А ты молодец, что тут живёшь.
Что это за место? Сеул, округ Чонногу, район Пуамдон… Это округ Чонногу? Чонногу… Чонногу… А, Чонногу! Так начинался адрес твоего брата, когда он только-только женился. Это был район Тонсундон округа Чонногу. Он тогда сказал: «Мама, это округ Чонногу. Мне так радостно каждый раз писать этот адрес. Чонно – это ведь центр Сеула, а я тут живу. Наконец-то деревенский парень поселился в самом центре». Это был тот же район, но, кажется, он жил в небольшом доме на несколько квартир. Такие домишки сплошняком стояли на склоне у подножия горы, которая называлась, по-моему, Наксан. Пока поднимешься туда – запыхаешься. Тогда я думала: «Это что ж, в столице есть такой район? Он больше похож на деревню, чем наш посёлок». Но у тебя тут всё не так. Я опять подумала: неужели в этом городе есть такой район?
Когда в прошлом году ты с семьёй вернулась из Америки, прожив там больше трёх лет, вы отыскали это место, потому что всех ваших денег не хватит даже на залог, чтобы снять квартиру в высотке. А здесь совсем как в деревне. Хоть есть кафе и художественный музей, но осталась даже мельничная лавка. Там сейчас делают белые рисовые палочки. Я долго стояла рядом с этой лавкой, вспоминая былые времена. Кажется, скоро лунный Новый год. В лавке много людей. Оказывается, до сих пор в этом городе есть район, где люди перед лунным Новым годом идут покупать эти рисовые палочки для традиционного новогоднего супа. В своё время, когда приближался лунный Новый год, я тоже клала на тележку рис и шла на мельницу делать рисовые палочки. Пока ждала своей очереди, дышала на обледеневшие руки.
Тебе, наверное, неудобно здесь жить с тремя детьми. Да и зятю на работу до Соллына далеко ездить. А рядом рынок хоть есть?
– Схожу в магазин, вроде и много всего куплю, но всё так быстро уходит! Покупаю детям йогурт, приходится сразу три покупать. А если брать на три дня, то уже девять, мама! Мне страшно. Вот столько накупила, а уже всё куда-то разошлось!
Выделяя слова «вот столько», ты широко развела руки. Это естественно, когда в доме трое детей.
Твой старший сын с красными щеками, собираясь поставить велосипед перед воротами, вдруг что-то заметил. Он крикнул: «Мама!» – и быстро вошёл во двор, толкнув ворота. Ты в кофте пепельного цвета с младшим на руках открыла дверь и вопросительно посмотрела на сына.
– Мама! Птица!
– Птица?
– Да, перед воротами!
– Какая птица?
Старший сын не ответил, а только показал пальцем на ворота. Ты натянула капюшон курточки на голову малыша, прикрывая его лицо от холодного ветра, и вышла за ворота. У входа лежала птица пепельного цвета. От затылка до крыльев она была покрыта чёрными пятнами. У неё обмёрзли крылья. Когда ты увидела птицу, на твои глаза навернулись слёзы. Похоже, ты подумала обо мне. Дочка, вокруг твоего дома так много птиц. Откуда их так много? Зимние птицы тихо кружатся над твоим домом.
Несколько дней назад ты нашла под деревом айвы замёрзшую сороку и решила, что её надо покормить. Ты зашла в дом, взяла булочку, которую не доели дети, и покрошила её под айвой. И тогда ты тоже думала обо мне, вспоминая, как я зимой рассыпала из ковша под голым деревом хурмы старый рис для птиц. В тот вечер, когда ты покрошила хлеб под айвой, к дереву слетелось больше двадцати птиц. У некоторых крылья были размером с твою ладонь. С того дня ты каждый день крошила под айвой хлеб для зимних птиц. Но сегодня птица лежала не под айвой, а перед воротами. Я знаю, как она называется. Это серая ржанка. Странно – эта птица не летает в одиночку, но почему она здесь? Она ведь должна жить на берегу моря. Я её видела в Комсо, где жил тот человек. Я видела, как во время отлива ржанки бродили в поисках еды по открывшейся части берега.
Ты стояла неподвижно, и сын потянул тебя за руку.
– Мама!
– …
– Она умерла?
Ты ничего не ответила. Ты лишь угрюмо смотрела на птицу.
– Мама! Птица умерла?
Услышав ваш разговор, из дома выбежала дочка и тоже стала спрашивать. Ты так ничего и не ответила, стоя с малышом на руках.
Зазвонил телефон.
– Мама, это тётя!
Похоже, тебе позвонила сестра. Ты взяла трубку из рук дочери. Когда ты взяла трубку, твоё лицо опять стало угрюмым.
– Куда ты опять собралась?
Кажется, твоя старшая сестра опять собралась куда-то лететь на самолёте. В твоих глазах появились слёзы. Кажется, у тебя даже губы задрожали. Ты вдруг закричала в трубку. Дочка, ты ведь не такая. Зачем же ты кричишь на сестру?
– Как вы можете? Вы как сговорились!
Ты резко бросила трубку. Обычно так поступала старшая сестра по отношению к тебе или ко мне. Опять раздался звонок. Ты долго смотрела на телефон, но звонки не прекращались, и ты подняла трубку.
– Прости, сестра.
За это время твой голос стал спокойнее. Ты молча слушала, что говорит сестра с того конца провода. Потом твоё лицо опять покраснело. Ты опять закричала:
– Куда? Сантьяго-де-Компостела? На целый месяц?
Ты ещё больше покраснела.
