла бы добраться и до его дома. Девушка, которая сообщила, будто видела тут женщину, похожую на его мать, сказала, что запомнила её по глазам. Она также сказала, что та была в синих шлёпанцах. Синие шлёпанцы… Отец сказал, что мать была не в синих шлёпанцах, а в бежевых босоножках на низком каблуке. Девушка же однозначно говорила про шлёпанцы, лямка которых от долгого хождения над большим пальцем глубоко врезалась в кожу. Но он только сейчас вспомнил, что мать была в бежевых босоножках, а не в шлёпанцах. Потоптавшись у закрытой двери администрации, он пошёл бродить по улице, осматривая окрестности женской старшей школы Босон и дороги, ведущей к церкви Ынсон.
Осталась ли по сей день в районной администрации та сторожка дежурного?
Комната дежурного, где в свои двадцать лет, укрывшись одним одеялом на двоих, они спали с мамой, которая всё бросила и приехала на поезде в Сеул, чтобы привезти ему документы… Это был последний раз, когда он спал с ней рядом. От наружной стены сильно тянуло холодом. «Я около стены быстрее засыпаю», – поднявшись, мать поменялась с ним местами. «Там ведь дует…» Он встал и подставил к стене сумку, составил книги. Наверх положил одежду. «Я же сказала, что всё в порядке, – мать отодвинула его руку. – Засыпай быстрее. У тебя завтра рабочий день».
– Мам, ты же в первый раз в Сеуле, как тебе тут? – спросил он, лёжа рядом с матерью и глядя в потолок сторожки дежурного. Мать усмехнулась и ответила: «Да ничего особенного».
– Ты мой первый ребёнок. Уж сколько всего я сделала в первый раз благодаря тебе. Ты открыл мне новый мир. Столько нового со мной случилось. В первый раз у меня был такой огромный живот, в первый раз кормила. Когда я тебя родила, мне было столько, сколько тебе сейчас. Помню твоё красное личико с закрытыми глазами… Все говорят, что, когда видят своего ребёнка, радуются. А я, помню, даже грустила… Неужели я и вправду родила этого ребёнка?.. И что с ним теперь делать?.. Сначала было страшно даже прикасаться к маленьким пальчикам. Помню, как крепко ты сжимал свои маленькие кулачки. А когда я по одному пальчику расправляла сжатый кулачок, ты так улыбался… Ты был таким крошечным, что было страшно сделать что-то не так. Ну что я тогда знала? Вышла замуж в семнадцать, и когда до девятнадцати не могла забеременеть, твоя тётя начала ворчать, мол, что, похоже, у меня не будет детей. Поэтому, как я узнала, что беременна, у меня была одна мысль: ура! наконец-то не надо будет выслушивать всё это. Я радовалась, когда потом видела, как с каждым днём растут твои пальчики. Когда было тяжело, я заходила к тебе, разжимала маленькие кулачки, теребила ножки. Это давало силы. А как я радовалась, когда впервые обула тебя в ботиночки! А когда ты своими маленькими ножками шёл ко мне, я была так счастлива, как не была бы счастлива, если бы передо мной высыпали гору драгоценностей. А когда отправляла тебя в школу? Пришивала бирку с именем и вкладывала в карман носовой платок, и тогда мне казалось, как будто я сама повзрослела. А что могло быть лучше, чем наблюдать, как ты растёшь? Я постоянно приговаривала про себя: «Расти, расти, мой сынок». В один прекрасный день я обнаружила, что ты уже выше меня».
Приподнявшись, мать наклонилась в его сторону и провела рукой по волосам.
– Хоть я и приговаривала: «Расти, расти», – когда ты стал выше меня, мне даже стало как-то страшно.
– …
– Дети бывают разные, но тебе не нужно было ничего говорить. Ты всё делал сам. Ты был таким красивым, а учился-то как хорошо! Я так горжусь тобой, что иногда даже не верится, что это я родила тебя… Видишь, если бы не ты, я бы и в Сеуле так и не побывала.
Он подумал, что должен заработать много денег, чтобы в следующий раз, когда мать приедет в Сеул, уложить её спать в тепле. Подумал, что не должен допускать, чтобы она спала на холоде. Прошло какое-то время. «Хёнчхоль», – чуть слышно позвала его мать. Он уже задремал, и голос матери послышался ему будто издалека. Мать протянула руку и погладила его по голове. Она села, согнувшись, и посмотрела на спящего сына, потом осторожно протянула руку и погладила его лоб. «Прости свою мать». Она быстро одёрнула руку, чтобы вытереть слёзы, но несколько слезинок успело упасть на его лицо.
