— Почему?
— Потому что, поступая подобным образом, мы никогда ничего не будем видеть, зато нас будут видеть все. А нам ведь нужно совсем другое. Я думаю, что ты должна быть спокойной и уравновешенной.
— Да, — покорно ответила она. — Боже, как здесь хорошо. Знаешь, если бы даже я сейчас его увидела, то, может быть, немного пожалела об этом, но как бы там ни было, я уже ела икру и вела с тобой беседу за столиком.
— Вела со мной что?
— Беседу. Мы разговаривали, обсуждали великосветские новости и так далее. Как в книжках…
И она начала тихо смеяться, глядя ему в глаза, но сразу же отвела взгляд. И вдруг снова увидела того молодого человека.
Он сидел у бара и курил сигарету. Глаза его скользили по залу, но постоянно возвращались к отдаленному столику в углу.
— Может быть, мы потанцуем, чтобы воспоминания были такие, какие должны быть. — Зентек сделал движение, как будто хотел подняться с места.
Она остановила его, накрыла ладонью ею руку, придержав ее на поверхности столика.
— Ты же знаешь, что я не умею! То есть умею, но очень плохо. Даже не знаю, что сейчас играют.
— Это не имеет значения. Мы должны находиться на паркете, потому что оттуда можем рассмотреть всех с близкого расстояния.
Он встал, изящно согнул руку и легко поклонился. Но когда Малгожата поднялась, серьезная и немного испуганная, в дверях ресторана появился человек в ливрее, несущий черную табличку. На ней мелом были написаны номер «101» и слово «Телефон».
— Это мне… — Зентек еще раз быстро поклонился. — Прошу прощения. Я сейчас вернусь…
— Слава Богу, — прошептала девушка, с облегчением улаживаясь обратно на стул.
Со стороны бара эта сцена была видна очень хорошо. Сидящий там молодой человек проводил глазами Зентека, заметил портье с табличкой, соскользнул со стула и, лавируя между столиками, подошел к Малгожате.
Она заметила его, когда он остановился в двух шагах от нее и поклонился, приблизился еще на шаг и сказал:
— Прошу прощения, не могу ли я пригласить вас на этот танец? Мне кажется, что я смог найти свободную минутку в вашей жизни?
— Что? — не поняла она. — Что, простите?
— Я хотел сказать, что вы, наверное, никогда не бываете одна. Впрочем, это совершенно понятно… — Он развел руками, как бы беря в свидетели всех присутствующих. — Только один этот танец… Но я не хотел бы быть навязчивым…
— Но я…
— Прежде чем тот пан закончит разговаривать по телефону мы уже вернемся…
— Так вы видели?
— Да. Я просто не мог этого не видеть. Я постоянно смотрел в вашу сторону.
И он поклонился еще раз.
Малгожата, боясь показаться смешной, не зная, как себя вести, не находя никаких слов, встала. Он быстро пошел впереди, прокладывая ей дорогу в сторону танцующих. Хочешь не хочешь, ей пришлось пойти за ним.
Они начали танцевать. Через несколько шагов она сбилась с ритма и чуть споткнулась. Он поддержал ее.
— Прошу прощения, — тихо сказала она, чувствуя, что краснеет, и думая, что в последний раз танцевала на именинах Инки. Мало танцевала, потому что из двенадцати человек было семь девушек и только пять молодых людей. Почти все они были из банка, коллеги.
— Это я должен просить прощения. Как легко вы танцуете! — Он сказал это таким восхищенным голосом, что она подняла глаза и недоверчиво посмотрела на него.
— Ну что вы. Я совсем не умею танцевать. Почти никогда не танцую…
— Не любите танцевать?! Это невозможно.
— Может быть, и люблю. Но так все время складывается…
— Наверное, ваш муж не любит танцевать, — с пониманием сказал он.
— Муж? — Малгожата засмеялась и чуть не споткнулась во второй раз.
— Ну, тот пан, который пошел к телефону. Это не ваш муж?
— Нет. — Она взяла себя в руки, вспомнив, что делает здесь. — Это мой брат.
— Родной?
— Самый что ни на есть.
Тем временем капитан Зентек вошел в телефонную кабину в холле и тщательно закрыл за собой стеклянную дверь.
— Это вы? — спросил знакомый голос с другого конца провода.
— Да, шеф.
— Хорошо меня слышите?
— Прекрасно.
— Я вас также. Говорите коротко, что слышно?
— Пока, разумеется, ничего. Акклиматизируемся.
— Вам можно позавидовать. Как подопечная?
— Совершает удивительные, совершенно неожиданные поступки, — Зентек невольно усмехнулся в трубку.
— Как и все девушки. Мужчина в изменившихся обстоятельствах остается самим собой. Женщине достаточно одеться по–другому, как она совершенно меняется. Можно сказать: хамелеон. Но я не об этом хотел с вами поговорить.
— Слушаю, шеф.
— Наше отделение там, у вас, с сегодняшнего дня будет получать всевозможные инструкции для вас. Комендант будет ждать вас ежедневно в семь утра у себя. Это, по–моему, час, когда все отдыхающие еще спят. Думаю, что тогда вряд ли кто ходит по улицам. Если захотите связаться со мной, делайте это через него. Если не будет необходимости идти в отделение, позвоните ему по телефону. Он ждет вашего звонка. А завтра будет у себя в семь часов.
— Я понял шеф. В семь утра.