– Ты что, у меня разрешение спрашиваешь? Если сама уже всё решила, зачем спрашивать? Как ты можешь?
Рука, в которой ты держала трубку, задрожала.
– Мы перед воротами нашли мёртвую птицу. У меня плохое предчувствие. Я чувствую, что с мамой что-то случилось! Почему мы до сих пор не можем её найти? Почему?! И как ты в такое время можешь уезжать? Почему вы все такие? Включая тебя… Никто не знает, где мама в такие холода, а вам всем свои дела важнее!
Дочка, успокойся. Сестру тоже можно понять. Ты же видела, в каком состоянии она была последние полгода.
– Что? Найти маму? Это ты меня просишь? Меня? Что я могу сделать с тремя детьми на руках? Я поняла, ты просто хочешь сбежать. Ты всегда сбегаешь, когда становится тяжело.
Дочка, ну вот ты опять. Ты же вроде уже успокоилась. Ты снова резко бросила трубку и даже зарыдала. Младший ребёнок заплакал вместе с тобой. У него быстро покраснел носик. Покраснел даже лоб. Вслед заплакала и дочка. Старший сын, который собирался выйти за дверь, обернулся и молча смотрел на остальных. Опять раздался звонок. Вся в слезах, ты подняла трубку.
– Сестра…
Из твоих глаз скатилась слеза.
– Не уезжай! Не уезжай, сестричка!
Сестра начинает тебя успокаивать. У неё не получается, и она говорит, что приедет к тебе. Положив трубку, ты молча сидишь с поникшей головой. Младший ребёнок залезает к тебе на колени. Ты обнимаешь его. Дочка подходит и гладит тебя по щеке. Ты протягиваешь руку и похлопываешь её по спине. Сын, чтобы тоже порадовать тебя, ложится перед тобой на полу и начинает решать примеры по математике. Ты гладишь старшего по голове. Открыв ворота, во двор заходит твоя старшая сестра Чихон. «Юн, привет!» Когда ты открыла дверь, сестра взяла у тебя малыша. Он пока боится чужих, поэтому протягивает руки к тебе и брыкается, чтобы ты забрала его обратно.
– Ну, посиди у тёти немного.
Когда Чихон попыталась погладить ребёнка по щеке, тот расплакался. Она отдала тебе малыша. Только на руках у мамы он заулыбался тёте, моргая мокрыми ресницами. «Эх ты!» – твоя сестра потёрла его по щеке. Вы молча сидите вместе. Твоя сестра сказала, что это нетелефонный разговор, приехала к тебе через заснеженный город, а сама молчит. На ней лица нет. Её большие глаза припухли и превратились в щёлочки. Видно, что она давно не высыпается.
– Так ты поедешь? – спросила ты у сестры после долгого молчания.
– Не поеду.
Чихон без сил ложится на диван, будто сбросив с себя какой-то груз. Её так клонит в сон, что она уже не может сидеть. Бедная. Снаружи кажется сильной, а внутри такая хрупкая. Нельзя так истязать себя.
– …Сестра, ты спишь?
Ты попробовала растормошить сестру за плечо, но она не реагировала, и ты погладила её ладонью. Ты долго посмотрела на неё. Так же и в детстве, даже если вы сильно ссорились, потом быстро мирились. Вечно только соберусь вас отругать, смотрю – а вы уже спите, держась за руки. Ты принесла из комнаты одеяло и накрыла сестру. Та нахмурила лоб. Ох, отчаянная. Разве можно было в таком состоянии вести машину? Она же могла заснуть по дороге.
– Сестра, прости… – пробормотала ты.
Чихон открыла глаза, подняла взгляд на тебя и начала говорить, будто сама себе:
– Вчера я встретилась с мамой того человека. Если я выйду замуж, она станет моей свекровью. Она живёт у его сестры. Та содержит маленький ресторан, который называется «Швейцария». Она не замужем. Его мать очень маленькая и худенькая. Она ходит по пятам за своей дочерью и называет её «сестричка». Та кормит её, укладывает спать, моет и всегда приговаривает: «Какая наша мама красавица!» Однажды мать стала называть её сестрой. Короче, та сестра сказала, что если я до сих пор не соглашаюсь выйти за него замуж из-за того, что боюсь, что придётся ухаживать за больной свекровью, то я могу быть спокойна, потому что мать останется жить с ней как сестра. Единственное – её нужно будет навещать во время отсутствия сестры, когда в январе она устроит мать в дом престарелых, а сама отправится в путешествие. Его сестра сказала, что двадцать лет подряд на деньги, заработанные в ресторане, каждый январь она отправляется в путешествие. Хотя мать называла её сестрой, было очень приятно на них смотреть. Сестра этого человека считает, что теперь они с мамой «в расчёте», поскольку до этого времени мама её растила, а теперь они просто поменялись ролями.
Закончив рассказ, сестра посмотрела на тебя:
– Расскажи о маме.
– О маме?
– Да… то, о чём знаешь только ты.
– Имя – Пак Сонё. Дата рождения – 24 июля 1938 года. Внешний вид – короткие поседевшие волосы с химической завивкой, широкие скулы. Была одета в голубую рубашку, белую кофту и бежевую плиссированную юбку. Место исчезновения…
Старшая дочь, прищурившись, посмотрела на тебя, а потом, не в силах победить сон, опять закрыла глаза.
– Я ничего не знаю о маме. Кроме того, что мы её потеряли.
Уже надо уходить, но ноги не слушаются. Вот уже целые сутки прошли, пока я тут сидела.