Проснувшись на рассвете, он увидел, что мать подметает пол. Он попытался остановить её, но она сказала: «А зачем тогда человеку руки?» – будто бы её кто-то наказал, если бы она позволила своим рукам бездельничать. Она намочила тряпку и вымыла пол, после чего тщательно вытерла все столы сотрудников, которые ещё не пришли на работу. Изо рта у матери шёл пар, а из синих шлёпанцев выдавался отёкший подъём стопы. Пока они ожидали открытия столовой, чтобы позавтракать супом из проросшей сои, руки матери работали, и вскоре офис администрации засверкал чистотой.
Вот он, этот дом. Оказывается, он ещё стоит. Хёнчхоль был удивлён. Он случайно вышел к этому дому, скитаясь в окрестностях в поисках матери. Именно здесь он тридцать лет назад снимал комнату. Как и тогда, над воротами торчала острая железная пика, похожая на стрелу. Одно время девушка, которая любила его, но не могла ждать, приходила повесить на эту пику пакет с чем-нибудь вроде горячей паровой булки. Этот дом был единственным, который остался с тех времён, а на месте остальных выросли невысокие застройки.
«Залог 10 млн вон и 100 тыс. вон ежемесячно», – прочитал он вывеску на воротах.
«Либо залог 5 млн вон и аренда 150 тыс. вон ежемесячно.
Площадь 26 кв. м., кухня с мойкой, в туалете имеется душ.
Поблизости гора Намсан – удобно заниматься спортом. 20 минут до Каннама. 10 минут до Чонно. Недостатки: довольно маленький туалет. Но вы же не будете жить в туалете. В Йонсане вы не найдёте таких цен. Причина, почему я выселяюсь, несмотря на хорошие условия: купил машину, нужна стоянка. Пишите SMS или на электронную почту. Ищу арендатора сам, чтобы сэкономить на риэлторе».
Прочитав объявление вплоть до номера телефона и электронного адреса, он толкнул калитку внутрь. Как и тридцать лет назад, дверца поддалась. Он заглянул во двор. Как и раньше, в доме, построенном буквой «П», двери всех квартир выходили в сторону двора. Дверь квартиры, где он когда-то жил, была плотно закрыта на замок.
– Есть тут кто-нибудь? – громко спросил он, повысив голос.
Открылись двери двух-трёх квартир. Две молодые девушки с типичными для школьниц стрижками каре и двое юношей лет по семнадцать, высунув головы, уставились на него. Он вошёл внутрь.
– Вы случайно не видели эту женщину?
Сначала он протянул листовку девушкам. Потом поспешил сунуть объявление в руки юношам, которые уже собрались закрыть дверь. Внутри были ещё две девушки примерно такого же возраста. Увидев, что он заглядывает внутрь, парни резко захлопнули дверь. Снаружи квартира была почти такая же, как и тридцать лет назад, но внутри была переделана в квартиру-студию. Судя по всему, объединили кухню и комнату. В углу комнаты виднелась мойка.
– Не знаем!
Девушки отдали ему объявление. Похоже, они только что проснулись и не успели ещё протереть глаза. Когда он направился к калитке, девушки посмотрели ему вслед. Как только он вышел за ворота, одна из дверей открылась и из-за неё выглянул парень:
– Подождите!
– Кажется, эта бабушка несколько дней назад сидела тут перед воротами.
Когда Хёнчхоль подошёл, второй парень, высунув голову, возразил:
– Да нет! Она была совсем дряхлой старушкой, не похожа на фотографию. И причёска другая… Та была просто нищая.
– Но глаза-то похожи. Посмотри! Точно такие… А если мы её найдём, вы и вправду дадите пять миллионов?
– Если даже и не найдёте, а подробно расскажете, я отблагодарю.
Он попросил молодых людей выйти. Девушки снова приоткрыли дверь и наблюдали в щёлку.
– Тут у нас недалеко живёт человек, у него пивной бар, так вот, эта старушка – его мать. Говорят, у неё старческое слабоумие, её заперли дома, но она тайком вышла и заблудилась. Хозяин приходил и забрал её домой.
– Да нет, я видел ещё эту… У неё была рана на ноге, она гноилась. Мухи садились, а она их отгоняла… Короче, выглядело ужасно, ещё и воняло, поэтому я подробно не рассмотрел.