— И еще одно…
— Да, шеф?
— Не влюбись случайно. Это, правда, не противоречит правилам, но, по–моему, парализует внимание.
— Не беспокойтесь, шеф. Мое внимание поглощает только одно.
— Хм… — сказал полковник. — Когда я был в вашем возрасте, не всегда мог устоять перед… Но это неважно. Другое время, другие люди. Желаю успеха.
— Благодарю вас, шеф. До свидания.
Он повесил трубку, усмехнулся и вышел из кабинки.
— Вы — прелесть, — сказал молодой человек. Оркестр на минуту перестал играть, но, прежде чем они успели сойти с паркета, зазвучала новая мягкая мелодия. — Я очень рад, что это ваш брат.
— Почему это так вас радует?
— Почему! — Он слегка прижал ее к себе и наклонился к ее уху. — Потому, что всегда жаль, когда кто–то имеет все права на такую красивую девушку.
Малгожата покраснела и отстранилась.
— Прошу вас так со мной не разговаривать…
Она сказала это так тихо, что он едва смог уловить эти слова.
— Прошу прощения. — Молодой человек сразу стал серьезнее, слегка отстранился и, осторожно ведя ее в танце, заглянул ей в глаза. — Прошу вас, не сердитесь на меня. Но вы, правда, так хороши собой… О, уже вернулся ваш брат!
Они перестали танцевать и направились к столику, за который уселся Зентек, оглядываясь в поисках девушки. Когда она подошла, капитан поднялся с места. Быстро взглянув на ее лицо, он одновременно ответил наклоном головы на поклон незнакомого мужчины. Она раскраснелась, а глаза у нее блестели, может быть, еще больше, чем несколько минут назад. Именно эта перемена в ее взгляде удивляла больше всего. В течение двух дней она так изменилась, что невольно ему пришли в голову где–то прочитанные слова о «зеркале души». Что, и душа у нее успела уже измениться?
Все это промелькнуло у него в голове, когда, пододвигая Малгожате стул, он смотрел на молодого человека, стараясь чтобы выражение его лица было как можно почтительнее.
— Вы, кажется, один, не правда ли? И у вас нет столика?
— Нет… — Молодой человек легко поклонился еще раз и ответил на улыбку улыбкой. — Сижу пока у стойки бара и жду, когда что–нибудь освободится, тогда я смогу спокойно поужинать.
Зентек показал ему на стул.
— В таком случае, может быть, вы сядете с нами и закажете себе что–нибудь?
— Благодарю вас, но мне не хотелось бы вам…
— Это ерунда! Впрочем, мы не останемся здесь долго. Мы только сегодня приехали, и сестра немного устала.
— В таком случае…
Молодой человек приблизился, и капитан протянул ему руку.
— Зентек.
— Завадский. С вашей сестрой я тоже еще не имел удовольствия познакомиться.
В конце концов, они уселись. Какое–то время все трое молчали.
— Вы выпьете с нами, не правда ли? — И, не ожидая ответа, Зентек налил молодому человеку водки в третью рюмку, которую поставил на стол официант, вынырнувший как из–под земли.
— Тебе тоже, сестренка?
— Да… но только одну…
— Вы давно в Здроях?
— С сегодняшнего дня, как и вы.
— Доброй ночи.
— Доброй ночи… доброй ночи… — Все трое остановились у лестницы на втором этаже. Завадский стал подниматься наверх, обернулся на повороте еще раз и помахал им весело рукой. Они ответили ему и направились по коридору к себе.
— Мне сегодня звонил полковник, — сказал Зентек.
— И что?
— Спрашивал, что мы тут делаем. Сказал, что пока акклиматизируемся. Ты уже не боишься?
— Гораздо меньше. Было очень приятно. И танцевать совсем не так трудно, как я думала.
— Только, пожалуйста, не влюбись с первого взгляда. По крайней мере, до того времени, пока мы не завершим нашего дела.
— В кого? — Она посмотрела на него своими огромными, голубыми, невинными глазами.
— Ну, например, в нашего нового приятеля, пана Завадского.
— Нет, что ты. Ты нравишься мне в сто раз больше, а он совсем не нравится. Знаешь, что он мне сказал?
— Что сказал?
— Что я очень хороша собой… Правда.
Капитан кашлянул.
— Я думаю точно так же. Но уже пора спать. Доброй ночи.
— Доброй ночи…
Он быстро отошел и, дойдя до конца коридора, оглянулся. Она стояла, держа ладонь на ручке двери, и, улыбаясь, смотрела на него.
Он тихонько крикнул ей:
— Спать, спать!
Малгожата кивнула головой, нажала на ручку и исчезла в глубине комнаты.
Стоя перед зеркалом в своей короткой пижаме лимонного цвета, она склонила голову в поклоне и, приблизив губы к губам той, другой, в зеркале, прошептала: «Вы прелесть… пре–лесть… вы очень хороши собой…» Потом выпрямилась и сказала своим обычным, но веселым голосом:
— Малгося, идиотка, как ты себя ведешь? Спать, потому что завтра с паном капитаном Зентеком, твоим братом, ты будешь охотиться за тем человеком, который был настолько глуп, что тебя не убил… Не позаботился об этом. Если бы позаботился, я даже не узнала бы, какой вкус у черной икры… Когда ты его увидишь, капитан Зентек его арестует, а ты вернешься домой, и снова будет, как раньше.