— Это вы? — спросила она с легким удивлением. Она не казалась недовольной или испуганной.
— Я. Можно к вам?..
— Пожалуйста.
Только теперь в ее голосе зазвучало сомнение. Она отошла на шаг. Капитан снял шляпу и втиснулся в темную прихожую. Он осмотрелся, стараясь, чтобы глаза привыкли к полумраку. Заметил вешалку и пристроил туда свою шляпу. Хозяйка закрыла за ним дверь и встала с ладонью на дверной ручке, не двигаясь с места. Зентек опустил руку и ждал.
Анна придержала рукой полу халата и быстро подошла к застекленной двери в конце прихожей, открыла ее и сказала:
— Пришел этот пан из милиции.
Никто ей не ответил. Она повернулась к Зентеку.
— Пожалуйста, заходите. Вы к сестре или ко мне?
— К вам обеим, если это не причинит вам особенного беспокойства.
Он остановился в открытых дверях. Перед ним было открыто окно, а за ним темный массив стоящего напротив дома. Мария сидела на простой тахте, очень низкой и покрытой темно–голубым покрывалом. Голову она повернула к вошедшему. Легким кивком головы она ответила на его поклон.
— Прошу прощения, что я должен еще раз сегодня побеспокоить вас.
Она молчала. Ему даже показалось, что она сделала легкое, нетерпеливое движение головой. Может быть, это только вливающийся в окно ветерок пошевелил ее волосами.
— Чего вы хотите? — Анна показала ему на стул и уселась рядом с сестрой.
Зентек не стал садиться.
— Час назад я навестил магистра Хенрика Шульца на его работе. И прошу вас вообразить, что не успел я даже представить ему подробно все случившееся, как он немедленно признался в отравлении профессора Рудзинского.
— Признался… — сказала Мария так тихо, что они едва услышали ее.
Внезапно, прежде чем сидевшая рядом с ней Анна успела вскочить с места, она подскочила к открытому окну, поставила ногу на подоконник и…
Быстрота, с какой капитан Зентек пролетел через всю комнату, схватил ее и упал вместе с нею на диван, была поистине ошеломляющей.
— Пусти! — Мария боролась, как сумасшедшая. Зентек схватил ее за плечи и уложил. Девушка несколько раз конвульсивно дернулась. Потом она успокоилась.
Только в эту минуту Анна вскочила с места, подбежала к окну, закрыла его и встала перед ним, распахнув руки.
Зентек поднялся, потом подал девушке руку и помог ей подняться. Она встала, подбежала Анна. Глаза у нее были испуганные, она прижала Марию к груди и начала быстро, нескладно говорить:
— Тихо, тихо, перестань! Он лжет… он лжет…
— Не лжет, — вздохнул Зентек, отряхивая брюки и предусмотрительно занимая положение между женщинами и окном. — Вы не дали мне закончить фразу. Пан Шульц действительно признался в убийстве профессора, но мы знаем, что он не мог его совершить.
— Не мог…
Мария высвободилась из объятий сестры, сделала два неуверенных шага, обессиленная уселась на тахту. Анна подошла к ней и встала рядом.
Зентек смотрел на них совершенно неподвижно: одна сидела с лицом, спрятанным в ладони, другая стояла выпрямившись рядом с ней в своем кроваво–красном на солнце халате. Они напоминали ему какой–то скульптурный дуэт в мраморе. Он только не мог вспомнить, где он его мог видеть.
— У пана Шульца есть то, что называется «железным алиби», по крайней мере, так я его проинформировал, — сказал он.
— Но почему?.. — Мария подняла голову, она не смогла закончить эту фразу.
Капитан же немедленно ответил своим деловым, вежливым и спокойным голосом:
— Скорее всего, он в первый момент подумал, что это вы убили своего мужа. И поэтому решил взять вину на себя. Не хотел, чтобы вы подверглись наказанию, убив другого мужчину из любви к нему. Очень логично, если посмотреть на все это с его стороны. Я бы сказал даже, что это очень благородно. Впрочем, надо признать, что в благородстве вы ему не уступаете. Минуту назад вы хотели выскочить с четвертого этажа только потому, что я сказал вам о вине пана магистра Шульца. Из этого можно сделать два вывода: первый, что вы должны очень любить друг друга, и второй, что наша любимая Народная милиция, представленная здесь моей скромной персоной, — настороже.
— Перестаньте, пожалуйста! — резко сказала Анна. — Вы не имеете права говорить в моем доме все эти глупости! Это не относится к процессу следствия, если вы ведете какое–то следствие. Прошу вас спрашивать о том, что вас интересует. А потом прошу вас уйти!
— Разумеется. Прошу прощения, но мне казалось, что я должен проинформировать вас о ходе следствия в так близко касающемся вас деле. В конце концов несколько минут назад я спас жизнь вашей безрассудной сестре и, хотя это относится к моим обязанностям, я не могу рассчитывать на какую–то благодарность с вашей стороны, но мне кажется, что…
Он не закончил и развел руками, как обычно, по–мальчишески и беззащитно.
— Вы правы, — сказала Анна почти так же резко, как и до этого. — Я прошу прощения.
— Благодарю вас. Прошу вас поверить мне, что моя работа не принадлежит к самым приятным. Все стараются ввести меня в заблуждение. Буквально все. И это повторяется все время. А я ведь не детектив из сказки. — Он замолчал. — Но несмотря на это, иногда мне все же удается докопаться до правды. Сам не знаю, как это происходит… До свидания. Я уж пойду. Мне кажется, что нужно еще немного, чтобы выяснить все это дело, но… у меня еще много работы. — Он поклонился. Мария ответила ему машинальным поклоном. Он повернулся к дверям, потом слегка кашлянул.
— Вы, может быть, покажете, где выход?
Она не ответила, посмотрела на него широко открытыми глазами, в которых был дикий, почти звериный страх, медленно поднесла руку ко рту и заслонила его, как бы стараясь сдержать крик.
Зентек повернулся и тихо вышел.
Когда он медленно спускался по лестнице, на его губах все еще играла улыбка. Но он не был счастлив и был не уверен, не стоит ли перед угрозой компрометации себя как профессионала.
Глава девятая
Капитан Зентек вошел в кафе и осмотрелся. Было довольно пусто. За двумя или тремя столиками сидели люди, разговаривая приглушенными голосами. Какие–то старушки сидели, склонившись над чашками чая. В другом конце сидели две молодые девушки и скучающий мужчина, играющий ручкой черного зонтика, который он не оставил в гардеробе. В баре женщина со слишком черными и слишком блестящими волосами занималась, как всегда, протиранием бокалов. Два официанта, сидящие за служебным столиком утомленные и скучающие, записывали что–то в своих блокнотах.
Капитан медленно пересек зал и остановился, опершись локтем о стойку бара.
— Заведующий здесь?
Черноволосая барменша подняла голову, не переставая протирать бокалы.
— А зачем он вам?
Зентек еще больше наклонился и вынул из кармана милицейский жетон, незаметно показав его ей. Барменша поставила бокал, из–под пирамиды черных уложенных волос блеснул короткий любопытный взгляд.
Она сделала жест пухлой ладонью.
— Там его кабинет. Наверное, он у себя.
— Благодарю вас, — сказал капитан.
Она ничего не ответила. Он неторопливо направился к двери, спрятавшейся за портьерой. Нажал на ручку и вошел без стука.
Толстый, седеющий человек поднял голову над стопой счетов, лежащих перед ним на столе.
— Что вы себе…
— Милиция, — спокойно сказал капитан. Он вынул удостоверение, неторопливо показал его и уселся. — Вы заведующий этим кафе?
— Да.
— Послушайте, пан заведующий, у меня есть к вам одно дело. Сегодня рано утром здесь, по–видимому, была одна женщина. Я хотел бы убедиться, действительно ли она здесь была. Как вы думаете, кто–нибудь из вашего персонала мог бы ее опознать?
— Она пришла сюда с вами?
— Нет, но вот ее фотография. Сейчас у вас в зале тот же персонал, который был утром?
— Да. Они сменяются в шесть вечера. Во сколько это могло быть?
— Примерно между шестью тридцатью и семью, не могу вам назвать точное время.
— Проще всего пригласить сюда обоих официантов и пусть посмотрят.
— Только не обоих сразу, хорошо?
— Хорошо, пан капитан.
— Вы меня знаете?
— Разумеется, — спокойно сказал заведующий. — Это моя профессия.
Зентек усмехнулся, заведующий встал и вышел. Через минуту он вернулся, ведя за собой одного из официантов.
— Пану капитану нужно, чтобы мы сказали, была ли эта женщина сегодня утром около семи утра в нашем кафе.
Официант наклонился над лежащим на поверхности стола снимком. Какое–то время смотрел на него. Зентек молча приглядывался к нему.
— Да, вроде бы это она. Была тут такая с самого утра. Посидела немного и ушла. Но я ее не обслуживал, ото сделал Янковский.
Он выпрямился. Еще раз посмотрел на фотографию. Потом кивнул головой, как бы желая подтвердить, что не ошибся.
— Тогда пригласите сюда Янковского, — буркнул Зентек.
Официант взглянул на заведующего.
— Позовите его, пан Вацек.
— Хорошо, пан заведующий.
Официант вышел.
— Дисциплина, как в армии, — усмехнулся Зентек.
— А что делать? Вы же знаете это место. Днем тихо и спокойно, а ночью! Нужно иметь лошадиное здоровье. Рядом вокзалы и огромный отель, — Он посмотрел на фотографию. — Знаю их почти всех, но этой, по–моему, не видел. Воровка?
— Нет, — капитан протестующе покачал головой. — Историк.
Заведующий не понял. Он наморщил лоб. В эту самую минуту вошел Янковский.
— Вы меня вызывали? — спросил он, покосившись на Зентека.
Заведующий кивнул головой в сторону капитана, который, не говоря ни слова, пододвинул фотографию. Официант взял ее в руки, присмотрелся к ней и положил обратно на то же самое место, с которого брал.
— Была здесь она сегодня? — спросил заведующий.
— Столько людей сюда приходит, пан заведующий…
— Этому пану нужно это знать.
— Была. По–моему, с самого утра. Красивая и не такая уж молодая, правда? Очень вежливая. Да, я ее помню, пан заведующий. Она заказала кофе и два рогалика с маслом.